"Фантастика 2025-41". Компиляция. Книги 1-43

Я переключил передачу и стал отъезжать, поглядывая на окна редакции. Где-то там со слов Зины, недавно хаживал Сафрон и вынюхивал добычу. А вот и сама добыча — из окна редакции высунулся Артищев. Он курил трубку, попыхивая дымком. Увидев меня, помахал. Узнал меня даже в машине и с далекого расстояния. Хорошее зрение у главреда.

Я посигналил ему в ответ, развернулся на машине и поехал в ГОВД.

«Копейку» оставил возле крыльца милиции, торопливым шагом спешил в кабинет криминалиста.

— Морозов! — остановил меня Кулебякин в коридоре первого этажа. — Ты когда Сафрона Грицука поймаешь?

— А что? — насторожился я. — Он еще кого-то прирезал?

— Типун тебе на язык, ядрёна сивуха! Мне и того, что он уже натворил с лихвой хватает. Главк всю плешь проел, — шеф приблизился ко мне и доверительно прошептал. — Саша, ты бы как-то ускорился, постарался. Найди гада… Ты же помнишь наш уговор? Я в область, а ты в мое кресло?

— Работаем, Петр Петрович, работаем, — отмахнулся я от шефа дежурной фразой и поспешил прочь.

— Работает он! — для проформы Кулебякин включил настоящего начальника. — Плохо работаете! Вот мы раньше! Да мы… ух! — Кулебякин видимо попытался привести героический пример из своей биографии, но ничего на ум не пришло, и он просто помахал кулаком в воздухе, показывая всем: «вот вы у меня где!».

Но никто не оценил. Ведь когда шеф начинал распаляться в коридоре, его за километр было слышно, и весь личный состав сразу старался мигом рассосаться по кабинетам, прятался, как от кислотного дождика. Все сразу делали рабочий вид и зарывались в бумажках с головой, чтобы не быть объектом нравоучений и наставлений от майора Кулебякина. Только я ходил с гордо поднятой головой и мог себе позволить проигнорировать «воспитательный момент» от шефа, не задержавшись возле него надолго. Кулебякин уже привык к такому моему поведению и не считал это какой-то наглостью, а остальные сотрудники тихо завидовали моему особому положению.

— Саныч! — теперь дорогу мне преградил, выскочивший из аквариума, Баночкин. — Это самое… с тебя рупь на венки.

— Кого хороним? — поинтересовался я на ходу.

— Дык похоронили уже. Паспортистку нашу, Вениаминовну.

— Держи, — я протянул Михаилу трешку. — Сдачи не надо.

— Да я верну, — замотал головой Баночкин, надо еще с Загоруйко стрясти и верну тебе сдачу. Что-то он там заперся у себя, не сдает денег, гад. Хотя на похоронах его мамаша даже была.

— Что? — я опешил и замер на секунду.

— Ну я говорю, что его мамаша, которая к нам хаживает в отдел, тетка такая высокомерная — была на похоронах Вершининой. Вот…

— О как? Получается, они были знакомы?

— Наверное, — пожал плечами Баночкин.

Тут в дежурной части зазвонил телефон, и Михаилу нырнул в свой закуток, оставив меня.

Я приблизился к двери кабинета криминалиста. Дернул на себя, но она не открылась, как обычно. Заперто. Странно…

Я постучал. Послышалось шебуршание и голос Валентина:

— Минуту!

Я постучал еще раз. Если он там фотки печатает, то не время сейчас. То, что он узнает про свою мать — в тыщу раз важнее.

— Сейчас, сейчас, — снова отозвался Валя, а голос его слышался не из дальней темнушки, а будто бы прямо под дверью звучал. То есть, фотки он не печатает, а такое ощущение — будто прячет что-то.

Брякнула щеколда, и дверь распахнулась.

— Ты чего закрылся? — быстро вошел я, оглядывая на ходу обстановку в кабинете.

— Да по привычке, — пожал плечами Валя, поправляя очки. — Бывает запираюсь, когда фотоработами занят.

Очки он обычно поправлял, когда говорил важные, значимые вещи. А сейчас дергал их на переносице, будто его что-то волновало.

— А сейчас фотки не печатал?

— Нет.

— А ты чего с пистолетом, — кивнул я на его поясной ремень, на котором висела кобура.

— Так дежурю, — чуть попятился Валентин.

— Ты же никогда не дежурил с пистолетом, — как можно дружелюбнее улыбнулся я и подступал к Валентину. — Ты же эксперт, за бандитами не бегаешь…

Он пятился, его рука скользнула к кобуре.

— Ну, решил вооружаться теперь, как и положено, — невозмутимо проговорил Загоруйко, а потом вдруг сказал: — Саныч… Я знаю, зачем ты пришел…

Проговорил он это как-то слишком сухо, будто голос был совсем другого Вали, не того, которого я знал.

— Руку от кобуры убери, — приказал я.

Друзья! Я стартовал книгой «КУКУШКА»! Это однотомник.

Наше время. Крым. Боевик от Рафаэля Дамирова. Сила духа против террористов. Прода каждый день. Читать тут: https://author.today/work/407521

Глава 24

— Да, конечно, — закивал Валентин, одернув от кобуры руку. — Не привык еще к ней, постоянно поправляю. Так вот, у меня для тебя новости. Вальтер Р-38, который ты мне дал, чтобы пальчики проверить на нем и сравнить. Так вот, есть там пальчики, и они совпали.

— С чем совпали? — опешил я.

— С пальцами на банке из-под кофе, в которой были золотые коронки.

— Ты уверен? — с подозрением спросил я, пытаясь уловить подвох в поведении криминалиста, но глаза Валентина были без хитрецы.

— Конечно… а почему ты удивлен? Ты же сам просил сравнить следы на пистолете и банке. На банке пальчики двоих человек — Жорича и второго неизвестного. Так вот, на Вальтере пальчики того самого неизвестного.

— Спасибо, Валентин, — с облегчением выдохнул я. — Ты молодец… Ты помог мне и…

Хотел сказать: «И своей матери», но передумал. Промолчу о том, что мы с Верой ее, буквально, только что подозревали. Вместо этого задал совсем другой вопрос:

— Скажи, Валентин… Виталина Сергеевна давно была знакома с Жоричем?

— Очень давно, — кивнул тот. — Не буду врать, хотя мама это и скрывала.

— А в официальных ее показаниях значится, что около двух лет, и что до трудоустройства его на мясокомбинат Силантия она не знала.

— Мама просила придерживаться такой версии. В широких кругах, так сказать. Ну пойми, Сан Саныч, она же руководитель, коммунист. Пример для огромного коллектива. Директор крупного предприятия. Как бы это выглядело, что такая женщина имела бы роман на стороне? Тогда она с отцом еще не развелась, а с этим Жоричем, уже закрутила. У нас такое поведение общественностью осуждается, сам же знаешь. Вот и скрывали они с Силантием свои отношения. Мне, честно говоря, никогда он не нравился. А еще и преступником оказался и неблагонадежным элементом. Мать в заложники взял, прикрыться ею хотел. Ничего святого…