"Фантастика 2025-29". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Те девушки, которых нашли на берегу, запросто могли повстречать на своем пути Третьего. Если увидеть Третьего в его истинном обличье, то можно и поседеть, и умереть от страха. Второй видел, знал, как он действует, почти понимал, что он чувствует. Боялся ли? Боялся! Пожалуй, не так сильно, как Первый, но все же достаточно, чтобы свести к минимуму их общение.
Второй посмотрел на свои руки. Пальцы дрожали, и бинокль ночного видения, зажатый в них, тоже дрожал. Не разбить бы ненароком. Потому что игрушка дорогая, просто так ее в Чернокаменске не купишь, а покидать город никак нельзя. Он однажды попробовал. Думал автостопом добраться до Перми, планировал обернуться за день.
…Третий нашел его на лесной дороге в тот
Лучше бы не шел… Не видел того, что пришлось…
Он все понял правильно. Третий умел быть очень убедительным. Обратно в Чернокаменск Второй бежал бегом, не обращая внимания на начавшийся проливной дождь и стертые в кровь ноги. Бежал и радовался, что на его месте не оказался Первый. Первый бы не вынес того, что увидел. Во всяком случае, он так думал до вчерашнего дня, до тех пор, пока не обшарил половину городского парка в поисках потерянного орудия убийства. Сегодня за столом сказали, что это мог быть крюк. Крюк или железный коготь. Второй помнил когти. Видел их когда-то очень давно. Вот только никак не мог понять, наяву видел или во сне…
В душе, которой у Второго, возможно, и не было, поднималась злость на Елизарова и на девчонку, на всех тех людей, что явились на остров незваными гостями, что потревожили летаргический сон каменной химеры и нарушили такое хрупкое, почти хрустальное равновесие. Они нарушили, а страдать им с Первым. За себя Второй не боялся, а вот Первый… Первый мог и не пережить…
А химера подбрасывала ему все новые и новые тайны, нашептывала подслушанные сплетни, позволяла гулять по червоточинам потайных ходов и наблюдать за чужаками. Чужаки ненавидели друг друга так же сильно, как ненавидел их Второй. Их ненавистью и страхами питалась химера, тянула из людей силы, подбрасывала новые страхи, пока не добилась своего. Сегодняшней ночью в замке стало на одного человека меньше и на одного покойника больше. Еще одна жертва. Еще немного черной гнилой крови на каменном жертвеннике Стражевого Камня. Последняя ли кровь – вот в чем вопрос!
Знал ли об убийстве Елизаров? Химера не стала бы делиться с ним своими секретами и игрушками. Или все-таки стала? Ведь не просто так он вышел на улицу, не просто так крадется, сначала вжимаясь в каменные стены, а потом прячась за вековыми соснами. Елизаров тоже охотник, он охотится за тайнами и даже не догадывается, что в этот самый момент здоровенный волчище, припадая к земле, цепляя репья на косматое седое брюхо, охотится за ним самим. Будет ли Второму жалко, когда мощные волчьи челюсти перекусят слабую человеческую шею? Он не знал. Он просто наблюдал. Эти люди правы, остров – такое особенное темное место, где каждый сам за себя. Второй тоже был сам за себя. Ну, еще за Первого, а до остальных ему нет никакого дела. Даже до девчонки, хоть она и нравится Первому. Быть может, именно поэтому девчонке стоило бы умереть.
Но эта ночь ограничилась лишь одной жертвой. Волк вдруг передумал нападать. Или, быть может, почуял Третьего? Присутствие Третьего звери чуяли почти так же остро, как сам Второй. Чуяли и старались не попадаться ему на пути без особой необходимости. В чем-то зверье было умнее людей.
А со стороны парадного входа послышалось утробное рычание мотора. Второй успел как раз вовремя, чтобы заметить, как от замка отъезжает автомобиль. Для кого-то из обитателей острова веселье еще только начиналось…
Под землей было холодно. Настолько, что дыхание вырывалось изо рта белесыми облачками пара, а под ногами тонко похрустывал лед, острые льдинки впивались в босые стопы, ранили до крови, но боли Ева почти не чувствовала – только холод. А еще страх и
ощущение, что в темноте и стылости подземного лабиринта за ней кто-то охотится, выслеживает ее, как дичь. Казалось, что ощущение это не новое, что в ее жизни уже были и подземелье, и охота, и липкий, выстуживающий до костей страх. А сейчас она жила лишь одной мыслью – бежать бесполезно, нужно спрятаться, затаиться так, чтобы тот, кто устроил эту западню, прошел мимо, не заметил.И Ева прижималась мокрой от пота спиной к холодным стенам, прислушивалась к далекому звуку капающей воды и женскому крику. Крик с каждой секундой становился все громче и громче. Он был полон такого ужаса, по сравнению с которым собственный Евин страх казался сущей ерундой. Но именно ту, что кричала так мучительно и так надрывно, и стоило опасаться больше всего, именно от нее следовало держаться как можно дальше.
Ноги коснулось что-то пушистое. Ева вздрогнула, до крови прокусила руку, чтобы не заорать. Пушистое оказалось кошкой, самой обыкновенной трехцветной кошкой. Кошка смотрела на нее снизу вверх внимательным, совершенно человеческим взглядом, трогала лапой босую ногу, в нетерпении выпускала и тут же прятала когти.
– Что? – спросила Ева. Или не спросила, а подумала? В подземном мире даже мысли обретали плоть.
Кошка не ответила. Да и с чего бы? Она же кошка! Вместо этого она потрусила вперед по узкому, освещенному тусклым синюшным светом туннелю, сделала несколько шагов, обернулась, словно, дожидаясь, пока Ева решится и пойдет следом.
Ева решилась. Все-таки кошка – это живая душа. А там, позади, никого живого уже не осталось. Отчего-то она понимала это с такой же ясностью, с какой понимала, что нужно прятаться.
А трехцветная кошка вела ее по туннелю, который то петлял, то раздваивался, а то и вовсе растраивался. И в какой-то момент Ева поняла, что заблудилась, что на поверхность ей больше не выбраться. Подтверждением ее страхам стал отдаленный, но неминуемо приближающийся гул. Тонкий ручеек, который журчал где-то очень далеко, превращался в набирающий силы поток, грохот которого заглушал даже крики. Уже заглушил… Ева прислушалась: ничего, ни криков, ни стонов. Может, их и не было вовсе, может, это подземелье сыграло с ней злую шутку, пугая отголосками чужих страданий.
Босые ноги лизнули первые языки ледяной воды. Подумалось, что теперь самое время не прятаться, а бежать, не разбирая дороги. И она бы, наверное, побежала, если бы не кошка. Кошка взлетела по ней, как по дереву, цепляясь острыми когтями за стремительно промокающую пижаму, раздирая в кровь кожу. Кошка положила лапы ей на ключицы, заглянула в глаза и сказала:
– Замри!
Или не сказала, а подумала… Или Ева просто сходит с ума…
Это нужно было обдумать, а лучше бы обсудить с доктором Гельцем. С доктором как-то надежнее…
Ледяная вода кралась по узкому тоннелю, заполняя собой все выемки и впадинки, а вслед за водой кралась женщина. Белое-белое, словно подвенечное платье, белые-белые волосы, вытянутые вперед руки. Женщина будто нащупывала путь вперед. Или кого-то искала. Потому шла медленно и оглядывалась по сторонам. От ниши, в которой пряталась Ева, ее отделяло всего несколько шагов. Кошачьи когти предупреждающе впились в кожу – молчи, не шевелись, пусть это существо пройдет мимо.
А оно не прошло. Оно, словно что-то почуяв, замерло напротив Евы, медленно-медленно повернуло голову, слепо шаря по сторонам невидящим взглядом. Это оказалась Динка, та самая девчонка из кафе, которая мечтала попасть в Черный замок не в качестве прислуги, а на правах гостя. Попала… Как же она попала… Потеряла и себя, и душу, превратилась в измученное неживое существо, превратилась в ищейку. Уже почти нашла, почти увидела… Увидела бы наверняка, если бы не кошка. Если бы не острые, словно бритвы когти, которыми та впилась в белое Динкино лицо, со звериным остервенением выцарапывая мертвые глаза.