"Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
Ласковая Тень задумалась, осматривая мое прежнее тело.
— Как на счет того, чтобы посадить его в тюрьму? — спросила она.
— Что? Ты же не намекаешь на то, что мы можем сдать мертвяков полиции?
— Нет. У тебя на шее висит клык. Кажется, я догадываюсь, чей он.
— Продолжай.
Хуч нашел на кухне какую-то миску с водой и жадно хлебал из нее, перебивая этим звуком слова, которые решали мое будущее.
— Кажется, это клык той орчанки, что посадили в тюрьму за то, что она убила Квиста Мерлоу. Вернее, его брата. В общем, с помощью этого клыка, мы можем отправить его в тюрьму
Влияние жезла было сильным. Я не мог поверить, что Ласковая Тень предлагает такое.
— Это будет отлично! — Лжеквист снял с себя подвеску с клыком воительницы. — Мое прежнее тело останется, пока мы не разорвем связь. Омертвевшего паренька сможем легко убить с орчихой внутри, потому что Квиста не будет там, а значит мне не нужно боятся, что связь между нашими душами навредит мне. Идеально. Приступай.
Ласковая Тень взяла нож и миску, подошла к клетке и открыв небольшое окошко, через которое видимо прежде пролезали курицы, засунула руку внутрь. Паренек, читающий мысли, в теле Ланы набросился и вцепился в ее кисть. Сначала я запаниковал, но сразу вспомнил, что у эльфийки был иммунитет.
Она проткнула ножом мое плечо и набрала крови. Я не сопротивлялся. Не хотел, чтобы Тень лишилась части руки, хотя и мне самому безумно хотелось жрать.
— Этого должно хватить, — она достала свою окровавленную руку из курятника и поставила миску на стол, принявшись проделывать уже знакомые действия. Клык воительницы был раздроблен и смешен с остальными ингредиентами.
Еще чуть-чуть и я выучу это заклинание перемещения наизусть. Интересно, кто-нибудь кроме эльфов может пользоваться им?
Хуч уже сидел рядом с довольным Лжеквистом, который все еще затевал конец света. Эрк развалился на диване, не теряя надежды заняться с Ласковой Тенью любовью, как только она закончит все дела, а паренек в теле Ланы, весь испачканный в крови, разевал рот, показывая свою жажду.
Если я перемещусь в Сенну…Возможно провести оставшуюся жизнь в тюрьме не самый плохой вариант, в сравнении со смертной казнью… Но ведь воительница умрет в теле пацана!
— Gruaell’eTitdyshial’awerdytadishealla! — я только слышал, как Ласковая Тень говорит это и уже метался по темноте.
Я открыл глаза. Ярким светом меня слепили прожекторы, направленные со второго этажа тюремного блока. Заключенные женщины — гоблины, эльфы, орки, гномы и люди, переваливаясь через ограждения махали кулакам и кричали:
— Убей! Убей! Убей!
Я посмотрел на руки. Они были в крови. Под ногами валялась какая-то незнакомая мне орчиха. Видимо мы с Сенной поменялись телами в самый разгар битвы. Я смотрел на перебитое лицо той, что лежала у моих ног. Убить ее? За что? Видимо у заключенных все было плохо с чувством милосердия. Доброта всегда возьмет верх над насилием, тем более, когда выигрывающий протянет руку.
— Убей! Убей! Убей! — не успокаивались заключенные.
Вместо того, чтобы выполнить просьбу беснующейся толпы, я подал руку девчонке. Она посмотрела на меня непонимающим взглядом. Видимо уже приготовилась отправиться на тот свет, а тут…
Я кивнул ей в знак того, что не шучу. Наши ладони соприкоснулись, и я поднял ее. Заключенные замолчали, как будто в один миг кто-то
поставил их на беззвучный режим. Понятно, что теперь я должен двинуть им какую-то речь, чтобы избежать недопонимания. Мало ли какие у них тут порядки.— Я знаю, что сейчас у вас в головах… — заговорил я голосом воительницы, пока они вопрошающе глядели на меня. — Жестокость! Желание крови! Насилие! Так жить безусловно привычно, но своим примером я хочу доказать вам, что можно и по-другому! Если хотите убить ее, то сделайте это сами. Я не собираюсь…
Я не договорил. По затылку прилетело чем-то тяжелым, и толпа снова взорвалась. В глазах потемнело, но я успел обернуться. Вот сука! Орчиха, которой я помог подняться, теперь размахивала стулом и сейчас лицо Сенны снова встретилось с ним. Я повалился на пол.
— Есть только одна королева Адского Убежища! И это я! — орала та, которую я помиловал, а ее тень падала мне на лицо.
Похоже бой был серьёзнее обычной стычки заключенных и кажется из победителя, я превращался в проигравшего. Черт бы побрал мое сраное милосердие.
— Убей! Убей! Убей! — снова скандировали осужденные, но теперь моему противнику.
Где, блять, вся охрана? Пора начинать стрелять в воздух и останавливать дерущихся насмерть баб. Мой оппонент оторвал у деревянного стула ножку и зазубренным концом нацелился мне в грудь.
— Сдаюсь! — закричал я, зная, что мне конец.
Вся толпа снова замолкла.
— Сдаешься? — спросила орчиха, с оторванной ножкой от стула в руке словно никак не ожидала это услышать.
— Да, — подтвердил я, видя, что эти слова отдаляют неминуемую гибель на безопасное расстояние.
— Она сдалась! — возвестила моя победительница, закидывая руки к небу, которое, кстати, было хорошо видно. В тюремном блоке не было крыши?
Толпа загудела и принялась бросать в меня разными объедками, пластиковыми бутылками и другим мусором. Было неприятно, но лучше, чем сдохнуть.
— Вставай и иди за мной, рабыня.
Что? Рабыня? Надеюсь, теперь я не обречен навечно на то, чего мне совсем не хочется.
Размышлять долго не было времени, и я пошел следом за орчихой. Теперь, когда прожекторы не светили так ярко, у меня появилась возможность оглядеться.
Это был трехуровневый тюремный блок с лестницами с двух сторон. Без крыши. Заключенные, отвлеченные от своих повседневных дел боем, сейчас вернулись к ним и теперь всюду кипела беззаботная тюремная жизнь, а все что я видел, нисколько не совпадало с моими представлениями о тюрьме.
У одной камеры лысая гномиха набивала татуировку женщине своей же расы и провожала меня томным взглядом. У другой стояла высокая полукровка — наполовину эльф наполовину орк и, судя по запаху, докуривала косяк. В одной камере толпа женщин-гоблинш запинывала какую-то крупную орчиху, видимо мою болельщицу, и я скорее проскользнул мимо, чтобы не попасть под горячую руку. Чуть дальше у точильного камня сидела крупная женщина человеческой расы и натачивала широкий полуторный клинок. Ночная жизнь кипела, а каждый житель этой тюрьмы не обделял меня презрительным и подозревающим взглядом в свете ниспадающей с открытого неба луны. Только все небо здесь почему-то было светло-зеленого переливающегося цвета.