"Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Мы дрались в небе недалеко от того места, где это произошло. Атаковали аэропланы, сопровождающие блицкриговскую эскадру. И все мы стали свидетелями гибели неосторожного эсминца. Громадный снаряд, который, казалось, можно было разглядеть в полёте, врезался в борт воздушного корабля. Он проделал в его броне изрядную дыру. Из неё вырвалось пламя, что могло бы сжечь аэроплан, а то и пару. Следом такой столп пламени ударил с другого борта эсминца. Нос воздушного корабля отвалился в считанные мгновения. Меч превратился в жалкий обломок. Вскоре и само небесное судно устремилось к земле вслед за собственным носом.
Из-за этого битва в небе прервалась на несколько секунд. Мы забывали жать на гашетку,
Присутствие «Дерфлингера» решило судьбу Берестья. Крепость пала под залпами мощных орудий линейного крейсера. Её стены и форты были разбиты – буквально рассыпались после попаданий его снарядов. Ни камень, ни кирпич не могли устоять против них.
В проломы устремились солдаты армии Блицкрига. Их было в несколько раз больше, чем уставших от длительной осады урдцев и бойцов Имперского легиона. Так называли теперь соединение, собранное из дилеанских подданных, нашедших приют в Берестье. Бой внутри крепостных стен был жарким и жестоким. О нём нам рассказывали немногие выжившие. Поняв, что Берестье уже не удержать, они вышли из ворот, вынося на носилках раненных, и самого коменданта крепости. И отступали до самого Соловца, что называется, спиной вперёд.
Всё это время в небе над ними шла жесточайшая схватка. Её после назовут Соловецкой мясорубкой. Блицкриговские аэропланы постоянно устраивали налёты на отступающих солдат. С каким-то остервенением обстреливали они колонны шагающих по дорогам бойцов, оставляя трупы с тлеющими от попаданий зажигательных пуль ранами. Мы же бросались на помощь товарищам, стараясь спасти как можно больше, хоть это и было очень тяжело. Почти невозможно.
Мы спали считанные часы, да и то, пока ремонтировали и заправляли патронами наши безразгонники. Ну, и меняли в них батареи, конечно. Ели урывками, питаясь по большей части шоколадом, запивая водой, подкрашенной вином. Так она имела хоть какой-то вкус. И всё же, мы, казалось, не чувствовали усталости. Военлёты рвались в бой. Даже раненые сбегали подчас из госпиталя, чтобы как можно быстрее сесть за штурвал аэроплана. Им никто не мешал, потому что слишком уж мало было летунов в Соловце. Каждый человек был на счету. Хотя не раз на лётное поле прибегали сёстры милосердия, а то и врачи с дюжими фельдшерами. Они стремились вернуть строптивых пациентов обратно на госпитальные койки. И сделать это удавалось далеко не всегда.
— Товарищ военврач, — сказал как-то начальник лётной части доктору в пенсне, примчавшемуся забрать в лазарет комэска Всполоха, — вы лучше возвращайтесь к себе. Не пройдёт и двух дней, как у вас будет достаточно работы. Вы ведь не забыли, что к Соловцу идут люди из Берестья. А среди них очень много раненых. Стоит ли отвлекаться на царапины Всполоха.
— Да вы понимаете, что раны Всполоха весьма опасны! — воскликнул врач, сдёргивая с носа пенсне и принимаясь энергичным движением протирать их. — Ему нужно полноценное лечение и постельный режим.
— Товарищ военврач, — рассмеялся Лешек, провожая взглядом взлетающий безразгонник Всполоха, — мне кажется, что вы больше усилий приложите, чтобы загнать комэска Всполоха в лазарет и удержать его там. Потратьте их с большим
толком, мой вам совет.Возмущённый врач водрузил пенсне обратно на нос и с самым решительным видом отправился обратно в сторону крепости. Флегматичные фельдшеры последовали за ним.
— Вас всех, товарищи военлёты, — обернулся врач, окунув всех нас взглядом поверх пенсне, — скоро придётся лечить от истощения. И нервного в том числе.
И, почувствовав себя, наверное, победителем, удалился.
— А ведь это лучший хирург, — сказал Лешек. — Его из самой столицы сюда направили. За два поезда до вас приехал. В Медико-хирургической академии преподавал. Теперь вот его к нам направили. На усиление, так сказать.
— В Берестье старший военврач тоже из Академии, — сказал стоявший тут же летун Баташ, отличающийся тем, что знает всё и обо всех. — Профессор и доктор медицинских наук. Светило, в общем, какое-то.
— Надеюсь, он идёт к нам, вместе с остальными отступающими из Берестья, — вздохнул Лешек. — Врачи нам скоро понадобятся. Очень скоро.
Лешек летал с нами. Он совершенно забросил остальные дела. Лётная часть существовала практически сама по себе. Все полагались на своих непосредственных командиров. Ведомые на ведущих. Те – на командиров эскадрилий. Механики – в основном друг на друга.
Среди них, вообще, царил натуральный обмен. А дважды в день они собирались и отправлялись, как стали вскоре шутить, в налёты на крепостной склад. Тогда работники хозобеспечения Соловца занимали круговую оборону, и у них начиналась своя война. За каждые винт, болт или гайку. Однако запасы крепости стремительно таяли.
— Скоро нам летать будет не на чем, — сказал как-то Лешек. — Это мне комендант так говорит. И уже не первый день.
— А Китобои? — спросил тогда у него я.
— Раз в два дня от них приходит корабль, загруженный запчастями, — ответил начальник лётной части. — Об оплате Бронд пока молчит. Комендант уже смеется, что ему останется только пулю в лоб пустить, когда командор Китобоев предъявит за всё счёт.
Я не стал тогда говорить, что пулю любой из нас может куда быстрее получить от блицкриговцев.
А их с каждым днём только прибывало. Нас же становилось всё меньше.
Теперь мы могли атаковать врага только, когда уже заходил на колонны отступающей пехоты. Сваливались с большой высоты. Именно поэтому особенно любили облачность. Одна-две коротких очереди – десяток зажигательных патронов из обоих пулемётов, и блицкриговские аэропланы валятся на землю, объятые пламенем и исходящие дымом. И вскоре нас стали поджидать группы истребителей прикрытия. Они дрались с нами, пока их большие тяжёлые машины, вроде «Шершней» и «Трутней», расстреливали и забрасывали бомбами отступающих из Берестья. Рискуя жизнью, мы прорывались к ним и тогда уж обрушивали на них весь наш гнев. Однако очень скоро эта тактика стала для нас слишком расточительна. Из каждого боя не возвращались аэропланы – один, а то и два, и три. А новые аэропланы и летунов нам брать было просто неоткуда.
— Значит так, — сказал нам на ночном собрании Лешек, — надо что-то придумать. И чем скорее мы придумаем, что делать, тем дольше проспим.
Погода стояла просто жуткая. Низкая облачность, то и дело сыпавшая мелким дождём. Тут и днём-то не особенно налетаешь, а уж ночью – так и подавно. Если и взлетишь, сделаешь круг, то обратно на лётное поле дорогу можно уже и не найти. Значит, получится поспать немного дольше, чем ремонтируют и заправляют аэроплан. Однако в этот раз у начальника было к нам серьёзное дело. Пора было уже что-то решать со сложившейся в воздухе ситуацией. Мы теряли людей и аэропланы, а ведь до осады ещё дело не дошло. От обсуждения были освобождены лишь те, кто только вернулся из вылета.