"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21

Меньше всего досталось Иннокентию: выпущенная кем-то шальная пуля просвистела в нескольких сантиметрах от его головы, лишь слегка задела мочку уха. Крови от этой раны оказалось так много, что сначала Демьян испугался не на шутку, и, лишь осмотрев Кешино ухо внимательно, успокоился. Этот точно жить будет.

Ранение библиотекарь переносил стоически, все рвался помочь тем, кому повезло меньше, чем ему самому, отказывался от медицинской помощи, но Демьян был непреклонен, возражений не принимал. Сказать по правде, у него имелся еще один повод, чтобы заглянуть в больницу, хотелось проведать Лизавету, узнать, все ли у нее хорошо. И откладывать это дело на завтра он не желал.

В больнице раненых уже ждали. Палий стоял на крыльце в наброшенном поверх медицинского халата пальто, вид у доктора был сосредоточенный. Первым он бросился к окровавленному Иннокентию, но быстро оценил ситуацию и перешел к другим пострадавшим. Похоже, и их состояние не вызвало у него особых опасений, потому что, вздохнув и протерев очки о борт пальто, Палий громко распорядился:

– Этих в перевязочную!

В больнице Демьян ориентировался хорошо, не единожды приходилось доставлять пациентов: то ребят из милиции, то раненных при задержании преступников.

– Погуляйте пока, – велел доктор им с Иннокентием. – Сейчас разберусь тут, потом за вас возьмусь. Вот, – он протянул Иннокентию белую тряпицу, едко пахнущую спиртом, – прижмите к ране.

Библиотекарь послушно приложил тряпицу к уху и придушенно взвыл.

– Больно, – сказал с виноватой улыбкой.

– Пусть лучше больно, чем совсем никак, – глубокомысленно заметил доктор и закрыл дверь в перевязочную.

Они потоптались в нерешительности перед кабинетом и отошли к окну, чтобы не мешать снующим по коридору медсестрам и санитаркам.

– С боевым крещением тебя, Иннокентий Иванович, – с невеселой усмешкой сказал Демьян. – Уж больно нескучная у тебя получается жизнь в нашем Чернокаменске. – После случившегося в лесу на «ты» перейти получилось как-то само собой. Какой уж тут официоз!

– Глупо как-то все вышло. – Иннокентий прижимал тряпицу к уху и мужественно терпел боль. – Я не про облаву, я вообще… В охоте я не разбираюсь, но очевидно же, что волки повели себя странно, на флажки пошли. Я читал, что волк – зверь умный и осторожный, что без лишней надобности рисковать не станет, а тут такое.

– А тут такое, – повторил за ним Демьян.

– И вообще, они какие-то не такие. Людей не боятся, нападают среди бела дня. И много! Демьян Петрович, вы видели, как их много?! Это вообще нормально?

– Это вообще ненормально. – Захотелось курить и горячего чаю. Подумалось вдруг некстати, что с утра у него во рту не было и маковой росинки.

– А на острове, я слышал, волк на кого-то из сотрудников напал прямо в доме, – не унимался Иннокентий. – Мужики говорят, что там раны какие-то необычные на теле? – Он с жадным мальчишеским интересом посмотрел на Демьяна.

– Ерунду говорят, обычные раны, – проворчал Демьян, всматриваясь в тонкий девичий силуэт, появившийся в полумраке больничного коридора. – Кто-то из сотрудников детского дома, может быть, даже сама повариха, входную дверь на ночь не запер, а волки сейчас сам видел какие…

Барышня тем временем приближалась к ним медленной, неуверенной походкой. Она приближалась, а Демьян уже знал, кого увидит через мгновение.

– Товарищ милиционер? – Кудри свои рыжие она спрятала под белую косынку и сейчас была похожа на сестру милосердия. – Илья Лаврентьевич просил проводить вас в его кабинет, напоить чаем. Вас и товарища… – она вопросительно посмотрела на притихшего, почти спрятавшегося за своей тряпицей Иннокентия.

– Иннокентий Иванович Жильцов, – отрекомендовал его Демьян, – наш городской библиотекарь и с недавних пор непримиримый борец с волками.

– Очень приятно. – Она протянула Иннокентию руку. – А я… называйте меня просто Елизаветой.

Протянутую руку Иннокентий пожал осторожно, словно боялся сломать тонкие дамские пальчики. Весь вид его выражал крайнюю степень смущения, и Демьяна это мальчишеское волнение вдруг задело, но разозлился он не на парня, а на себя. Делать ему нечего, как обращать внимание на всякие там взгляды.

– Как ваше самочувствие, Елизавета? – спросил он официальным тоном и снова разозлился.

– Спасибо, Демьян Петрович, мне уже значительно лучше. Илья Лаврентьевич сказал, что у него больше нет оснований опасаться за мое здоровье.

– А память?..

– А память вернется. – Она неуверенно улыбнулась и добавила: – Может быть.

– Я думаю, Елизавета – еще одна жертва тех самых бандитов, что напали на тебя в усадьбе, – сказал Демьян, обращаясь к Иннокентию. – Вчера вечером я нашел ее без сознания на лесной дороге, доктор констатировал тяжелейшее сотрясение мозга.

– Тяжелейшее?.. – Взгляд Иннокентия выражал крайнюю степень недоверия.

– Илья Лаврентьевич считает меня медицинским феноменом. – Теперь Лизавета улыбалась именно Иннокентию, персонально. – Сегодня утром он выразился весьма образно, сказал, что на мне все заживает как на собаке. – Тонкие пальчики потянулись к затылку, коснулись косынки… – Вот только память.

По всему было видно, что Иннокентию весьма любопытно узнать, что же не так с ее памятью, но он стесняется.

– После нападения и полученного удара Елизавета потеряла память, – избавил его от мучений Демьян.

– А еще деньги и документы. – Как бы то ни было, для вчерашней покойницы держалась она молодцом, без истерик. – Товарищ милиционер, – она едва ли не с мольбой посмотрела на Демьяна, и сердце его екнуло от этого взгляда, – Илья Лаврентьевич сказал, что вы могли бы поспособствовать в выяснении моей личности.

– Поспособствую, – пообещал он. – Пошлю в Пермь запрос.

– Спасибо! – Благодарила она его искренне, хоть и преждевременно. Кому, как не начальнику милиции, знать, как непросто найти в большом городе человека, да еще и имея о нем минимум информации. – Ой, простите меня! Я тут со своим проблемами, а Иннокентий Иванович ранен…

– Пустяки, – сказал Иннокентий придушенным голосом. – По сравнению с вашими несчастьями моя рана совершенно ерундовая. Доктор Палий даже не стал брать меня в перевязочную.

– Лизавета, вы что-то говорили про чай, – нескромно напомнил Демьян. От светских бесед он уставал и терялся, а вот есть хотелось все сильнее и сильнее. Вдруг к чаю полагаются еще и какие-нибудь сушки…

К чаю полагались черствые пряники и вазочка с засахарившимся вишневым вареньем, а сам чай был черный, чифирной крепости, совсем без сахара. Демьян, отринув смущение и политесы, положил в свою чашку сразу три ложки варенья, взял из вазочки пряник, обмакнул в чай. Иннокентий последовал его примеру. Лизавета себя чаю не налила.