"Фантастика 2025-41". Компиляция. Книги 1-43
Шрифт:
— Вы неверно задаёте вопрос. И вообще, я не утверждаю, что что-то там исчезло, это Ваши домыслы, — Рубинштейн не залез в мою ловушку. Заявить, что у тебя пропала бухгалтерия и все документы было бы крайне глупо.
— Но Вы обещаете проверить и проработать этот вопрос, коллега? — елейно спросил я.
— Мы вообще тщательно работаем. Давайте так. Вы проработайте представление оригиналов, а я изучу вопрос нашей документации.
— Ну вот мы и наметили вопросы на следующее судебное, — стал подводить итоги судья, — Итак, коллеги, Вы там подумайте, подготовьтесь по документам, если такой сыр-бор, был договор, не был.
— Да, у нас ходатайство, — поднял руку, как школьник на уроке. — Я прошу вызвать в суд в качестве свидетеля директора фирмы «Грюнк».
— По поводу? — спросил судья. — Напоминаю, что свидетель — это лицо, располагающее сведениями о фактических обстоятельствах, имеющих значение для рассмотрения дела. И хотя практика по вызову директоров, действительно, есть, какие обстоятельства ему могут быть известны?
— А такие, пусть подтвердит, при каких обстоятельствах заключался и исполнялся договор.
— Не было никакого договора, это полнейшая профанация! — возмутился Рубинштейн.
— Тогда пусть так и скажет. Только это неправда, такой договор был и долг есть. Просто Вы отдавать не хотите, только и всего! — с видом оскорблённого достоинства вещал я, немного работаю на публику, то есть на судью.
Говоря это, я понимал, что директор, как человек не подставной, а настоящий и весьма опасный и хитрый член банды, участвовал в недавнем боевом нападении на меня. Он благополучно сдался и сейчас находится где-то в недрах казематов секретной службы за пределами республики. То есть, в суд он не придёт при всём желании. И вообще, говорят, что офис «Грюнк» закрыт и пуст. И не будь Рубинштейн таким матёрым юристом, это бы его здорово испугало.
Однако его проблемы с клиентом он предпочитал никому не показывать.
— Мнение по ходатайству? — настойчиво спросил судья.
— А он может… и не помнит про конкретно эту поставку, этот договор, — закатил глаза Рубинштейн.
— Про поставку на миллион? Пусть так и скажет, чего Вы боитесь, коллега? Правды? — глумился над оппонентом я.
— Мнение по ходатайству, — перебил нашу пустую дискуссию судья. — Ответчик, Ваше слово?
— Возражаем.
— Возражаете… Значит, мы как поступим. Ходатайство принимается к работе, к рассмотрению. Вы, ответчик, подумайте и посоветуйтесь с директором, истец, напишите своё ходатайство в письменном виде. И мы его рассмотрим в судебном. Есть ещё ходатайства?
— Мы хотим привлечь банк к участию в деле!
— В связи с чем? — опешил судья.
— Ну, истец утверждает, что были оплаты, авансирования. А нам кажется, что оплат не было.
— Кажется? — скептически спросил Родионов.
У них тут не было выражения про «креститься нужно», а если бы было, он бы обязательно его выдал.
— Банк в таких случаях не участник правоотношений, а исполняющий орган, — поумничал я. Хотя мне было и всё равно, банку на наше дело было бы наплевать, мы оба от него ничего не хотели.
— Мы подумаем над ходатайством, — хмуро стоял на своём Рубинштейн.
— Прошу Вас подумать в письменном виде, коллега, — вздохнул судья. — Итак, позиции начинают прорисовываться, общее мнение Ваших сторон понятно. Не буду скрывать, дело большое, точнее сказать, большая сумма исковых требований. Спешить
мы не будем, рассмотрим со всем тщанием. А сейчас определимся с датой судебного заседания.…
Когда мы выходили из здания суда, я попрощался с Рубинштейном за руку.
— Я полностью отклоню иск, коллега. Только полный отказ. Вы лучше отзовите его, так клиенту и передайте, — молодцевато выдал мне оппонент.
— Коллега, я же получаю за судебные. Поймите и меня, даже за проигрышное дело мне платят, — безобидно ответил я.
— Ну, это я как раз понять могу, — смягчился он. — Тогда просите предоплаты, потому что дело лёгким не будет!
И он ушёл. А вот тот непонятный хмырь, что присутствовал на заседании, нет, не ушёл.
Когда все отвернулись я, сцапал его и активировал Шило, чтобы мы оказались на Изнанке.
…
Мы стояли на холме, поросшем шелковистыми травами. Похоже на степи, в которые попадаешь из китайского квартала.
— А теперь поговорим, — я недобро улыбнулся и достал пистолет Кольта, который пугающе привычно сел мне в руку. — Кто Вы такой, что делали на судебном?
— Я слушатель, — невинно развёл руками мужичок. — Просто любопытный гражданин.
— А вы знали, слушатель, что «сольпуги», то есть Братство, находятся вне закона и помогать им в любой форме — это имперское преступление? — без предисловия нахмурился я, переходя к настоящей причине своего интереса и не делая вид, что «Грюнк» обычная фирма.
Он снисходительно поморщился:
— Да я просто любопытный гражданин. Ну, что Вы мне сделаете? Подумаешь, я просто…
Внезапный выстрел из пистолета в грунт холма в паре метров от его ноги заставил его вздрогнуть и замолчать.
— Я не сбил Вас с мысли? — мой пистолет дымился, а лёгкий ветерок уносил сизый дымок. — Или Вы закончили?
— Но ведь по закону, — снисходительное выражение мгновенно спало с его лица, теперь он был бледен.
— Я сейчас не говорю про законы. Мы вообще вне пределов Кустового, как Вы сами догадываетесь, наверное. Документы показывайте.
Он протянул мне свой смятый паспорт, я отступил на пару шагов и, удерживая его в поле зрения, пролистал. Мещеряков Ярослав Сергеевич, почти пятидесяти лет от роду. Магическое зрение так же не показывало на нём ни артефактов, ни чего-то магического. Может просто любопытный идиот? Журналист? Безвредный конкурент?
Я активирова л Шило и оказался на Лице, возле здания суда. Один, без Мещерякова.
Сонная лошадь тянула металлическую старомодную повозку для перемещения задержанных и остановилась неподалеку от входа в суд, который был напротив, то есть один из районных судов города, который рассматривал не только гражданские, но и уголовные дела.
Полицейский вылез из повозки, смерим меня оценивающим взглядом, потом потерял интерес. Тот факт, что я появился из ниоткуда, он не заметил.
Стали выгружать троих каких-то шаромыг, один из которых немедленно запросился в кусты, по нужде.
— Запрещено возле суда кусты орошать. Не положено, — осадил его полицейский. — Мы тебя в здании в гальюн сводим. Внутрях. Токмо смотри мне, собачий пёс, не шали, а то твои пятнадцать суток за пьяный дебош в год каторги за побег и нападение превратиться. И привести всем себя в порядок, всё же в дом правосудия заходим.