"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21

– Просим прощения, - торопливо сказал Зуб, и Клин закивал, опустив глаза.
– Мы не имели в виду дурного, просто вспомнили старый спор.

– А объяснить? Почему это я слишком добра?

– Потому что это так, - развёл руками Зуб.
– Моя участь тому подтверждением. Светлые целители, к которым мы обращались, не проявили такого милосердия.

– Ошибаешься. Я вовсе не добра. Я просто могущественна, умна, богата... и равнодушна. Именно в таком порядке. И не возражайте! Я оказала вам услугу, это верно; но для меня её цена была гораздо меньше, чем для вас. Или, если на то пошло, чем для любого светлого целителя. Легко бросить просящему серебряную монетку, когда твой кошель туго набит золотом. Легко действовать вопреки молве, творящей кровожадных чудовищ из всех некромантов без разбора. Будьте уверены: если бы мне по-настоящему требовались деньги, я либо выжала из вас всё, что вы могли бы мне дать, и ещё чуть-чуть - либо указала на дверь.

– Но ведь эксур Тирфей учил, - бестрепетно возразил Клин, - что именно в сильной позиции проявляется истинная натура человека. Сильный волен выбирать, добро ему творить или зло; он не действует, принуждаемый обстоятельствами или чужими мнениями, но повинуется единственно собственным желаниям. И если сильный творит добро, значит, он добр. А если зло, то зол. Тот же, кто по-настоящему равнодушен, избегает действий вовсе - и потому не может оцениваться мерками морали.

– Тирфей?
– Я изогнула бровь.
– Если мне не изменяет память, другой учитель, вечный его оппонент, говорил, что слабость и сила человеческие в равной мере иллюзорны. Нет людей злых и добрых, есть лишь слепые, коих большинство, и зрячие. При этом последние, знающие скрытую механику человеческой природы, избегают действий не от равнодушия, но преимущественно от брезгливости. А если действуют, то сразу теряют ясное видение ситуации полностью либо частично, и тем самым начинают творить то, что другим кажется злом и добром, наравне со всеми. То есть вслепую, почти случайно и без ясного понимания.

– Никогда, - проворчал Зуб, - не нравились мне умствования эксура Пларги. Слишком уж они абстрактны.

– Вот потому-то эксур Пларги считается великим душезнатцем, а эксур Тирфей более известен как сагин, чем как эксур, - хмыкнул Клин.
– Если бы он не был воспитателем князя Гестана, уже лет через сто после смерти никто бы о нём и не вспомнил.

Зуб подхватил:

– Но правление Гестана ныне считается образцовым, почти возвратом к Веку Безмятежному, а Пларги больше половины жизни провёл в нищете и ничтожестве, став известен не собственными усилиями, а усилиями своих последователей и оппонентов. Кто после этого будет лучшим знатоком душ человеческих: воспитатель великого правителя или же нелюдимый отшельник?

– Отлично, - сказала я, - отшельник Пларги, а заодно и я, разгромлены убедительно и беспощадно. Но кое-кто забывает, что Тирфей так и не назвал никаких веских причин, почему одни сильные, стоя перед свободным выбором, проявляют милосердие, тогда как другие в тех же условиях бывают особенно жестоки. Он просто согласился с фактом, что голодный, укравший корку хлеба, всего лишь слаб, но не зол. А корней добра и зла мысль Тирфея не постигла.

Зуб и Клин переглянулись.

– Могущественна, умна, богата и равнодушна, - повторил мои слова Зуб.
– Если могущество нашей хозяйки превосходит её ум, она воистину сильна!

– У всякой силы есть предел. Подобно тому, как мудрец, накапливая знания, всё острее сознаёт истинные масштабы своего невежества, так и маг, продвигаясь по ступеням мастерства всё выше и выше, лишь яснее сознаёт меру своего бессилия, отчётливее видит, сколь многое остаётся ему недоступным. Но не подумайте, что я ударилась в бесплодные умствования. Как раз сейчас передо мной в полный рост стоят две задачи, для решения которых моих собственных... ресурсов заведомо недостаточно.

– Какие задачи?
– моментально насторожился Клин.

– Во-первых, я должна исполнить клятву, данную мной у ложа моего покойного отца... ну, об этом позже. Во-вторых, мне нужно сотворить костяного дракона. Причём, чтобы избежать кары закона, я должна сделать это без человеческого жертвоприношения. И для решения второй задачи я прошу тебя, Клин, о помощи.

– Что надо делать?

Я объяснила. Подробно. Про Белоглазого, его заказ и свой замысел.

– Насколько это опасно?
– поинтересовался Зуб якобы скучающе, пока Клин в задумчивости выводил на столешнице пальцем видимые ему одному узоры.

– Гарантий безопасности я дать не могу. Но, думаю, это таит куда меньше риска, чем визит в крипту, заражённую костной гнилью.

– Намёк ясен. Поговорим о цене?

– А как же Клин? Может, он сам со мной поторгуется? Рисковать-то ему...

Зуб даже не улыбнулся.

– Я торгуюсь лучше, чем он.

Вот с этим, подумала я, спорить не стану.

Несколько следующих дней не отличались разнообразием.

Я кроваво, кропотливо и монотонно заклинала кости. Начала с атланта - первого причерепного позвонка; затем, ориентируясь на него, как настройщик арфы на звучание выверенной по камертону струны "до", я закляла все остальные позвонки, перебрала кости всех шести конечностей и приступила к ключевому элементу скелета: черепу. А "камертоном" при выстраивании тёмных гармоний мне послужил Клин. Обладатель ярко выраженного, но одновременно не развитого дара тёмной магии. И полностью подпадающего под данное предками определение: "человеческий дух, не живой и не мёртвый".

Именно душа Клина, отделившись от тела, должна была анимировать дракона.

В поисках жертв для моих магических штудий Туму приходилось забираться всё дальше от Тральгима. В самом Тральгиме и ближайших окрестностях моих слуг начали узнавать, а узнав, отказывались продавать им "невинных тварей".

Поскольку в цепочке ритуалов, последовавших за обработкой атланта, Клин мне был не нужен, вольный охотник тратил своё время, как хотел. Звенел клинками с Рессаром, изучал книги из немагической библиотеки и сопровождал Зуба во время всё более частых вылазок в город.

Что было нужно Зубу в Тральгиме, я не интересовалась. Пусть себе гуляет, жалко мне, что ли? Раз может ходить, значит, выздоравливает нормально, остальное - не моё дело.

Гость ведь, а не слуга и не наёмник.

Возвращаясь с прогулок, Зуб так же, как Клин, не брезговал заглядывать в книги из моих библиотек. Да-да, я не оговорилась. Его интересовала не только подборка из дома, но и библиотека с фолиантами по магии, хранящимися в башне. Изучать эти труды я ему позволила, убедившись, что читает он аккуратно. А вот упражняться во владении оружием Зуб и не думал.

Что ж, каждому своё.

Как протекает его кулинарный спор с Шиан, я не вникала. Повторюсь: я кроваво, кропотливо и монотонно творила одно заклинание за другим, как гвозди в линию забивала. Заканчивая очередную партию (к примеру, группу передней правой плюсны), наскоро приводила в порядок свой магический баланс, ела, спала, отмывалась - и снова в подвал, работать. При таком режиме у меня едва хватало времени и сил на вылазки в круг. Я не бросала фехтование в основном потому, что оно стало для меня отдушиной в пелене тёмных энергий. Да и разнообразие, как-никак: работать против пары Рессар - Клин было интереснее, чем против одного Рессара, индивидуальный стиль которого я за минувшие годы изучила до мелочей.

Будь у меня больше времени, я охотно сошлась бы с Клином в круге один на один, не прибегая к боевому трансу. В конце концов, поединок считается одним из лучших способов близко узнать человека - возможно, лучшим, чем даже ночь в одной постели, потраченная не на сон. Не мне судить: в том, что касается интимных связей, я недостаточно компетентна. Но в круг с Клином я бы вышла, да, вышла... при наличии времени.

А потом, ровно за сорок пять дней до празднования победы над Орфусом, первая фаза работы над сборным костяком дракона закончилась.