"Фантастика 2025-51". Компиляция. Книги 1-28

Тут Адаша посмотрела на меня с улыбкой.

— И что? — мое нетерпение было понятно.

— Саранча потушила фейерверк! — как само собой разумеющееся сообщила мне Адаша.

…Мне требовалось время, чтобы переварить все события дня, да еще и украшенные такой «вишенкой», как рассказ Адаши про саранчу. Но эта мелкая бестия уже успела переключиться и, наверное, решила вернуться к изначальному плану на сегодняшний вечер.

— Опять испугался? — рассмеялась она.

Опомниться, впрочем, тоже не дала возможности. Неожиданно перегнулась через перила своего балкона, схватилась за перила моего.

— Адаша, Адаша! — я только успел вытянуть руку вперед, в надежде предупредить и остановить её.

Куда там? Она уже крепко держалась за мой балкон и уже переносила ноги со своего. Коза! Ну, как есть коза! Раз — и она уже стоит напротив меня, на моем балконе!

— Что ж ты такой пугливый?! — чертики в глазах, и тембр голоса перевела на боевой режим.

Надо было что-то срочно предпринимать.

— И этому тебя бабушка научила, Адаша? — нашел в себе силы усмехнуться.

— Нет, — Адаша чуть отступила. — И хватить называть меня Адаша! Будто я ребенок.

— А ты не ребенок? — я позволил себе издевку.

— Мне 16! — Адаша сообщила это с гордостью.

«Бог мой! — рассмеялся про себя. — Вот ты еще раз столкнулся с противоречием двух судеб, которые сейчас удерживаешь в своей руке. Для Косты и его времени, 16-летняя девушка — уже девушка на выданье. Еще пара-тройка лет и о ней будут говорить, как о старой деве! А для Спиридона 16-летняя девушка, это страшная, но справедливая статья и жесточайшее наказание в тюрьме. Но в этом вопросе я сейчас на стороне Спиридона. Так что: 'Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!»

— И как же мне тебя называть?

— Называй меня Кириа! — это уже был вызов.

«Милая, милая Адаша! Ребенок! У меня уже была царица. Настоящая. Ни с кем не сравнимая. И как бы я не хотел, но называть тебя Госпожой — не смогу».

— Адония! Давай, мы, все-таки, будем реалистами! — я улыбнулся. — Я буду называть тебя Микри Кириа! Маленькая госпожа! Или барышня по-русски, — чуть не сказал, «как в сказке Шварца».

— Ну, нет!

Я развел руками, что означало, на нет, и суда нет.

— Ну ладно! Называй меня Микри! Микри! — Адаша повторила еще раз, будто пробуя на вкус новое имя. — Мне нравится! И почему тебе так сложно называть меня Госпожой?!

По мере того, как я молчал и не отвечал на вопрос Микри, лицо её менялось. Она видела, как я задумался о чем-то своем, и как мне стало грустно от этих мыслей. Ей было 16 лет, но в том мире, в котором она жила, девушка в 16 лет уже могла распознать множество тончайших нюансов в переживаниях мужчины.

Я вздохнул, отвернулся. Любимейший поэт, как всегда, пришел на выручку. Начал читать, надеясь, что ее знаний русского хватит, чтобы понять простые слова Бродского:

Прощай,

позабудь

и не обессудь.

А письма сожги,

как мост.

Да будет мужественным

твой путь,

да будет он прям

и прост.

Да будет во мгле

для тебя гореть

звёздная мишура,

да будет надежда

ладони греть

у твоего костра.

Да будут метели,

снега, дожди

и бешеный рёв огня,

да будет удач у тебя впереди

больше, чем у меня.

Да будет могуч и прекрасен

бой,

гремящий в твоей груди.

Я счастлив за тех,

которым с тобой,

может быть,

по пути.

Закончив, я не оборачивался. Было ни к чему. Надеюсь, Микри все поняла. Судя по шуму за спиной, Микри перелезала на свой балкон.

— Три тысячи померанцев были доставлены зимой ко двору императора Павла, — раздался ее голос.

Я обернулся. По моему взгляду было очевидно, что я не понял, о чем идет речь.

— Апельсины, — пояснила Микри. — Ты спрашивал, я обещала рассказать.… Они Одессу спасли. Они вернули благорасположение царя к городу. Так рассказывают старики.

Я улыбнулся, оценив её рассказ.

— Спокойной, ночи! — пожелала мне Микри.

— Спокойной ночи, Микри! И спасибо за все!

Она ушла в свою комнату. Я опять повернулся, стал смотреть на город.

И, как бы я того не хотел, передо мной вновь возник образ моей царицы. Можно было выдохнуть и, наконец, покончить с этим сумасшедшим днем! Пошел спать. И хоть заснул, практически сразу, ночь не была спокойной. Но и никак не тревожной или бессонной. Просто Малика-царица таки явилась во сне. И какой же тогда тут спокойный сон?!

… Утром, позавтракав калёными яйцами[1], я уже мерил шагами свою комнату.

«Положа руку на сердце, Мария права… Как бы я не хорохорился, но Одесса и мне совсем не нравится. Начнешь перечислять все её нынешние „достоинства“, так сразу: свят, свят, свят! Только пальцы загибай. Чума! Холера! Саранча! Вода привозная! Дом не купить! Денег не так много, а конкурентов полно! А ждать, пока она действительно станет настоящей „жемчужиной у моря“ — жизни не хватит. И где я тут возьму деревню?! О-хо-хонюшки, хо-хо!»

Деревня, деревня… Сложно вытащить ее из девушки…

Нет! Тут все сложнее. Можно вытащить Марию с Востока, но Восток из Марии не вытащить. Она вся в нем. В серале. В страхе жизни без мужчины. В милых капризах и слезах. Черт-черт-черт!

«К чему вся эта беготня? Может быть, нужно просто забрать её и племянника, уехать куда подальше. Забыть про Спенсера и Фонтона, про Черкесию и приключения. Просто жить. Наслаждаться. Южный берег Крыма…»

В общем, случился довольно обычный для мозга трюк, когда ты сам не понимаешь, каким образом размышления о ком-то (чем-то) неожиданно, безо всякой логики цепляются за что-то совершенно противоположное, что называется, из другой оперы. Может «наслаждение» связало меня с той точкой на карте, которую я считал раем, лучшим местом на земле, не раз и не два побывав там. Всегда при этом сожалел, что место, перед которым меркнет слава всех Лазурных берегов всего мира, так неухоженно. И ладно бы — неухоженно. С каждым моим новым приездом я обнаруживал все большее запущение, и впору уже было говорить о Крыме, как о сортире. Но в сортир его превратят в мое время. А сейчас Южный берег Крыма по всем статьям — идеальное место для Марии и Яниса.

«Только не Севастополь и не Балаклава, — мое послезнание тут же заработало. — Там будет война».

А сейчас там, насколько я понимаю, идет колонизация края. При деятельном Воронцове возводятся дворцы и дороги. И нет такой конкуренции, как в Одессе, в которой грекам скоро станет тесно с евреями. А на ЮБК потянется все цвет страны — от императоров до Чехова с Айвазовским. И застолбить там место — отличная идея.

Как ни странно, я спокойно воспринял то, что нашел решение задачи и дорогу к выполнению моего обещания Марии. К слову, радоваться пока было рано. Тут еще предстоит работа.