"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32
Шрифт:
На третий день Отто Уитт взял свою коляску, посалил на нее дочь и заявил, что покидает Роркс-Дрифт.
— Куда вы собрались? — тут же поинтересовался у него Чард.
— К вождю Кечвайо, — с гордостью ответил Уитт. — Я собираюсь донести до него слово Господа — и буду неустанно молиться о том, чтобы оно умиротворило его.
— Оставьте здесь дочь хотя бы, — предложил Чард. — Опасно везти столь юную особу в логово чернокожих.
— Уж лучше чернокожие, — отрезал Уитт, — чем красные мундиры. Когда меня здесь не будет, я не дам за сохранность ее девичьей чести и ломаного гроша. Лишь мой авторитет, как служителя Господа, удерживает вас от мыслей о насилии над нею.
При этих словах его весьма милая дочь вся
— Отец Уитт, — попытался урезонить его в своей обычной грубоватой манере Поттер, — да ведь сожрут вас дикари. Ладно, еще тобой подавятся. Но дочку твою жалко ведь.
Лицо пастора покраснело. Показалось, его сейчас кондратий хватит. Но нет. Это был самый настоящий праведный гнев.
— Да как ты смеешь, грязный язычник! — возопил Уитт. — Ты когда последний раз в церкви был?! Когда исповедовался — и позабыл уже, наверное! А туда же — смеешь советовать мне, покорному слуге Господа нашего!
Не сказав больше ни слова, даже не попрощавшись, пастор ловко запрыгнул на козлы своей коляски и щелкнул лошадей вожжами по крупам.
С тех нор на заставе стало совсем тихо и спокойно.
Дни текли за днями. Бромхэд и Поттер пропадали в саванне, охотясь временами сутки напролет. Чард скрипел зубами, но ничего поделать с этим не мог. Лишь попросил меня приглядывать за ротой Б в отсутствие командира. Собственно, обязанности Бромхэда с тех пор легли на мои плечи.
С другой стороны, хоть было чем заняться. Надо сказать, я жутко страдал от скуки.
— Неплохую синекуру подобрали для нашего товарища, — усмехнулся как всегда не слишком весело Чард. — Ему-то ведь было всего-навсего надо отслужить пару месяцев командиром, желательно там, где идет война. Лучшего места сейчас, чем Африка, для этого не найти. Воюем с туземцами, вооруженными копьями и щитами. Опасности для офицера нет почти никакой. По крайней мере, так это видится из Лондона. А когда тут станет по-настоящему жарко, наш приятель уже будет сидеть на тепленьком местечке в штабе. Где-то далеко от Африки.
— Смотрю, вы почти ненавидите его за это, — пожал плечами я.
— Не то чтобы сильно, — равнодушно ответил Чард. — У меня-то нет влиятельных родственников. И за моими плечами не маячат фигуры предков, уходящие в века. Мне все приходилось своим умом и горбом постигать. И дальше придется. А с другой стороны, никому бы не пожелал быть сыном графа Балаклавского.
— Графа Балаклавского? — не понял я. — Что вы имеете в виду?
— Папашу нашего товарища — отставного генерала Бромхэда, Тот в юности успел повоевать с вашей родиной в Крымии. Отличился в битве при Балаклаве. И на старости лет не было ни одного званого обеда или вечера с гостями, чтобы он не брался пересказывать ее. За это его и прозвали графом Балаклавским. Да и гости, как говорят, у него собирались все больше ветераны той войны. Все разговоры — только о ней. Наверное, его в детстве тошнило от красных мундиров.
— Посмотрим еще, какая из нашего поста выйдет синекура, — усмехнулся я, поняв, что подсознательно перенял привычку Чарда к невеселым ухмылкам.
Наблюдать и дальше за неторопливой работой солдат, наводящих понтон, мне надоело. Я решил прогуляться по заставе. Хоть какое-то, пускай и весьма сомнительное, развлечение. Я давно уже знал все закоулки в ней. Но раз делать все равно нечего, то почему бы просто не размять ноги.
Результат этой прогулки меня отнюдь не порадовал Я уже не раз встречал своего знакомца сержанта Торлоу в компании рядового Хитча, который обладал явными мелкоуголовными наклонностями. Поначалу считал, что тот просто прикрывается
здоровым недалеким Питом. Использует его как стену между собой и остальными солдатами, которые не слишком любили этого парня. Хотя вряд ли биографии остальных солдат были такими уж кристально чистыми. Собственно, все армии мира набираются далеко не из лучших сынов отчизны зачастую. Исключением могут быть разве что гвардейские полки.Однако в тот день я стал свидетелем отвратительной сцены. Отвратительна она была даже в рамках армейского быта в Африке. Хитч прижал к стене казармы молодого солдата и что-то нашептывал ему на ухо. Тот краснел и злился, но ничего не решался сделать. За спиной Хитча маячила здоровенная фигура Торлоу.
Не особенно скрываясь, я подошел к ним. Все трое не слишком много глядели по сторонам, а потому я смог подойти к ним незамеченным почти вплотную.
Остановившись в двух шагах, я громко откашлялся, привлекая к себе внимание. Молодой солдат обернулся ко мне с настоящей мольбой в глазах. Я вспомнил его имя — Джон Томас. Слыл он настоящим недотепой — сержант часто называл его образцом худшего солдата во всей британской армии. И вот теперь он, похоже, попал в серьезный переплет.
— Сэр, — первым опомнился, конечно же, Хитч, — у нас тут небольшой разговор с рядовым Томасом. Так, солдатские дела. Ничего такого, что может заинтересовать офицера.
— Уж насчет этого можете не беспокоиться, Хитч, — произнес я в ответ. — Позвольте мне самому решать, что меня побеспокоит, а что — нет.
— Конечно, сэр, конечно, — рассыпался в любезности тот, но в глазах его читалась откровенная ненависть ко мне. — Я не смел указывать вам.
— Очень на это надеюсь, Хитч. А теперь отпустите рядового Томаса. Я вижу, что ваша компания ему наскучила.
И тут Хитча прорвало. Вся мерзость этого человека полезла наружу.
— Вы считаете себя настоящим офицером, — прошипел он. Лицо его заметно изменилось, став почти черным. Теперь на нем не разглядеть даже щетину. — Так ведь это не так. На вас черный мундир. Вам никем не поручили командовать. Шляетесь тут — корчите из себя офицера. Да по вам никто и не заплачет, если вы помрете! И расследовать смерть черного мундира вряд ли будут. Так что шли бы вы отсюда подобру-поздорову. А то я могу попросить моего приятеля Пита поговорить с вами… — Он сделал многозначительную паузу и прибавил издевательским тоном: — Сэр.
— Я смотрю, вы быстро перестали быть солдатом, Хитч, — как будто не заметив угроз, сказал я, сделав пару шагов. Теперь нас с рядовым разделяли считанные дюймы. — Только зря вы в этот раз уповаете на сержанта Торлоу. Верно, Питер? — Я подмигнул здоровяку. Тот переминался с ноги на ногу и бросал взгляды то на меня, то на Хитча. — Мы еще поговорим с сержантом Торлоу относительно того, как он позволяет себя называть рядовым. А пока…
Я без замаха ударил Хитча пробковым шлемом по лицу. Рядовой от неожиданности выпустил мундир Томаса. Тот поспешил ретироваться, лишь бросив взгляд на Торлоу. Здоровяк даже не пошевелился. Я же добавил Хитчу коленом в живот. Тот переломился пополам. Теперь уже я притиснул его к стене. Уронив шлем на землю, я правой рукой выхватил маузер — и прижал его нагревшийся на африканском солнце ствол к разбитому лицу Хитча. Левой же я плотно сжимал мундир на его груди, не давая солдату пошевелиться.
— А кто заплачет о тебе, Хитч? — вкрадчивым голосом поинтересовался у него я. — Все только обрадуются, если тебя найдут с пулей в голове. А тот же рядовой Томас подтвердит, что ты первым набросился на меня.
Хитч дрожал в моих руках, будто малярийный. Глаза его застыли. Зрачки расширились, поглотив белок и радужку.
Я для профилактики врезал ему еще раз рукояткой маузера по здоровой щеке. Кажется, даже выбил пару его гнилых зубов. После этого отпустил. Хитч съехал по стене, распластавшись в грязи у меня под ногами.