"Фантастика 2025-43". Компиляция. Книги 1-33
Шрифт:
— Вы подозревайтесь в двойной агентуре и пособничеству Англии.
— Да поймите вы, и моя женитьба на графине Гамильтон, и работа в британской разведке, даже раскрытие заговора против британской королевы — все это делалось для того, чтобы глубже проникнуть в высшие круги британской аристократии и выведать их планы.
— Немного же планов вы узнали за это время. Кстати, именно вы, Никитин, были инициатором встречи послов в Варшаве, по просьбе французской стороны. В Варшаве в графа Орлова стреляли. Он чудом выжил, но погиб его помощник.
— Как стреляли?
— А может быть вы еще работаете и на французов? — криво усмехнулся Кальницкий.– Деньги ведь не пахнут…
— Мне
Подполковник Юрцев выдвинул стол и вытащил приказ, скрепленный гербовой печатью.
— Андрей Иванович Никитин, вы арестованы и будете помещены в Петропавловскую крепость до окончания военных действий. Приказ подписал начальник IIIотделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, генерал-лейтенант Леонтий Васильевич Дубельт.
Глава 18
Я уже давно не питал иллюзий в благородстве и честности не только власть имущих, но в целом большей половины человечества. Но все же не ожидал таких жестких и коварных ударов судьбы. Совсем недавно погиб Разумовский, я только успел свыкнуться с этой потерей, как меня упекли в застенки Петропавловкой крепости.
Не знал, что встреча с Родиной окажется такой холодной и безрадостной. Все, как и предсказывала Эмили: вода и камни. Петропавловская крепость находилась на Заячьем острове, в широком месте устья Невы. Вместо благодарности и почестей я получил холодное забвение.
Как оказалось, в Петропавловке находилась тюрьма для политических. Здесь было много бывших офицеров, а иногда гостили и довольно знатные люди. В Петропавловке даже имелась необычная традиция. Когда привозили новую партию заключенных или даже одного, как случилось со мной — давали специальный звонок. Арестанта проводили через кордегардию, там стояли солдаты, и чтобы не видеть заключенного, они отворачивались лицом к стене. Арестанта заводили в приемную и раздевали догола, чтобы проверить, нет ли с собой запрещенных предметов, и уже после давали тюремную робу, причем даже обычно не по размеру.
Меня поместили в камере с майором Черновым из Преображенского полка и лейтенантом Вяземским с Балтийского флота. Оба сокамерника сидели по политической статье и оказались слегка замкнутыми. Почти все наше общение сводилось к дежурным фразам.
Условия содержания в тюрьме оказались вполне сносными. В камере было зябко, но не сильно холодно. Мы спали на солдатских кроватях с одеялами, кормили тоже довольно неплохо. Даже выводили на прогулки и разрешали читать. Но конечно же, никаких писем и общения с внешним миром. Большинство местных узников дожидались в Петропавловке последующей отправки в ссылку. Майор Чернов с гордостью поведал, что в соседней камере сидел сам писатель Достоевский.
После сокровенной беседы в Третьем отделении, меня больше не вызывали на допрос и будто совсем позабыли. Пожилой начальник тюрьмы, полковник Терентьев, вместе с крепким фельдфебелем Бабичем обходили камеры по понедельникам и внимательно выслушивали жалобы от узников. Но к моим просьбам хотя бы передать письмо — Терентьев был глух, он будто вовсе старался меня не замечать.
Коридор тюрьмы был покрыт пенькой, чтобы надзиратели могли всегда бесшумно подойти и посмотреть в глазок любой камеры. За две недели я не видел грубого обращения с заключенными, только однажды на прогулке избили капитана Литвинова из соседней камеры, который чем-то оскорбил охранника. Литвинова на двое суток поместили в неотапливаемый подвал, местное «шизо».
Вскоре сокамерники присмотрелись ко мне и стали более общительней. Я рассказал о своем кирпичном заводике в Поволжье, как организовал и запустил дело. Поведал о мелких
стычках с помещиком Гариным. Вспомнил историю с похищением дочери генеральши Поповой.— Вы рисковый человек! — удивился Вяземский.– Эти беглые крепостные могли вас убить. Настоящее зверье!
— Я же был не один…– пожал я плечами.– Но если бы они обидели девочку — я бы загрыз их зубами…
— Знаете,– тихо произнес майор Чернов.– Раньше я изучал Восточную философию. В большинстве своем человек сам повинен в преждевременной смерти. Если он неумерен в еде и питье — его убьют болезни. Если человек бесконечно жаден и честолюбив — то его настигнет наказание. А если позволять отдельным людям нарушать права большинства, а сильному подавлять слабого — то человека наверняка убьет оружие.
— Сильный всегда подавляет слабого,– пожал я плечами.– Это закон природы. И многие при этом спокойно доживают до дряхлого возраста.
— Значит при следующей жизни их ждет неминуемое наказание,– нахмурился Чернов.– Это закон Кармы.
— Кстати, вы недавно рассказывали о помещике Гарине,– задумался Вяземский.– Недавно в тюрьму перевелся ефрейтор Гарин, он вроде интересовался вами…
Я вздрогнул. Будто неожиданно появился призрак из далекого прошлого.
— Я уже полгода здесь сижу, многих охранников знаю,– кивнул Чернов.– Так вот мне по секрету шепнули, этот Гарин вроде зуб на вас имеет… как узнал что вы в Петропавловке — сам перевелся сюда из комендатуры в Кронштадте.
Майор Чернов весело взглянул на меня:
— Андрей Иванович, так вы и вправду английский шпион?
— Брешут…– пробормотал я.
Про приключения в Англии сокамерникам я решил не рассказывать. Наверняка и так много лишнего наговорил в Третьем Отделении, наивная душа…
Вяземский взял в руки потрепанный роман Фенимора Купера и углубился в чтение. Майор отвернулся к стене и почти сразу захрапел.
А я лежал, уткнувшись взглядом в высокий серый потолок и невольно вспоминал события в Новореченском, которые произошли еще до войны. Неужели меня и вправду ждет встреча с Гришей Гариным? Но как он здесь оказался?
На следующий день на прогулке меня окликнули. Я подошел к кирпичной сторожке и вздрогнул. В десяти шагах, за толстыми прутьями, стоял Григорий Гарин в серой шинели. Он почти не изменился, только слегка похудел и отрастил тонкую щеточку усов. На щеке белела бороздка старого шрама.
— Ну здравствуй, гнида,– улыбнулся Гарин.
— И тебе не хворать, вертухай…– усмехнулся я.
— Тут молва о тебе идет. Будто ты на англичан работал.
— Так ты не следователь, Гриша. Твое дело арестантов по камерам разводить, да за порядком следить, чтоб никто не убёг.
— Зиму не переживешь в Петропавловке, а я еще вернусь в Новореченское, может с Аглаей покувыркаюсь. Замужние они еще слаще…
— Как же ты в ефрейторы попал? Или не дворянин теперича?
— Все благодаря тебе, падаль… и отец мой сейчас под Иркутском гниёт, еще два года осталось.
— Так не нужно было беспредельничать в поместье…
Гриша сплюнул и процедил сквозь зубы.
— Я скоро в вашу тюрьму перевожусь. Ходи теперь и оглядывайся, сука…
Ошибка Гриши Гарина в том, что он слишком предсказуем. Через четыре дня в камеру подселили того самого буяна, капитана Литвинова. Он сразу признался, что сторонник Петрашевцев, за что и сидит уже три месяца, дожидаясь ссылки. Я сразу заметил, что капитан с интересом посматривает в мою сторону. Он невысок, но удивительно силен. Встречаются иногда такие люди, которые совершенно не нуждаются в атлетической гимнастике, они от природы наделены невероятной силой. Мышцы Литвинова бугрились под робой, он весь был собран как пружина и всегда наготове.