"Фантастика 2025-44". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— Ты особо не обольщайся, шахматист. Я тебя не для спортивных достижений в зал позвал. Я ж вас, молодых, хорошо знаю, сам такой был. Завтра опять передерётесь, да только на этот раз исход будет для тебя иной, и зеленкой от Аллы ты уже не отделаешься. И вообще, еще не хватало, чтобы кто-нибудь головой о бордюр тюкнулся, — Воробьев даже, как мне показалось, чуть не перекрестился для убедительности.
Я молчал, показывая, что весь во внимании.
— В общем, походишь, под моим присмотром побудешь, пока у вас молодая кровь не остынет… договорились?
— Добро, — я коротко кивнул. — Спасибо
— Будь здоров, Мишка. Но завтра ты, пожалуй, дух переведи и к рекомендациям Аллы прислушайся. А там приходи, посмотришь, чем бокс от шахмат отличается.
Воробьев взъерошил мне волосы и, развернувшись, зашагал прочь, погрузившись в задумчивость. Я постоял еще у входа в корпус, размышляя, неплохо все в итоге получилось. Место под солнцем в лагере я шаг за шагом отвоевывал, в секцию бокса тоже попал в первый же день (пусть и под оберткой моего же «спасения»)… в общем, жизнь потихоньку налаживается. И все ценой нескольких ссадин, шишек и царапин. Нет, никто меня не освободит от реванша со Львом и выяснения отношений с Маратом, но я так-то ни от чего и не отказываюсь. Единственное, что тренер прав — надо перенести все выяснения отношений в зал. Там хоть можно безопасно все вопросы закрыть.
Но все это далеко идущие планы, ближайшая задача — как следует восстановиться. Само по себе восстановление мне было без надобности, с парой шишек и царапин я чувствовал себя на все десять баллов. Но в зал в таком виде меня и вправду никто здравомыслящий не пустит. Можно даже не мылиться. Впрочем, может, оно и к лучшему, мне ведь было чем заняться. Успею обдумать, как решить вопрос с Сеней и его матерью, а заодно сделаю пару заходов на турники, чтобы начать приучать тело к нагрузкам. Иначе на первой же тренировке по боксу я повторю свой опыт в легкой атлетике. Успокаивало, что в четырнадцать набирать форму — не одно и то же, что в тридцать. Поэтому привести себя в более менее спортивную кондицию я планировал за короткий промежуток времени. Возможно, даже за несколько недель.
Прокручивая в голове такие мысли, я зашел в корпус и двинулся к своей палате. Оглянулся — никто меня не подкарауливал и не выслеживал. Но это пока…
Пацаны давно спали и видели десятый сон. Свет в палате был выключен, и, чтобы никого ненароком не разбудить, я на цыпочках пошел к своей кровати. Несколько досок предательски скрипнули, но не беда. Однако не успел я усесться, как мои соседи один за одним повскакивали и загалдели наперебой, словно чайки. У кого-то в руках зажегся карманный фонарик.
— В окно не свети! Тамара спалит! Убери фонарик.
Фонарик погас а вопросы хлынули потком.
— Миха, ну как прошло?
— Ну что, Льва вздрючили?
— Что Томка сказала?
— А директор что?
Выходит, не спал никто, и все решили задать мне вопросы одновременно. Шмель, вскочивший самым первым, поднес указательный палец к губам и зашипел, призывая сбавить громкость. Все же окна были открыты, а та же Тома вряд ли успела улечься.
— Ребя, давайте тише! — призвал Шмель. — Миха все сейчас расскажет. Да, Миш?
Я вздохнул и кивнул в знак согласия. Где там мой сон? Помашу ему ручкой. Пришлось пересказывать в общих чертах содержание разговора
с руководством. Пионеры слушали, развесив уши. Когда я, решив ничего не скрывать, пояснил, что смог Леву выгородить, посыпалась новая волна вопросов.— Так и че, этого индюка как по итогу наказали? — объединил их Шмель. — Нафиг ты его покрывал? Гнать его из лагеря надо!
— Никак не наказали, — пожал я плечами.
— А я думал, родителям будут звонить! — Шмель аж поежился, представляя. — Повезло ему!
— Пусть живет, — улыбнулся я.
Но рано радовался. Расспросы на этом не закончились. Пацаны начали выпытывать, какой силы у Льва удар, насколько мне было тяжело выдержать его натиск. Я не то чтобы охотно, но на все вопросы отвечал — не бросать же доверительный разговор. Нужно налаживать контакт с новой для меня реальностью.
— Бьет тяжело, без лишней надобности связываться не рекомендую, — с серьёзным видом резюмировал я наш схватку.
— А ты знаешь, что Марат сказал? — спросил мальчишка с соломенными волосами и россыпью конопушек на щеках.
— Просвети, будь так любезен.
— Сказал, что со Львом тебе повезло, но ты так просто не отделаешься. И он тебя поломает!
— Ага, уже коленки трясутся. Поживем — увидим.
Пацаны продолжили галдеть, но теперь уж я попытался их закруглить.
— Давайте, может спать? А то так до утра можно из пустого в порожнее переливать.
Пацаны, замолчав, стали заговорщицки переглядываться, замялись, бкдто что-то держали внутри.
— Дим, ты скажи, — последовала коллективная просьба к Шмелю.
Что там такое они сами сказать не решаются? Тот уже знал — подобрался, сразу посерьезнел.
— Мих, тут, короче… Э-э…
— Чего, говори давай уже, — поторопил я, когда и Дима тоже замялся.
— Я рассказал все пацанам. Все как было!
— Ты про что? — вскинул я на него бровь.
Конечно, в душе у меня кольнуло, и я почувствовал на миг себя шпионом, провалившим явку.
— Я сказал, что ты видел его…
— Да кого его? — немного раздражало, что Шмель ходит вокруг да около.
Прокрутил в голове кучу мыслей. Кого я мог видеть? Мы в лагере на отшибе, и всех, кого видел я, видели остальные. Рожи-то одни и те же, благо не успели примелькаться.
Шмель все же сделал внушительную паузу перед ответом.
— Матерящегося ежика, — выдохнул он.
Тьфу-ты! М-да… дернуло меня за язык. Хотелось сказать, что вот вы такие большие, а в сказки верите, но зачем их обижать. Я сам в эти годы верил в Пиковую Даму, что появляется из зеркала, вызывал Пушкина и часто после страшных историй спал, до ушей накрывшись одеялом.
— Солома, покажи, — твердо распорядился Шмель.
Конопатый, к которому он обращался, тут же вытащил из-под матраса фонарик. Я безошибочно узнал модель — армейский карманный фонарик П2, мечта каждого мальчишки. Солома показал фонарик, демонстративно включил и выключил его, чем вызывал восхищенные перешептывания среди других пацанов.
Следом Солома достал авоську, всё оттуда же — из-под матраса.
— И что? — я приподнял бровь, пытаясь смекнуть, куда клонят пацаны.
— Мы решили его поймать! — заявил Шмель, у которого аж глаза блеснули. — Покажешь, где ты его видел?