"Фантастика 2025-52". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
– Куда же вы торопитесь, молодой человек?
– Не поверите. В место с поэтическим названием Чебеньки. Там военный аэродром, полёты каждый день и никаких девушек. Потом выпуск, «к торжественному маршу», «Прощание славянки» под духовой оркестр и билет к месту службы. Вы – выше меня ростом. Но с высоты шесть тысяч метров все девушки ма-аленькие. И одинаковые. Спешу насладиться вашими глазами, пока вижу вблизи.
Пока болтали и кружились, музыка закончилась. Вместо того чтоб, согласно областного этикета, проводить её к прежней позиции (попользовался – положи на место), я увлёк Аллу в коридор, где имелся небольшой буфет, и курсанты,
– Вот… Едва ли не в любви объясняетесь, а сразу повели откармливать. Я слишком худая на ваш вкус?
– Хочешь, сказку расскажу? – я перескочил на «ты» и, не встретив сопротивления, продолжил, используя наследие постсоветского КВН.
– Подходит принц к Золушке, худенькой такой, маленькой, и спрашивает: ты моя суженая? Подбегает толстая сестра Золушки, отпихивает её и кричит: принц, зачем тебе суженная, бери расширенную! Так вот, расширенных оставляю коллегам-зенитчикам. В большую цель легче попасть.
– А меня унесёшь на крыльях…
– Нет, увезу на поезде. Прости за прозу. В общем, я третьекурсник, мне двадцать три года, из Смоленской области, Гжатск, по расстоянию до столицы, считай, то же Подмосковье. Куда отправят служить по осени – понятия не имею. Весь перед тобой как на ладони. Твоя очередь исповедоваться.
– Конечно, батюшка. Несвятой отец.
Ого! Какое-никакое, но чувство юмора у девочки имеется. Зачёт.
– Да-да. Рассказывай. Вдруг у тебя дед – белогвардейский офицер, и советскому лётчику с такой никак нельзя. Вон лицо какое тонкое, интеллигентное, красивое, с правильными чертами. А если классовый враг?
– Ну, ты умеешь делать комплименты. Не пойму, хвалишь или подначиваешь. Дворянского в нашей семье только собака Жулька. Она – точно дворянин, потому что живёт во дворе.
– Обнадёживает. Давай я тебе всё же что-то куплю, иначе решишь, что специально зубы заговариваю, чтоб сэкономить курсантские копейки.
Она выбрала томатный сок, самое дешёвое из ассортимента. Не допила, я сам сделал последний глоток.
– Вот! Уже прикоснулся к твоим губам. Пусть пока только через стакан.
– Юра… Ты такой смешной!
– Ну, тебе есть с кем сравнивать. Хорошо знаешь, что обычно говорят пригласившие на танец кавалеры.
– Намекаешь, что я – гулящая?
– Ой, дорогая суженная… Мужчинам не свойственны намёки и второе дно. Мы прямы до идиотизма, потому с нами легко. И если ты позволила кому-то из зенитчиков проводить тебя домой после танцев под опеку собаки Жульки, я очень расстроюсь, но переживу.
– Тогда ищи сердечные капли. Меня два раза провожали зенитчики, один раз курсант авиационного и даже один штатский. Всё. Если считаешь меня распутной…
– То я – подозрительный маразматик. К тому же низкорослый.
– Я должна переживать по поводу твоего роста?
– Естественно. Наполеон и Ленин были маленького роста. Сталин и Хрущёв – тоже не гиганты. Помнишь артиллериста, что подбежал к тебе одновременно со мной? Он может вполне удовлетвориться своей статью. Нам, коротышам, приходится завоёвывать место под солнцем. Поэтому достигаем большего, порой шагаем по головам. Но ты увела разговор в сторону.
– А-а, не рассказала про дедушку-бабушку. И не расскажу. Папа с мамой детдомовские. Вполне пролетарии по происхождению. Младший брат не успел нашкодить, чтоб подпортить анкету девушке сталинского сокола. Мне двадцать один, заканчиваю медицинское
училище.Упс… Узнает, как я поступил с Валей, станет смотреть подозрительно.
А эта ирония про «сталинского сокола» да в хрущёвское время! Девица непроста.
Танцевал только с ней. В начале девятого вышли в гардероб, Алла сменила обувь на крепкие ботинки. Вместо обычного для женщин той поры пальто, изяществом соревнующегося с телогрейкой заключённого, надела весьма приличного вида шубку. Завидев моё удивление, призналась: папа работает директором торга.
Хм… Нет, на еврейку ничуть не похожа. Конечно, «борьба с космополитизмом» и прочие сталинские извраты ушли в прошлое, но наверняка бытовой антисемитизм тихонько дремлет в мозгах начальства. Хрущёв даже не пытается его скрывать. Связь, а там более брак с девушкой «неправильной» нации запросто осложнит карьеру.
В отличие от меня, Дергунов не подцепил никого подходящего и вызвался проводить нас – на окраину Оренбурга, место тусклое и довольно неприветливое. С Аллой заигрывал, но грань не переходил, всё же статус девушки друга. По росту смотрелся куда более подходящим кавалером, чем я. Прощались второпях, нам обоим предстоял марш-бросок бегом по снегу через половину города, чтоб не нарваться на фитиль за опоздание.
Успели впритык, дышали тяжелее, чем после баскетбольного матча.
– Оно того стоило? – спросил Дергунов, друг разделся до пояса и обливался в туалете над раковиной ледяной водой, смывая пот.
– Очень надеюсь, что – да.
Немного смешили опасения, что сочту Аллу «гулящей». Вспомнился роман Айзека Азимова, там главный герой рассматривает барышню, склонную к свободному сексу, к которому располагают нравы её времени и сообщества. Упрекать её в потере девственности было то же самое, что спросить: сидела ли ты за одним столом с мужчинами, и не было ли тебе при этом стыдно.
Но Азимов вряд ли переведён на русский язык и издан в СССР. Если его процитировать, спалюсь. Я же – нелегально заброшенный в прошлое неизвестно чей агент.
Глава 4
4
Оренбургская область ничем не напоминает нашу страну традиционную, берёзки-поля, реки-озёра, кои нам ассоциативно подбрасывает память при произнесении слова «Русь». Это сухой и степной край, где очень холодно и ветрено зимой, что я успел ощутить, попав в училище в январе и от души радуясь, что здесь не придётся пережить следующую зиму.
В начале апреля, когда холодрыга немного смягчилась, третий курс был погружен в кузова четырёх тентованных ЗиЛов, покативших к аэродрому Чебеньки, подальше от весьма скромных благ цивилизации областного города, и от Аллочки, с которой успел свидеться ещё трижды, даже познакомиться с родителями, братом и собакой Жулькой. За родителей не скажу, зато псина отнеслась ко мне лояльно, даже – снисходительно, что обнадёживает. Вероятность сгонять в увольнение в Чкалов с аэродрома существовала, но скорее умозрительная.
Алла обещала ждать. Я обещал писать. Какой-то весьма заезженный сюжет.
Ехали больше часа, пацаны курили, пытались балагурить. С одной стороны, воодушевлённые, начинаются полёты на МиГах, то, к чему, собственно, стремились. С другой – прекрасно понимали, как прекрасна жизнь в палатках на снегу. Как бы не протопилась с вечера печка, всё равно, если осталась в кружке вода – к утру замёрзнет. Неизбежная духота, потому что попробуй откинуть полог палатки – моментом её выстудишь вконец.