"Фантастика 2025-22". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Они больше ничего не нашли в храме Инари и покинули его такие же смурные, как тяжело нависшее небо над ними. Пахло далеким дождем, отчего было еще холоднее, чем в действительности. Никто не спешил заводить разговор, хотя они не знали, куда теперь идти – обратно в гостиницу, рискуя нарваться на засаду, или же сразу двигать к месту проведения Досинкай в надежде, что либо Кента, либо Мацумото точно появятся там. Или, может, есть третий вариант, просто они его еще не видят.
– Уверен, не все в твоей школе предатели и мерзавцы, – грубовато утешил Мадока, хлопая Юдая по плечу.
– Лучше бы тебе подумать, сколько предателей и мерзавцев в твоей собственной школе, – холодно вернул
– Ты…
– Нельзя верить на слово всему, что тебе говорят, – продолжил Юдай, не замечая, как сильно сжимает древко. – Фусин нет смысла встревать в ваши грязные дрязги.
– Знаешь что? – Мадока сурово сдвинул густые брови. – Ты это брось. Пусть на мне сейчас цвета Дзисин, здесь я не как ученик, а как человек, как друг. И ты перестань уже цепляться за школу, как не умеющий плавать котенок.
Такого от него никто не ждал, и первой усмехнулась шаманка.
– Вы бы видели себя со стороны.
Оба повернулись к ней одновременно, чем вызвали улыбку еще и у Сасаки.
– Давайте оставим этот разговор до тех пор, пока не появится возможность задать вопросы тем, кто может на них ответить? – миролюбиво предложил он. – А пока не лучше ли уйти куда-нибудь в сторону, где нас не будет так видно?
Устыдившись, Учида даже не кивнул, а просто свернул с дороги. Чуть позже он попросит у дзисинца прощения и получит его, а еще позже им на пути повстречается телега старьевщика. Седой старик, едва переставляя ноги, тянул ее за собой, и колеса надсадно скрипели, будто жаловались на жизнь.
– Эй, старик, – окликнул его Учида. – Куда ведет эта дорога?
Старьевщик загадочно улыбнулся и поманил их рукой.
Надежда.
Туман у адских врат
Прощание с Сасаки стало еще одним прощанием в жизни Кенты, но оно все так же причиняло боль, как и самое первое. Арата был добрым, чутким и талантливым юношей, его сила глубже, чем можно оценить глазом, и именно она придала ему решимости сделать этот выбор – уйти.
В их последний вечер вчетвером они беззаботно болтали, вспоминая минувший год, смеялись над забавными историями Мадоки и старались не касаться того, что могло опечалить. Но сколько бы ни длился вечер, а за ним и ночь, но рассвет неизменно настанет. Пришло и утро расставания.
«Если я не исчезну из ваших мыслей, значит, всегда будет надежда на новую встречу», – сказал им Сасаки с мягкой светлой улыбкой. И пожелал Мадоке терпения, а Кенте – твердости. Посмотрев на Хизаши, он не стал ничего ему желать, лишь поблагодарил за науку. Мацумото кивнул в ответ и, будто выдавливая из горла слова, все же произнес: «Удачной дороги».
Сасаки Арата ушел, оставив после себя только стопку одежды цветов Дзисин да пару дорогих кистей для каллиграфии, и, кажется, никто во всей школы не заметил его ухода. Учеников погнали на утреннюю тренировку, и место Араты в строю пустовало, позже в трапезной за их столом не хватало одного человека, и болтовня Мадоки была не такой шумной, когда некому стало тихонько хмыкать, пряча улыбку.
Все-таки Кента очень не любил прощаться.
– И что, мы теперь постоянно будем ходить с кислыми лицами? – наконец спросил Хизаши, когда они после ужина собирались возвращаться в свой павильон.
– Твое лицо и так всегда похоже на юдзу [161] , – огрызнулся Мадока. – Вот ответь, почему ты если что говоришь, то обязательно какую-нибудь гадость?
– И что же гадкого я сейчас сказал? Вы будто оплакивать Сасаки собрались, а он, напомню, не умер, а всего лишь сменил школу.
Вот ты, – он ткнул пальцем в Мадоку, – если так горюешь, почему не отправился вслед за другом?161
Юдзу – цитрус, распространенный в Юго-Восточной Азии, по вкусу сочетает в себе лучшее из лимона, грейпфрута и мандарина.
– Я? В Кёкан? – опешил Джун. – Ты с ума, что ли, сошел?
Кента в спор не вмешивался, но тут и до него дошла очередь. Мацумото хитро сощурился и спросил:
– Помнится мне, кое-кто у нас очень хотел в школу Сопереживания. Не появилось желания повторить подвиг Сасаки?
Последние солнечные лучи запутались в ветвях вишневых деревьев и медленно угасли, точно растаявший снег. С заходом солнца на Тэнсэй всегда заметно холодало даже летом, а оно уже приближалось к концу. Кента остановился и посмотрел поверх головы Хизаши туда, где уходила ввысь вечно замерзшая гора. Хотел ли он поменять школу? Уже нет, и на это хватало причин, одна из которых продолжала ждать ответа.
– Ты чего? – встревожился Мадока и пихнул Мацумото в плечо. – Хочешь, чтобы и он нас бросил?
– Я не собираюсь вас бросать, – успокоил Кента, краем глаза ловя реакцию Хизаши, но он, конечно, совсем не поменялся в лице. – Да и поздно уже.
– Поздно? – не понял Мадока.
– Поздно от тебя избавляться, – фыркнул Хизаши. – Надо было тебя еще тогда из пруда с кава-агако не вытаскивать.
– Мацумото, ну ты и…
– Свинья?
– Жабья морда!
Глаза Хизаши гневно расширились, и он воскликнул:
– Это у кого тут из нас жабья морда!
– Ни у кого, – вскинул руки Кента, пока от слов друзья не перешли к драке. – Хизаши-кун прав, мы должны уважать выбор Араты.
– Да я уважаю… – пробурчал Мадока. – Просто… грустно.
Поскольку он никогда не был тем, кто унывает даже в самые сложные времена, скорее уж бросается в бой, стало понятно, насколько он привязался к товарищу. Но теперь их трое, и это никак не должно повлиять на их решимость достичь целей. Кента бросил взгляд на Мацумото, но тот не заметил. Вот чьи цели занимали мысли Кенты с первой встречи, а в последние дни думать об этом он не переставал ни на миг. Ведь он видел.
Тело, наполовину змеиное, наполовину человеческое, покачивается на гибком длинном хвосте, покрытом серебряной с легким черным рисунком чешуей. Лицо с розовыми радужками глаз и темными точками бровей – вроде то же самое, но неуловимо другое. Прекрасное. Совершенное. Таким могло быть божество.
– Кента?
– А? – не услышал он, слишком глубоко задумавшись. – Ты что-то сказал, Джун?
– Ты в облаках витаешь с тех пор, как вы вернулись из той деревни, как ее там? Янаги вроде. Ты в порядке?
Кента просто не мог не оглянуться на Хизаши, ища в выражении его лица намек, что все это ему тогда не привиделось. Хотя точно знал – не привиделось. Когда хёсубэ [162] , жаждущий стать акумой, начал тянуть из него силы, сознание помутилось, но не угасло, и то, что происходило потом, отпечаталось в памяти яркой картинкой.
Веер – драгоценное духовное оружие Хизаши – в обмен на то, чтобы Кента все забыл. Не слишком ли велика цена?
– А-а-а-а! – взвыл Мадока. – Я так больше не могу! Пойду потренируюсь.
162
Хёсубэ – мелкий волосатый ёкай, разносящий болезни.