"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32
Шрифт:
Я не слышал, что говорил собеседник, но вынырнул из своих мыслей, когда напряглась шея и плечи комиссара, а надбровные дуги опустились.
— Кай, что это у тебя? Кровь?
Я тронул губы и понял, что от усердного мыслительно процесса у меня снова пошла кровь из носа.
— Да, ерунда. — Небрежно вытер рукавом лицо. — Так что там насчёт принца? Он действительно улетает завтра?
Комиссар сощурился и приблизил своё лицо ко мне.
— У тебя ко всему ещё и расширены зрачки. Ты что-то употреблял из наркотических средств?
С губ так и рвалось шальное: «да, ту дрянь, что ты мне подсунул», — но
— Понятия не имею, о чём ты говоришь.
Несколько секунд в коридоре стояла абсолютная тишина. Воздух между нами сгустился.
— Ну, раз ты понятия не имеешь, Кай, я надеюсь, ты не будешь возражать против небольшого магического обследования?
— Ага, чтобы обвинить меня сумасшедшим?
Непроизвольно сделал шаг назад.
— Кай, прошу, пойдём со мной. Тебе ничего не угрожает. — Маркус говорил со мной как с психически больным пациентом.
— Почему ты не организовал мне аудиенцию с принцем? Ты не хотел, чтобы я говорил с ним перед его отплытием? — спросил вместо ответа.
— Ты не просил об этом. К тому же мои люди с ним уже говорили, он ничего не знает и сам на такое преступление не способен.
— Я отправил тебе сегодня записку! Ты даже не ответил на неё?
— Записку?
Клянусь, комиссар Лейк изобразил на своём лице настолько достоверное удивление, что не помни я о том, что написал её собственноручно, сам бы засомневался в своей памяти.
— Кай, не было никакой записки. Ты точно хорошо себя чувствуешь?
Как назло именно в этот момент противные молоточки застучали у меня в висках.
— Точно, — ответил чуть резче, чем хотел. Вот ещё, повод упекать себя к мозгоправам я точно не дам.
Шеф жандармерии покачал головой и внезапно напрягся:
— Мне доложили, что сегодня какой-то спятивший хотел броситься с крыши пятиэтажки в центре города. Но когда жандармы прибыли, там уже никого не было. Успокой меня, скажи, это ведь был не ты? — Краем глаза я уловил, как собеседник сделал какое-то мимолётное движение пальцами левой руки.
Тонкую магию я со своим выгоревшим резервом я теперь не видел, но понимал, что, скорее всего, комиссар медленно накручивает воздушное лассо или какое другое заклинание, чтобы меня нейтрализовать. Шагнул к постаменту с явно очень древней вазой.
— Ты как-то говорил, Маркус, что все самые талантливые сыщики заканчивают свои дни в специализированных заведениях врачевателей душ. Вот мне стало любопытно: а не ты ли так стараешься, чтобы оно так выходило? Может, постепенно люди, работавшие на тебя независимо, начинали раскапывать твои грязные секреты, и ты таким образом от них избавлялся?
— Что? Кай, что за чушь ты несёшь…
Маркус возмущался и шикарно играл свою роль, но за долю секунды, когда он выкинул руку вперёд, я метнул в него вазу и резко пригнулся. Раздался звон разбитой глины, ваза пришлась идеально в голову не ожидавшего этого комиссара. Мимо меня пронёсся маленький вихрь. Злость застлала мне глаза! Так и есть, Лейк заговаривал мне зубы, чтобы спеленать воздушным лассо. Я со всей силы толкнул сам постамент на неповоротливого Маркуса и бросился прочь, на ходу крича:
— Стража! Скорее! На комиссара Лейка совершено покушение! Быстрее, ему требуется срочная помощь.
Как всегда сработала тонкая психология. Люди
больше всего концентрируются на самих словах, а не на том, кто их говорит. Когда по деревне бежит человек и кричит «пожар», меньше всего соседи склонны думать о том, что он сам же и устроил поджог. Свободно выйдя из Малого дворца, я пошёл, куда глядят глаза. Суматоха с покушением вряд ли продлится дольше четверти часа, а комиссар Лейк прекрасно знает, где я остановился. В «Чистую ауру» мне возвращаться нельзя.Глава 13. Спасение
Несмотря на тёплую ночь, тело постоянно ознобило, а руки тряслись как у заядлого наркомана. Произошедшее накануне ночью в Малом дворце казалось каким-то диким, фантастическим сновидением. Чем больше я пытался вспомнить отдельные кадры, мимику принца, проанализировать реакцию комиссара, тем сильнее путались мысли и гудело в висках. Но я продолжал бесцельно бродить по ночному Лорнаку и предаваться размышлениям.
Если всё так, как я думаю, то выходит, Маркус вот-вот сплавит принца Эндрю куда подальше, а затем сам займёт место короля. И поверит ли мне Бенедикт Третий, если я расскажу о своих догадках? Найдётся ли хотя бы одна живая душа во всём Лорнаке, которая не объявит меня сумасшедшим? А ведь Берни я на днях повстречал в Малом дворце, и он как раз шёл «поздороваться с комиссаром»… Вдруг и он тоже заодно с Лейком?! Капля пота медленно стекла с виска на шею и с неприятным ощущением, будто по мне топчется мелкий грызун, юркнула под ворот рубашки.
Отчего-то с каждым часом становилось лишь тяжелее. Я чувствовал, как дыхание всё чаще сбивается от обычного шага, а в груди начинает остро колоть. Ко всему перед глазами предметы стали терять очертания и цвет, затылок налился свинцовой тяжестью, а бок будто бы пронзила стрела. В какой-то момент я просто привалился к дереву и съехал по стволу вниз. В висках болезненными ударами молота по наковальне отдалось собственное сердцебиение. Тук-тук-тук. Точно, Мелкий же сказал, что помимо ягод беладонны, там ещё и ведьминская трава. Как я про это мог забыть? Судя по всему, у меня сейчас самая настоящая ломка…
Надо переждать, надо только переждать. Тук-тук. И всё-таки любопытно, почему Маркус так хотел, чтобы я занялся делом о взрыве в верфях? Неужели ради пресловутой клятвы? Хотя какая теперь разница… Несмотря на все мои фэрны, к врачевателю мне нельзя. Если даже комиссару были заметны признаки употребления наркотических средств, то для опытного целителя это будет очевидно. Он вызовет жандармов, а там… запрут до конца жизни либо в каменном мешке, либо в специализированном заведении, где будут препарировать мозг. Конечно, если я вообще переживу сегодняшнюю ночь.
Мысль, что у меня несколько тысяч фэрнов на личном счёте, а я вместо того, чтобы спать в роскошном особняке или хотя бы в гостинице, сижу на грязной земле, меня позабавила. Я запрокинул голову назад и от души рассмеялся. Наверное, увидь меня кто-нибудь из горожан, то точно бы счёл за сумасшедшего. Каркающий смех перешёл в сдавленный кашель, а затем и вовсе в хриплый сип. Тук. В груди вновь особенно болезненно кольнуло, затем боль каким-то немыслимым образом растеклась в бок. Я бы вскрикнул или выругался, но сил не хватило даже на это. Долгожданная темнота и облегчение накрыли меня с головой.