"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Гуюк не любил приемы, когда нужно было часами высиживать на ложе, поднятом высоко на помосте, и делать вид, что слушаешь монотонное бормотание толмача, повторяющего за послами их приветствия. Особенно он не мог терпеть приветствия владык южных стран, у которых сквозь лживое многословие трудно пробиться. Они хвалили и хвалили, но хан точно знал, что отвернись, и получишь нож в спину.
Даже находясь в Каракоруме, Гуюк предпочитал жить не в каменном мешке, пусть и искусно украшенном, а в большой юрте, поставленной рядом с ним. Великая хатун тоже поставила юрту, даже не одну – для себя и своих приближенных, среди которых иногда бывали весьма странные люди… Но такова уж Огуль-Гаймиш, ее не переделаешь, и она мать его сыновей. Покои хатун соединялись с большим дворцом переходом, в котором всегда дежурили верные нукеры, а потому проникнуть
Личные покои тоже построены ханом Угедеем, Огуль-Гаймиш только украсила их по своему вкусу. Гуюк пока ничего не строил, его мысли были заняты не тем. К чему что-то возводить, если не ясен исход противостояния с Бату? Сначала вопрос власти, а потом все остальное.
После глупого отказа Сорхахтани и неприятного разговора с женой Гуюк долго не размышлял, он поспешил выполнить то, о чем говорил Огуль-Гаймиш. Прежде чем уйти направо, то есть в сторону Бату, нужно разоружить тех, кто остается за спиной, никто не станет следить за волком, понимая, что позади тигр.
Сейчас хану было очень тяжело, он одинок. Он был одинок всегда, даже когда был жив отец, когда была жива мать, и при друзьях все равно одинок, и рядом с женой и сыновьями тоже. Хан хорошо знал, что им всем нужно, знал цену их словам, улыбкам, их советам. Знал, что отец не любил его, мать не желала отдавать власть, друзья вставали на его сторону, потому что это было выгодно. А вот настоящего друга, способного отдать за него жизнь, не потому что он хан, а потому что друг, какие были когда-то у Великого Потрясателя Вселенной, у Гуюка не было.
Но для себя он уже решил, что так и должно быть, тому, кто на вершине, всегда одиноко, там не место толпе, даже дружеской, не место и другу, власть – это всегда одиночество, хотя оно сильно разъедает душу, в ней становится холодно и пусто, и ничто уже не радует.
Действительно, когда-то он был молод и тщеславен, следил, чтобы его кони были лучше, всегда держал у своей юрты оседланного белого жеребца, не мог пройти и ста шагов своими ногами, считая это недостойным настоящего монгола. Старался, чтобы лучшим было все, ревниво наблюдая за братьями родными и особенно двоюродными. Потому было особенно обидно, когда на курултае джихангиром похода на запад был выбран не он, а проклятый Бату. Они ровесники, так что же заставило Субедея, этого одноглазого барса с отрубленной лапой, выбрать своим ставленником сына Джучи, а не сына Угедея? Что такое почувствовал или увидел Субедей?
Но Гуюк не смог усидеть дома, он отправился в поход вместе с остальными, надеясь, что Вечному Небу будет угодно вознести его, а не Бату, и бог войны Сульдэ решит помочь тоже ему. Может, так и было бы, не будь этих урусов. Бату нажаловался Великому хану, и тот в угоду племяннику решил наказать собственного сына. Сразу пошли разговоры: собственного ли? Великая хатун Туракина не смогла простить мужу новых сомнений и сплетен, Угедей вовремя отправился к своему отцу Потрясателю Вселенной.
Но и отдавать сыну власть мать тоже не торопилась. С трудом тогда удалось Гуюку все же собрать курултай и добиться выбора его ханом. Все считали, что это сделала Туракина. Пусть считают. Все согласились с таким выбором, кроме Бату. Хитрый хан не приехал на курултай, прекрасно понимая, что обратно не вернется. И своего представителя не прислал, чтобы подтвердить согласие с любым решением. Нет, он не возражал, но и не признавал. Что это за власть у Великого хана, если самый сильный из его ханов таковую не признает?
Как-то случилось, что все либо на стороне Бату, а Гуюк не сомневался, что Сорхахтани на той стороне, либо, как Огуль-Гаймиш, заняты своими делами. Для жены важнее то, что она чуть не потеряла возможность называться Великой хатун. Верно сообразила, что, став женой Великого хана, Сорхахтани обязательно стала бы и Великой хатун, потому что старше по возрасту, потому что сильнее, потому что ее куда больше любят, чем Огуль-Гаймиш.
Хан поморщился, об этом догадалась, а сообразить, что она Великая хатун, только пока он Великий хан, и что, не стань его, она тоже все потеряет, не смогла. Глупая Огуль-Гаймиш, никчемная. Сидит в своих покоях, выезжая только на прогулки, охоту или к шаманам, слушается их во всем. Гуюку не удалось заинтересовать жену своей верой, она не слушала священников-несториан, хотя и других не допускала к себе тоже. Только шаманы, только древняя вера в Вечное Небо и в дух
Потрясателя Вселенной. Гуюк знал только одного такого верующего – Бату. Тот тоже никому не мешал, ни жене, ни сыну Сартаку стать христианами, ни брату Берке быть мусульманином, но сам верил только в силу Вечного Неба.Но сейчас это только добавляло Гуюку злости, ишь ты какой ревнитель древних традиций, даже пьет в торжественных случаях из деревянной чаши деда, словно одному ему завещал Потрясатель Вселенной монголов. А сам кто? Сын выкормыша, ведь ни для кого не секрет, что Чингисхан просто из жалости к Борте признал чужого сына Джучи своим. Разве чета был Джучи и за ним его сыновья Орду-Ичен, Бату, Берке и Шейбани другим сыновьям и внукам Великого Чингиса? Правильно сделал когда-то Потрясатель Вселенной, что отдал этому улусу земли, расположенные направо, в стороне вечерних стран, там им и место. Пусть Бату правит своим улусом, пусть мучается, пытаясь снова и снова поставить на колени проклятых урусов.
Гуюк хорошо помнил урусутские леса, где из-за каждого куста могла вылететь смертоносная стрела, где пахло деревом и влагой, где не было родного запаха полыни. Он помнил города вечерних стран, которые сами жители считали богатыми, а Гуюку они казались нищими и грязными. Он не был в походе деда, когда тот покорял Мавераннахр, не видел богатейших городов этого благословенного оазиса, но видел привезенные оттуда золотые и серебряные изделия, прекрасно знал о несметных богатствах, доставшихся тогда монголам.
Но ни урусутские леса, ни оазисы Мавераннахра сейчас не манили Гуюка, хану была нужна Монголия и нужно, чтобы все признали его власть. Когда он справится с Бату (а Гуюк в этом не сомневался), он направит свои стопы на завоевание остального мира, только не пойдет на вечерние страны, пусть их крепко держит Берке, который встанет вместо Бату, сам он завоюет южные страны и бросит под копыта монгольских коней те земли, на которые не дошел великий дед.
Если для этого придется утопить в крови еще половину мира, не беда. Гуюк знал, что люди помнят только большое, причем больше зло, чем добро. И зло должно быть огромным, если просто подраться с кем-то или убить одного, станут ругать, назовут убийцей. Но если утопишь в крови половину мира, уничтожишь целые народы, то будут восхищаться и говорить о тебе с благоговейным страхом. Именно поэтому он не боялся даже столкнуть монголов между собой, вернее, прекрасно понимал, что у Бату не монголы, в его туменах настоящих монголов мало, этот хан привлек кипчаков, их сделал основой своего войска. Именно потому Бату не боится, что тумены могут не пойти против войска Великого хана, для кипчаков все, кто пришли с востока Джунгарскими воротами, уже враги, неважно, что их ведет чингисид. И местные племена тоже скорее встанут на сторону Бату, хотя бы потому, что он, как и они, будет воевать с Востоком.
Мысли хана ушли далеко от глупой жены, судьба Огуль-Гаймиш волновала его мало, сейчас было важнее быстро разоружить тумены Сорхахтани, и как только сойдет снег и появится возможность двигаться, не проваливаясь по колено в грязь, он направится к Джунгарским воротам. Пора брать власть над Бату, пришло время столкнуться двоюродным братьям.
Гуюк действительно занялся разоружением войск своей непокорной тетки.
Хан проснулся среди ночи, едва ни закричав, приснилось, что тогда в далеких вечерних странах не он оскорблял Бату, а джихангир его. Не они с Бури обещали побить Бату поленом, а он кричал Гуюку:
– Ты хан?! Ты пес шелудивый, ублюдок, рожденный от старого меркита! Твое место на помойке, а не на ханском помосте!
Гуюк в ответ пытался что-то кричать, но не мог, пытался добежать до проклятого соперника, дотянуться до него, но, как всегда бывает во сне, ноги не слушались, а лицо ненавистного Бату увеличивалось до невозможных размеров, и он снова хохотал.
Все было просто, об этом никто не вспоминал, боясь мести Туракины, но давно ходили слухи, что когда Чингисхан убил ее первого мужа, меркитского хана, и отдал Туракину своему сыну Угедею, та была уже тяжела. Значит, Гуюк не сын Угедея, может, потому и недолюбливал Угедей именно этого сына? Многое болтали, но первой заступилась за невестку разумная Борте, жена Потрясателя Вселенной Борте, она-то хорошо знала, что такое ходить долгие годы под подозрением, ее тоже часто попрекали, что родила своего первенца Джучи не от Темуджина. Разве женщина виновата, если мужчина не может ее защитить?