"Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23

Пора выходить из штопора, иначе и правда врежусь в землю внизу. Я не такой ас, чтобы выводить машину, едва не цепляя колёсами шасси траву. Я упёрся для верности ногой в приборную панель – и потянул рычаг штурвала на себя изо всех сил. Тянул руками и спиной. Мышцы налились болью. В глазах помутнело. В тот миг мне показалось, что вся тяжесть аэроплана навалилась мне на плечи, вдавила по пояс в землю. Но я вытащил-таки «Ньюпор». Вывел его из пике, прекратив опасный – почти неуправляемый – штопор. А теперь мне предстоял встречный бой с тремя врагами на скоростях.

От виража, который я заложил, у меня снова потемнело в глазах. Снова тяжесть навалилась на грудь, выдавливая из неё воздух. Но это была ерунда в сравнении с тем, что мне пришлось испытать только что. Жёлтые аэропланы превратились для меня в размытые тени. Я сморгнул выступившие на глазах слёзы. Раз, другой, третий! Наконец, зрение прояснилось. Я был на прицеле у трёх врагов. Я почти видел их лица, закрытые массивными очками. Теперь счёт шёл даже не на секунды, а на мельчайшие мгновения. Кто первым даст очередь – тот и победил. И мне удалось выиграть это смертельное соревнование у первого врага. Короткой очередью я пожёг его двигатель. Весь нос жёлтого аэроплана вспыхнул, окутался пламенем. И следом я отвернул, уходя от очередей двух других жёлтых аэропланов.

Они снова попытались сесть мне на хвост. И в этот раз мне вряд ли удастся выкрутиться. Я исчерпал запас трюков. Всё-таки я не был асом и летун более чем посредственный, и запас этот у меня совсем невелик. Я снова принялся бросать аэроплан туда-сюда, уходя от длинных очередей. Но всё чаще враги цепляли мой «Ньюпор». Фюзеляж его уже больше походил на дымящееся решето. Живучая всё-таки машина – даже непонятно, как она ещё в воздухе держится.

«Спитфайров» прозевал и я, и, самое главное, мои преследователи. Скоростные аэропланы налетели на жёлтых откуда-то сверху и слева. Сразу четыре машины – против двух вражеских. Схватка закончилась в считанные секунды. Оба жёлтых отправились в последний полёт к земле, объятые пламенем.

«Спитфайеры» же поравнялись со мной. За штурвалом первого сидел Брондри из Тары. Он уже без всякого шутовства козырнул мне. Я в ответ отдал честь на котсуолдский манер. «Спитфайеры» почти сразу набрали скорость, чтобы вернуться в схватку. А вот мне пора было возвращаться. Пулемётные цинки почти пусты, да и на «Ньюпоре» моём бы уже не рискнул вступить в хватку. Ему хватит сейчас одной хорошей очереди, чтобы развалиться окончательно.

Коммодор Дадри поднялся на ноги. У него не было душевных сил сидеть в такой момент. Корабли его эскадры сошлись с врагом на дистанцию даже не ближнего боя. Они лупили друг по другу, сойдясь почти вплотную. И сейчас уже не мастерство артиллеристов решало кому жить, а кому погибнуть. Все зависело только от прочности корпусов небесных крейсеров.

— Всем орудиям прекратить огонь! — неожиданно скомандовал Дадри.

— Но, сэр… — опешил было флаг-офицер, но коммодор оборвал его коротким окриком:

— Выполнять!

Команда обошлась в этот раз без флажка. Тот так и замер рядом с Дадри, раскрыв рот, будто выброшенная на берег рыба.

Орудия «Несгибаемого» замолчали. Теперь было особенно отчётливо слышно, как молотят по обшивке вражеские снаряды.

— Все орудия на правый борт, — продолжал командовать Дадри. Никто уже не оглядывался на впавшего в ступор флаг-офицера. — К слитному залпу готовиться.

«Несгибаемый» содрогался от попаданий. Дадри показалось, что он слышит, как его крейсер стонет. Но он отмахнулся от этих глупых суеверий.

— По моему приказу…

Хардагар вскочил на ноги. И без того узкие глаза его сузились ещё сильнее. Он не понимал, что происходит.

— Что творит этот сумасшедший?! — выкрикнул он. — Почему его корабль прекратил стрелять!

— Противник разворачивает все орудия на правый борт, — доложил по контрасту бесстрастным тоном один из офицеров.

— Нам конец, Хардагар, — высказал Духовлад мысль, которую не решался произнести вслух никто на боевом мостике флагмана эскадры собирателей. — Ты угробил корабль и всех нас.

Хардагар без сил рухнул обратно в капитанское кресло.

Зрелище, которому я стал невольным свидетелем, было просто потрясающее. Сама по себе схватка небесных кораблей, даже если это не дредноуты, а крейсера или фрегаты с корветами, производит впечатление. Но когда крейсер даёт продольный залп почти изо всех орудий – это нечто невообразимое.

Стволы пушек, развёрнутые все разом на правый борт, одновременно выплюнули во врага снаряды. Крейсера – стальной котсуолдский и жёлтый, украшенный шипами, цепями и флагами с неизвестной мне символикой – медленно плыли друг мимо друга. И «Несгибаемый» методично расстреливал своего противника. На жёлтой обшивке вспыхивали многочисленные огненные цветки прямых попаданий. Одну орудийную башню снесло напрочь – в неё угодил снаряд главного калибра. По броне вражеского крейсера зазмеились трещины. Из-под неё повалил густой дым, вырывалось пламя. Но «Несгибаемый» продолжал расстреливать противника. И тот вдруг переломился пополам, начал разваливаться прямо в воздухе. Отказал антигравитационный привод. Куски вражеского корабля пока медленно, но всё ускоряясь полетели на Бадкубе.

А «Несгибаемый» же продолжил движение. Теперь его пушки разворачивались к другим крейсерам жёлтой эскадры.

Я заложил некрутой вираж, направился к флагману котсуолдцев. Вряд ли я сумею дотянуть до «Карадока». Мой «Ньюпор» уже дышал на ладан. Двигатель работал с перебоями, по нему то и дело проскакивали искорки. Датчик антиграва всё время моргал красным. Аэроплан сильно рыскал, отзываясь на каждое движение штурвала порой совершенно непредсказуемо. Я едва дотянул до палубы «Несгибаемого» и попросту уронил на неё свой «Ньюпор». Он даже пары саженей проехать уже не смог. Стойка шасси подломилась, и аэроплан завалился на бок, да так и замер. Я выбрался из него. А к машине уже спешили механики с крючьями и тросами. Так закончилась боевая карьера ещё одного аэроплана.

Я устало стянул с головы промокший от пота шлем. Теперь надо найти командира палубной авиации «Несгибаемого» и узнать – выдадут мне ещё одну машину или оставят куковать до конца сражения.

Но прежде чем я нашёл его, на палубу стремительно опустились четыре «Спитфайера». Из первого вылез коронель Брондри. Я остановился даже на минуту, невольно залюбовавшись отличными боевыми машинами. Вряд ли мне придётся посидеть за штурвалом одной из таких. Брондри заметил меня и сделал приглашающий жест. Я подошёл к нему поближе. Коронель, рядом с которым стояли остальные летуны его звена, вынул пачку сигарет и закурил. Предложил мне, но я вежливо отказался.

— Правильно, — кивнул он, усмехнувшись, — курение убивает.

— Да, да, — подхватил явно привычную шутку один из летунов, — сигареты убьют тебя раньше Блицкрига или жёлтых.

— Вы возвращаетесь в небо? — спросил я зачем-то у Брондри, хотя это и так было ясно, как день.

— Нет, — коронель закурил и сделал неопределённый жест левой рукой. — Отлетались все на сегодня. Торпедоносцы мы посшибали, не без твоей помощи, а больше в небе делать нам нечего. Корабли слишком близко сошлись – небо уже не с овчинку, а меньше стало. Нам там места не осталось. Возвращаемся в нашу кают-компанию. Будем пить и вспоминать тех, кто не вернулся.