"Фантастика 2025-3". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Да только какого же хрена пожиравшее его годами стремление всё доказать себе и другим, вся эта ёрпыльная система научных познаний вместе с собственным душевным равновесием и такой ослепительно-ясной, такой наконец-то-зримой перспективой вечной славы, вместе с радостью всех разумных существ этого захухрого мира, и даже настырные голоса в голове, и даже возможность наконец доподлинно понять, что ты был прав, что ты всё сделал верно и можешь наконец прекратить эту пытку спорами с внутренними демонами, пытку, которая выматывает тебе душу день за днём многие годы, — какого же хрена всё это сейчас не может перевесить значения
Словно от порыва ветра развеялось видение: университетская лаборатория, запах бумаг, бесконечное сине-зелёное море за окном, постукивание склянок, плеск воды. Растворился в тумане призрак вечной славы, обретённого душевного равновесия и возможности спасти сотни, тысячи жизней эльфов, людей и гномов по всему Маллон-Арраю. Рассыпались прахом тени неизданных научных публикаций и ненаписанных страниц учебников.
Остался только Старый Лес. Остался только лежащий на земле дракон в изорванных крыльях и пятнах крови. И рядом не было ни драконьего лекаря Диера Ягая, ни дозора волокуш, ни самого завалящего грибойца с катушкой ниток.
Выбор — это так просто, правда, Йеруш Найло? Даже когда никто не смотрит.
Нахрен не нужна возможность спасти многих, нахрен не нужно всё, что прилагается к этой возможности, если среди спасённых многих не будет одного.
— Как же я тебя ненавижу, — сдавленно прошептал Йеруш. — Как бесконечно и до трясучки я тебя ненавижу, идиотский дракон!
И отломил верхушку хрустального пузырька.
Она сломалась неожиданно легко, и так же легко острый краешек разрезал кожу на подушечках пальцев Йеруша, и его кровь мгновенно залила пузырёк и потекла по руке. Найло даже не почувствовал боли, кроме той которая сжимала его грудь при мысли о лаборатории в Университете Ортагеная, долгих днях и месяцах исследований и великой важности, которой он никогда не принесёт каждому эльфу, гному и человеку Маллон-Аррая.
О неспасённых эльфах, людях, гномах, котулях и волокушах.
О голосах, которые не утихнут в его голове.
Где-то в бесконечной высоте, под самой кромкой безмятежно-голубого неба, захрустели ветки кряжичей.
Понимая, что ещё немного — и его затрясёт от ярости, пузырёк выскользнет из влажных от крови пальцев, и вся вода окажется на листвяной подстилке, Йеруш рывком повернул к себе голову золотого дракона. Посеревшая кожа, капли пота на лбу, затухающее дыхание, едва заметно дрогнувшая разбитая верхняя губа. Найло стиснул щёки Илидора, одновременно удерживая его голову и заставляя приоткрыть рот, и перевернул над ним хрустальный пузырёк.
Живая вода, весь этот ничтожно маленький и бесконечно огромный глоток живой воды, смешавшийся с кровью из порезанных пальцев Йеруша, влился в рот золотого дракона.
И ничего не произошло.
Йеруш смотрел, смотрел, смотрел на Илидора во все глаза, пока глаза не заболели, он ожидал, ожидал, ожидал, что сейчас, вот-вот, что-то случится, вот сей миг или ещё миг спустя краска начнёт возвращаться на серо-белое лицо Илидора, дыхание дракона перестанет быть прерывистой ниточкой, а сделается ровным и сильным, и рваные раны перестанут быть ранами, и ошмётки крыльев сделаются единым целым — привычным двуполым плащом.
Найло сидел, сидел перед Илидором, так и не отпуская его щёк, так и сжимая во второй руке опустевший
пузырёк, и кровь эльфа всё медленней текла по хрустальным граням пузырька, редко и скорбно капала наземь. Ничего не менялось. Дракон едва дышал, кожа его оставалась серо-бледной, лоб — влажным от пота, чуть заметно двигались зрачки под опущенными веками. Йеруш смотрел на Илидора неотрывно, смотрел долго-долго, ожидая хоть какого-то изменения, хоть какого-то знака, что дракон сейчас перестанет умирать, но не происходило ровным счётом ничего.В груди у Йеруша, сначала медленно, а потом всё быстрее и сильнее застучал молот, разрывая рёбра, закладывая уши приливными волнами, выливая в виски ужас, обжигающе-ледяной ужас.
Кьелла просто поиздевалась над доверчивым гидрологом, который хотел дать миру чудо! Ведь Кьелла ни единым словом не подтвердила, что чудо существует! Это сам Йеруш решил, будто ему удалось получить живую воду!
А может быть, чудо существовало? Может быть, Кьелла вовсе не вводила в заблуждение доверчивого гидролога? Просто живая вода не действует на драконов…
Почувствовав, что кисть сводит судорогой, Йеруш наконец освободил из хватки своих пальцев разбитое лицо Илидора. Голова дракона тут же мотнулась в другую сторону. И очень хорошо. У Найло сейчас всё равно не было сил на него смотреть.
Силы кончились. Все.
Йеруш даже не смог швырнуть опустевший пузырёк в чащу — просто разжал пальцы, и его главная, самая огромная, отчаянная и бессмысленная жертва укатилась по подушке опавшей листвы, затерялась в траве.
Он не ругался. Никакие известные ему слова не имели достаточно смысла, чтобы их стоило сейчас произносить.
Найло отвернулся от Илидора — не отсел, не отстранился, а просто отвернулся, чтобы не смотреть на его изувеченное тело, чтобы не видеть, как золотой дракон испускает последние вздохи. Это было бы выше сил Йеруша даже в лучшие времена. Так что он просто отвернулся, уселся рядом с драконом, скрестил ноги, касаясь бедром драконьего плеча. Плечо было холодным, Найло ощутил это даже через драконью рубашку и собственные штаны.
Сам не сознавая, что и зачем делает, Йеруш потащил к себе изорванное драконье крыло — оно было похоже на лохмотья тонкой тряпки.
Как-то несправедливо, что драконы умирают не в небе. Как-то нечестно, что существа, созданные для неба, обречены умирать на земле.
Впрочем, может, в этом и есть какой-то смысл, ведь драконы Такарона рождены от камня.
Почему-то Йерушу стало спокойней, когда его рука легла на лохмотья крыла. Теперь он словно провожал дракона туда, в вечность, и кочерга разберёт, почему для этого нужно было держать Илидора за крыло.
На самом деле, Йеруш даже не знал, жив ли ещё дракон. И проверять не собирался. Не мог.
У своих ног он с отстранённым удивлением обнаружил собственный рюкзак. Вздохнул тяжко и прерывисто, свободной рукой распустил тесёмки. Вытащил комом одежду, несколько банок с реактивами и пузырьки с прудной зеленью, кошель, фляжку с водой и, наконец, добрался до большой папки-конверта из мягкой красной замши. Эта ёрпыльная папка всегда так настырно лезла ему в руки – а теперь словно пытается потеряться навсегда.
С трудом, дёргая конвертом в рюкзаке, Йеруш извлёк его на свет. На красной замше остались коричневатые пятна — следы крови из порезанных пальцев.