"Фантастика 2025-43". Компиляция. Книги 1-33

— Садитесь, подвезем! — улыбнулся я.

Женщина бойко запрыгнула в повозку и я обомлел, узнав ведьму Марьяну.

— Здравствуй, барин! — усмехнулась женщина.– Подбросите до Рогожино?

— Здравствуй, Марьяна… конечно подвезем.

Афанасий хмыкнул и встряхнул вожжи.

— А где же твой мужик? — поинтересовался я.

— Поймали Гордея еще в прошлом году, по весне. Повесили за убийство помещика. Сам ты как? Вижу на чужбине долгое время жил…

— Да, пришлось почти пол мира объездить…

— А согласись, барин, краше родной сторонушки ничего нет. Какая бы не была красота за границей, душа все одно на Родину просится… — Марьяна улыбнулась.– Ты не переживай, ждет тебя твоя голубушка, истомилась уже вся…

— А ты так и кочуешь?

— На Рогожино теперь живу. Знахарством занимаюсь,– Марьяна внимательно взглянула на меня.– Так ты теперь понял, барин, почему ты здесь? Может все для того, чтобы иначе крутить колесо истории… Кто знает, может если бы не ты, война еще целый год длилась. Еще целый год лилась кровь человеческая…

Я вздрогнул. Крымская война действительно закончилась на год раньше.

— Скажи, Марьяна… ты все про меня знаешь. А могу я вернуться назад?

Ведьма задумалась:

— Ты очень этого хочешь? Подумай хорошенько.

Только сейчас я неожиданно понял, что вовсе не хочу возвращаться в двадцать первый век, даже если бы Марьяна это каким-то невероятным образом устроила. Я вовсе не хотел возвращаться в век технического прогресса, в век иллюзий и лицемерия. В век, когда все решают деньги и связи. Я, наконец, понял, что нашел свое место в жизни. Даже если бы я оказался здесь обычным крепостным, холопом, думаю все равно бы рано или поздно нашел способ подняться. Здесь все по- настоящему. Если любят — то по-настоящему, всем сердцем, если ненавидят– тоже по-настоящему, до смертельной оскомины. Из-за резко брошенного слова или насмешкой над любимой женщиной — берут в руки оружие и становятся к барьеру. Если война — дерутся до последнего вздоха, без всяких закулисных интриг. Это мой мир. Я хочу здесь жить, любить и растить детей…

— Ну что ты решил? — усмехнулась Марьяна.

— Я думаю здесь мое место.

— Знаю. Послушай хорошего совета. Держись подальше от столицы и придворных интриг. Живи здесь, на своей земле… От земли вся сила… — Марьяна кивнула на небольшой хуторок недалеко от дороги.– Вон уже и Рогожино.

Я приказал Афанасию остановится и попрощался с Марьяной. Все же бывают в жизни такие необычные встречи и думаю, такие встречи вовсе не случайны…

И все, к чему я стремился, чего хотел всем сердцем — все же сбылось. Я не смог предотвратить Крымскую войну, но все же укрепил авторитет России, не дал врагам захватить Севастополь — город русской славы. Да и война все же закончилась на год раньше…

Через два часа показалось Новореченское. Я еще издалека увидел золотые купола церкви. Село расширилось вдвое. Вдоль улицы стояли добротные кирпичные дома. Повозка медленно проезжала. Я узнал Матвея-мельника и старосту Щукина возле колодца, и попросил Афанасия остановиться.

Мужики тоже сразу узнали меня и сбросили шапки. Я спрыгнул и обнял их, как родных.

— С приездом, Андрей Иванович!

— Как сами?

Староста гордо показал на новенькие дома.

— Новореченское наше все прирастает. Уже двести душ в селе, все благодаря Аглае Федоровне…

Матвей удивленно смотрел на меня:

— Барин, слухи ходили, будто вы за границей побывали. И в Лондоне, и в Париже… врут небось?

— Точно врут,– рассмеялся я.

— А заводик ваш работает как часы, за это даже не сумневайтесь,– кивнул староста.–Прославился наш Новореченский кирпич на все Нижнее Поволжье… как ни крути, товар отменный, лучшего качества.

— После еще поговорим… — я быстро запрыгнул в повозку.

Вскоре подъезжали к имению. Я еще издалека заметил великана Герасима. Он старательно расчищал от снега дорожку у ворот. Когда повозка остановилась, Герасим оперся на лопату и степенно погладил бороду. В его глазах заиграли озорные бесенята:

— Андрей Иванович… вот уж никак не ожидали!

Из калитки показалась Аглая в расстегнутом полушубке. Но супругу опередил шустрый малец в овчиной телогрейке и шапке- ушанке. Мишка, сынок. Я едва успел спрыгнуть с повозки, Мишка бросился на меня и прижался к небритой колючей щеке:

— Папка, родненький мой… как долго я тебя ждал…

Аглая расплакалась и жадно обняла меня за плечи.

— Андрюшенька…

Наверняка сейчас на всем белом свете не было человека счастливей меня…

Владимир Стрельников Земля необходимых

Осень 2005 года. Октябрь, 23 число. Ташкент.

Поздняя осень в Ташкенте. Звучит красиво, правда? И выглядит тоже очень красиво тоже. И очень депрессивно. Большой город, омытый дождями от летней пыли и зноя, тяжелые серые тучи, уходящие на Восток, к горам, отрогам Чимгана. Которые прекрасно видно с верхних этажей зданий, особенно на холмах. Воздух наисвежайший, с запахом йода от палых листьев среднеазиатских орешин. Огромные лужи на асфальте дорог, разбрызгиваемые проезжающими машинами. Голые качающиеся под ветром ветки деревьев. Огромные стаи ворон, летающие над городом.

Падающие по утрам на асфальт тротуаров вызревшие последние орехи.

И я, один и уже не в своем доме. Сижу печально впотьмах и грустно смотрю на серую машину, вездеходный грузовичок Горьковского завода «Егерь»,на сером мокром асфальте двора. Теперь это все мое имущество. В «Егеря» загружены кое-какие бытовые машины, там пара кондиционеров, холодильник, два телевизора и компьютер. Пара ковров. Куча металлообрабатывающего инструмента, целая тонна всяких полезных в производстве железок (весьма недешевых, кстати), благо они места почти не занимают. Кабина сзади набита мягкой рухлядью, там, одежда, одеяла. Жду вербовщика, который меня должен проводить. Короче, забита машина под завязку.

А началось все хоть и печально, но буднично.

После похорон деда на семейной ячейке Боткинского кладбища, на сороковинах ко мне подошел сосед. Уже пенсионных лет узбек, офицер Службы Национальной Безопасности в отставке. Причем в довольно большом чине, полковник.

– Володь, нам с тобой поговорить нужно. Насчет дома. Завтра я подъеду, хорошо?

– Хорошо, Анвар Шарипович. Буду ждать. Правда, сами знаете, как у нас наследство оформляется, через пень-колоду.

После того, как я проводил соседей, помог двум оставшимся старушкам из немногих русских соседей убрать посуду, с помощью двух соседний парней загрузил в махаллинский ЗИЛок столы и скамьи, сел и задумался.

Крепко задумался. Я остался один, как перст. В буквальном смысле слова. Нет, конечно, работа, знакомые и порой девушки присутствовали, но не очень рядом. Была одна девчонка, которая до сих пор порой снилась, но она с родными уехала три года назад, и пропала. После ее пропажи до сих пор легкая депрессия. Дед меня называл порой не от мира сего. Порой ругал, порой смеялся. Мол, три десятка доходит, а в голове не ветер, а вакуум.

Старый уже был дед. Чего только не прошел. Раскулачивание его застало двенадцатилетним пацаном, когда из их избы в конце ноября вынесли все, даже одежду, оставив в исподнем, обрекая его и прабабушку на голодную смерть. Или холодную, это как посмотреть. Выручила прапрабабушка, у которой они и провели эту страшную зиму. Потом они перебрались в город, потом прабабушка заболела малярией, и доктор посоветовал перебираться в Среднюю Азию. Из Ташкента дед ушел на службу, потом война. От звонка до звонка. Демобилизовался уже из Маньчжурии. После войны дед вернулся, женился, построил этот самый дом, тогда на окраине города, теперь почти в центре.