"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32

Меня откровенно забавляла вся эта ситуация. Чард оказался сейчас, наверное, самым популярным командиром во всей британской армии. Где бы еще солдаты служили с такой ленцой, такими длинными перерывами, да еще и на глазах у начальства, и не получали за это никаких взысканий.

— Сэр, — выпрямился один из солдат, — кажется, наш милорд Бромхэд вернулся с очередной охоты.

Солдат указал рукой в сторону холмов. Там, действительно, показалась фигурка всадника. За едкое прозвище, данное солдатами командиру роты Б, они тоже не несли никаких взысканий от Чарда. Тот недолюбливал Бромхэда, собственно, как и я. Пускай тот когда-то вместе с сержантом Торлоу и спас мне жизнь. Но как я узнал после — сделал он это по приказу полковника Дарнфорда. Если бы не этот приказ, я уверен, Бромхэд ни за что не помчался бы среди ночи выручать меня. В общем, никаких особенно теплых чувств я к нему не питал. А Чард так и вовсе, кажется, проникся искренним презрением, хотя поначалу и пытался хоть как-то оправдывать его.

— Наш охотник спустился с холмов, — усмехнулся Чард. Глянул на солнце и скомандовал своим людям перерыв в работе. — Три часа отдыха — после обеда снова принимайтесь за работу.

— Есть, сэр! — бодро выпалили солдаты и поспешили выбраться из воды.

На берегу они тут же, не стесняясь, скинули с себя мокрое исподнее, оставшись в чем мать родила, и быстро стали натягивать благоразумно оставленную на берегу сухую одежду.

— Идемте, мистер Евсеичев, — сказал мне Чард, — посмотрим, что сегодня добыл наш охотник.

Через седло лошади Бромхэда была перекинута окровавленная косуля, или, может быть, это была антилопа. Я не слишком хорошо разбираюсь в местной фауне.

— Смотрю, мистер Бромхэд, вы снова обеспечили нас свежим мясом к ужину, — заметил Чард.

— Хорошим, свежим мясом, — подтвердил Бромхэд. Он как будто оживал во время своих охот. Как будто лишь они могли развеять его вечную меланхолию, что постигла лейтенанта в Роркс-Дрифт.

— А все-таки лучше бы вы мне дали выстрелить в нее, мистер, — проворчал ехавший позади Бромхэда Поттер. — Выстрел-то у вас был не слишком удачный. Несчастная еще милю пробежала с вашей пулей.

— Не милю, мистер Поттер, — спрыгнув с коня, обернулся к нему Бромхэд, — не больше сотни футов.

— Пусть бы и так, — отмахнулся бур, — у меня бы и шагу не сделала. Недаром же я зовусь Давид Поттер Три ружья.

Он тоже спрыгнул с седла. Но не доверил своего коня солдатам. Сам увел его в конюшню, чтобы обиходить.

— Кстати, а почему именно Три ружья? — задал я вопрос, по большей части риторический. Ведь ни Чард, ни Бромхэд ответить мне на него не могли. — И почему он всегда таскает с собой три ружья?

— Стрелял при мне он только из одного, — заметил Бромхэд.

Мы втроем отправились под широкий навес. Именно там мы проводили больше всего времени днем, спасаясь от жары. В душных казармах было попросту нечем дышать. А торчать на солнце сил уже не было. Большинство солдат роты Б сейчас валялись под почти таким же навесом, только в несколько раз больше. И только рядовой Хитч носился вокруг заставы с винтовкой, поднятой над головой. Торлоу всерьез воспринял мои слова — и принялся делать из Хитча настоящего солдата. В этом, как говорят, ему помогали другие сержанты роты.

Вскоре к нам присоединился и мистер Поттер. От него остро пахло конским потом и кровью убитой косули — или антилопы. Он уселся за стол, опершись на него локтями, и с истинно бурской основательностью закурил трубку.

— Мистер Поттер, — от нечего делать задал я ему вопрос, — а что означает ваше прозвище, которым вы так гордитесь?

— Три ружья, — усмехнулся он, и я понял, что бур давно уже ждет этого вопроса. Он был сильно разочарован, когда понял, что мы ничего не знаем о нем. — Первое у меня — для охоты. Из него я стреляю антилоп и прочую дичь. Второе — для обороны от хищников. Из него я бью леопардов и львов, когда те осмеливаются напасть на меня. А третье — старый роер моего деда — для самого опасного хищника.

Поттер весело рассмеялся.

— Это про кого вы? — не понял Бромхэд.

Поттер тут же прекратил веселиться. Вполне серьезно поглядел в глаза молодому лейтенанту.

— Для людей, юноша. Из третьего ружья я стреляю в людей. После пули из роера мало кто выживает.

После этих его слов надолго повисла напряженная тишина.

Зулусы плясали. Это была по-настоящему варварская пляска. Пляска тех, кто не верит в Господа. Пляска тех, кто завтра может уйти в небытие. Отец Уитт приехал в Улунди, к вождю Кечвайо, вечером того дня, когда играли свадьбы молодые зулусы, уходящие на войну.

Кечвайо с уважением принял черного жреца белых людей и его дочь. Он усадил их на почетное место рядом с собой. Предложил лучшей еды. И предложил вместе с ним освятить именем бога белых людей свадебный ритуал.

— Они завтра уходят воевать с красными куртками, — объяснил Кечвайо, — а этой ночью должны зачать побольше детей.

— Это лишь увеличит количество вдов и сирот, — ответил на это отец Уитт. — Я не стану благословлять языческих ритуалов. Я привез вам много крестов — и готов обратить в нашу веру всех, кто хочет этого. Я расскажу вам про Христа и Деву Марию. Послушайте меня и отвратите свои мысли от насилия.

— Ты не хочешь благословлять свадьбы, — вздохнул Кечвайо с притворным разочарованием. Не очень-то ему требовалось благословение бога белых людей. Что он может тут — в Зулуленде? Его земля и сила заканчиваются на том берегу Буйволиной. — Тогда просто посмотри.

Бьют барабаны. Зулусы пляшут свадебный танец. Молодые мужчины и женщины выделывают простые коленца. Чернокожие парни держат в руках копья, искусно вырезанные из дерева. Девушки с голой грудью, прикрытой лишь бусами и в юбках из листьев, закрываются легкими щитами. Выстроенные двумя длинными шеренгами, они напоминают солдат на плацу, если бы не ритуальные движения.

Под бой барабанов парни прыгают на девиц, целят копьями в их щиты. Те уклоняются. Шеренги меняются местами — и все начинается сызнова. А барабаны все наращивают и наращивают темп. Парни и девушки движутся все быстрее и быстрее. Мелькают копья. Дрожат перья на легких щитах. Шеренги меняются и меняются местами.

Раз. Другой. Третий!

Барабаны все громче. Темп все быстрей.

У преподобного Уитта начинает болеть голова от этого грохота и притопывания сотен ног. Ему кажется, что он вот-вот рухнет на землю. Дочь видит это и поддерживает отца. Маргарет тоже нехорошо, но она держится лучше. Ее личико побледнело, однако пальцы крепко сжимают отцовский локоть.

Преподобный Уитт, наверное, именно в этот момент понял, что ничего ему не добиться от зулусов словами и рассказами о Христе и Деве Марии. Ему слишком страшно. И мысль в голове лишь одна — поскорее убраться отсюда, из этого черного ада. Предупредить людей в Роркс-Дрифт, что зулусы готовятся к большой войне. А значит, нападения на пограничный пост не избежать никак.

Скорее, скорее, скорее, — бежать отсюда. Бежать, бежать, бежать!

Дурацкий вопрос Бромхэда буквально повис в воздухе. Хотя, если уж честно, любой из нас готов был задать его. Но мог ли ответить на него старый бур — каким бы важным он не хотел показаться. Ведь Давид Поттер все-таки охотник — вряд ли ему приходилось воевать с зулусами так, как приходится сейчас британцам.