"Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
С того самого дня, как её вывели из искусственной комы, она хотела лишь одного — сбежать. С некоторым удивлением Эйнджела осознала, что её раздражает присутствие эмпатов. Идиллийцы были добры и полны сочувствия, но понять… Понять её они не смогли бы, даже если Эйнджела попыталась рассказать.
Она и не пыталась.
Эйнджела смотрела сквозь оконное стекло на город в зелёных кружевах парков и ощущала неясную тревогу. Здания, идиллийцы и даже сам запах планеты будили в ней смутные детские воспоминания. Они всплывали неохотно, словно намекая, что прошлое не вернуть и лучше его не ворошить. Но прошлое окружало Эйнджелу, преследовало
В оконном стекле отразилось изрезанное тёмно-красными полосами лицо. Оконная рама придавала отражению сходство с портретом, испорченным каким-то вандалом. Идиллийские врачи обещали вскоре избавить Эйнджелу от уродующих отметин, но чем больше она вглядывалась в отражение, тем меньше хотела этого. Казалось, что внутреннее уродство просто вырвалось наружу, расплескавшись по телу багряными мазками.
Губы девушки изогнулись в злой усмешке. Пожалуй, такой она нравилась себе больше. Хоть что-то настоящее для разнообразия.
Больничная роба упала на пол, и Эйнджела неспешно оделась. Открытое белое платье вызывающе демонстрировало яркие росчерки лезвия на светлой коже. В некоторых местах порезы складывались в грубый узор: сенатор тоже был творцом. И психопатам не чуждо чувство прекрасного.
Такси Эйнджела вызвала практически к самым дверям госпиталя, а вот в космопорте позволила себе неспешно пройтись по зоне прибытия под взглядами сотен идиллийцев и гостей планеты. Своё уродство она несла, как знамя — гордо и с поистине королевским достоинством.
Окружающие за редким исключением отводили взгляды от неприглядного фрагмента настоящей жизни в обрамлении искусственного рая Идиллии.
— О, решила сменить имидж? — раздался жизнерадостный голос Свитари. — Эпатажненько, мне нравится. Но в чёрном с кружевами было бы лучше.
Всё ещё под личиной бейджинки она сейчас меньше всего походила на сестру.
— Жарко, — пожала плечами Эйнджела, и идиллийцы поблизости болезненно сморщились.
Это почему-то вызвало приступ злорадства у обеих Лорэй. Так голодные без особых причин радуются бедам сытых, бедные — неудачам богатых.
— Как насчёт прогуляться? — предложила Ри, забрасывая за плечо рюкзак с немногочисленными пожитками. — Я задолбалась неделю мариноваться с этим придурком в каюте.
Ощущавшая на себе сотни косых взглядов Эйнджела молча кивнула. Рядом с сестрой она ощущала себя готовой встретиться с родным миром без защиты больничного окна.
Мастерски раскрашенные вагоны монорельса домчали сестёр из космопорта в туристический квартал, где они планировали снять гостиницу. Дальше жить в госпитале у Эйнджелы не было ни малейшего желания. И в туристическом квартале они со своей светлой кожей не будут выделяться из толпы.
Лорэй и чувствовали себя туристами. Идиллия выглядела чужой, незнакомой, нереально беспечной. Даже патрули доминионских военных, охранявших станцию монорельса, казались куда понятней и привычней улыбающихся идиллийцев. Ровно такие же патрули уже стали нормой на Новом Плимуте. Отличалась разве что форма, и не было безразличных ко всему киборгов.
Зато тут были репликанты. Вид знакомого до последней чёрточки лица застал Эйнджелу врасплох. Она глупо моргнула, споткнулась и едва не упала.
— Ты чего? — удивилась поддержавшая её Свитари.
А затем она тоже увидела его. Их. Репликант шёл к пятерым братьям, один из которых был облачён знакомую
броню.В первую секунду Свитари хотела крикнуть что-то, побежать, обнять… Но наваждение миновало и память подсказала, что это не Блайз. И под шлемом не может прятаться угрюмое лицо с уродливым шрамом. Они мертвы, а их братья — другие, совершенно незнакомые им люди. Или не люди, как считают сами репликанты.
Свитари крепко сжала руку сестры. Пальцы Эйнджелы ощутимо тряслись, а взгляд не отрывался от репликанта в броне. Ри догадывалась, что в голове сестры бьётся безумная мысль: сейчас забрало шлема разойдётся в стороны и…
Репликант пододвинул к себе тарелку, раскрыл шлем и принялся с аппетитом уплетать жаркое.
Шрама не было.
Его и не могло быть.
Видно, почувствовав на себе взгляды, репликант с интересом посмотрел на Лорэй, особенно пристальное внимание уделив Эйнджеле. Повернувшись к братьям, он спросил что-то и теперь все шестеро с присущим им прямодушием разглядывали необычную туристку.
Эйнджела представила, что кто-то из них попытается удовлетворить любопытство и подойдёт к ней, чтобы узнать, где она «получила эти повреждения». Она услышит знакомый голос, принадлежащий незнакомому человеку…
Представила и поняла, что лезвия, медленно разрезающие плоть, — ещё не самая страшная пытка.
— Поехали отсюда, — хрипло выдохнула Эйнджела.
Ри, уже открывшая приложение местного робо-такси, кивнула.
Пункт назначения на навигаторе она выбрала, не задумываясь, и лишь когда машина остановилась, Лорэй поняли, что знают этот район. Здесь прошла немалая часть их детства: отцовская яхта частенько заходила на Идиллию, где он познакомился с будущей женой.
— Едем в гостиницу? — на всякий случай уточнила Свитари.
Эйнджела отрицательно покачала головой, открыла дверь и, поколебавшись, вышла из машины. Сестра последовала за ней, как всегда, без вопросов и сомнений.
На знакомые с детства места Лорэй смотрели сторонними наблюдателями. Между ними и миром словно некое злое божество развесило прозрачную плотную плёнку: чего ни коснись — почувствуешь лишь безжизненную гладь незримого кокона. Будто они уже умерли и теперь скитались в мире живых неприкаянными душами.
Ноги сами собой вывели сестёр на знакомую с детства улицу. Взгляды близнецов то и дело цеплялись за врезавшиеся в память детали: старый вяз с верёвочными качелями, винтажный кованый флюгер в виде летящей на метле ведьмы, запах свежей выпечки из кондитерской на углу.
Фасад дома, в котором они росли…
Лорэй переглянулись и замерли. В высоких светлых окнах мелькали силуэты, из сада донёсся весёлый переливчатый смех. Стоило открыть калитку в невысокой декоративной ограде, пройти по мощёной тропинке, подняться по четырём ступеням — и они вернутся домой. Наверное, там живёт их родня. Наверное, им будут рады. Наверняка. На Идиллии рады всем.
Но близнецы так и стояли, не сделав ни единого шага.
С каждой новой минутой, проведённой на Идиллии, они всё ясней чувствовали, что родной мир всеобщего счастья стал для них чужим. Лорэй всегда знали, что не смогут вернуться. Не после того, что пережили. Не теми, в кого превратились. Потому предпочли чуждый мир смерти родной Идиллии. Дом остался в прошлом дивной счастливой сказкой. Мечтой. А Лорэй лучше всех знали, что мечты достигнуть нельзя. В ней можно только разочароваться.