"Фантастика 2025-52". Компиляция. Книги 1-20

Феоктистов одобрил шутку. Он единственный из первых наборов в отряд космонавтов не вступил в КПСС, и его никто не тянул, чтоб показывать иностранцам: у нас нерушимый союз партийцев и беспартийных, любой вправе готовиться в ЦПК. А Ксения всё ещё член ВЛКСМ, партбилет ей и девочкам светит лишь по возвращении на Землю.

— Ксюша! Думаешь, вправду что-то разузнаешь? Или будешь марлю на мётлы мотать?

Она притормозила полёт, уцепившись за поручень.

— Что за метлы, дядя Костя?

— Неужели не слышала? Хрестоматийная история. Правда, ты ещё маленькая была. Это случилось зимой где-то в шестьдесят втором, ещё при Хрущёве. Он задумал посетить Звёздный Городок, тот иначе назывался… А комендант вспомнил: по плану должны были высадить деревья на аллее вдоль жилых домов, но не высадили. Приказал собрать все мётлы, даже у соседей одолжить, взять марлю из медчасти.

— Зачем?

— Не перебивай старших! Хрущёву шлея под хвост попала, Королёва распекал, что медленно многоместный корабль строим, Каманина по асфальту размазал за нежелание женщин в космос отправлять. Идёт к машине и тычет пальцем в мётлы, торчащие из сугробов щетиной вверх: что за херня? Тут комендант выскакивает: разрешите доложить, товарищ Первый секретарь, это саженцы, от мороза марлей укутаны — по последнему слову передовой советской науки. Хрущ чуть смягчился и попенял Каманину с Королёвым: берите пример, у этого ответственного товарища всё идёт по плану. С тех пор укоренилось «марлю на метлу мотать» как синоним показухи. Первое поколение космонавтов знало, молодёжь уже забыла.

— Зато я другое помню. Для жизнеобеспечения, когда все отходы шли за борт, на сутки мужчине требовалось десять килограмм воды, пищи, воздуха, гигиены. Теперь, когда складываем в грузовик только мусор и контейнер с фекалиями, расход снизился до четырёх килограмм. Если какая-то крыса повредит «Бриз», вернёмся к тем же десяти кило. А сколько стоит подъём килограмма на орбиту? Поэтому про марлю и метлу вы, дядя Костя, не вовремя вспомнили.

Само собой, «дядей Костей», как вечерами в домике у Гагариных на Земле, он мог быть только наедине. В присутствии любого, кроме Леонова, по имени-отчеству или «товарищ инженер-космонавт».

Что интересно, этот заслуженный и уважаемый человек, Герой Советского Союза и Герой Социалистического Труда, получал денежное довольствие меньше, чем у неё, лейтенанта ВВС, поскольку не имел надбавки за звание. И на пенсию не мог уйти раньше шестидесяти, такова несправедливость. Правда, пенсия у него будет персональная, на несколько десятков рублей выше, чем у «простого» профессора, докторскую диссертацию Феоктистов защитил давно. Имелась единственная привилегия у него как у штатского — носить неуставную причёску, отпуская волосы более, чем положено офицерам. Благородные седины и длинный нос придавали ему очень нетипичный для советского космоса вид. Свою уникальную память относительно технического устройства станции объяснял… рассеянностью, потому что на Земле боялся потерять секретный блокнот, никогда его с собой не носил и привык держать в уме колоссальное количество цифр, чертежей, формул, схем, диаграмм.

Оставшись на какое-то время одна, а вблизи виднелась только Слюнькова, чем-то плотно занятая, Ксения призадумалась.

Начнём с худшего. В ЦУПе поднимется переполох. Тогда на станции можно оставлять только Лавейкина, стопудово непричастного к прежним неисправностям и поддерживающего «Салют-12» в рабочем и обитаемом состоянии, шестнадцать остальных опускать на Землю, обвешивать датчиками полиграфа и расспрашивать с КГБшным пристрастием, раскладывая по полочкам все предшествующие дни. Реально, но накладно, потому что повлечёт необходимость минимум трёх пусков «сапсана» для восстановления функционала. К тому же на стартовой площадке стоит всего один готовый корабль. Пока прямой угрозы гибели нет, на эвакуацию не решатся.

Эх, поговорить бы с отцом… Но он тоже — не комиссар Мегре.

Второй вариант — прислать сменный экипаж с Мегре в составе, а старожилов, команду Леонова, им как раз приближается конец обычного трёхмесячного пребывания, спустить вниз. Ну, или задержать на три-пять дней — для допросов и очных ставок на борту станции. Тоже отпадает: нет в отряде подготовленного сыщика. А делать из космонавта сыскаря, как и обучать дознавателя навыкам выживания в космосе, займёт многие месяцы, невозможно никак. Станция точно нужна в качестве перевалочной, если понадобится менять заражённый радиацией бытовой отсек у «Салют-13». Да и сколько разговоров о сборке марсианского комплекса «Аэлита»! Не говоря о других задачах.

Значит, нужно что-то предпринять самой. Но как? Если бы ей предложили у кого-то вырезать аппендицит прямо в космосе, не взялась бы: слишком специфические знания и навыки нужны, хоть сама врач с каким-никаким опытом. Сыскное дело — не менее сложная штука, а она — полный профан. Грустно…

Но, по крайней мере, у Ксении имелась агентура, уже внедрённая и укоренившаяся. Мужчины станции если и не пытались склонить её девушек к соитию в невесомости, то флиртовали от души. Значит — надо пользоваться.

Гагарина подплыла к Слюньковой.

— После ужина всем экипажем собираемся у нашего «сапсана». Есть большой секрет от мужчин.

Та хитро подмигнула, не зная, насколько всё серьёзно. Думала, наверно, что речь зайдёт о каком-то розыгрыше или другом безобидном развлечении.

Вечером по бортовому времени все собрались у «девичьего» корабля. Оля Слюнькова предвкушала интригу. Шадрина и Петрова, упахавшиеся днем, а потом ещё на тренажёрах, кроме как об отдыхе ни о чём не мечтали.

— Товарищи женщины! — начала Ксения, подражая красноармейцу Сухову из «Белого солнца пустыни». — Ещё на Земле и в самых обычных условиях каждая из нас уяснила: не все мужчины поголовно идиоты, но практически каждый склонен к беспредельно глупым поступкам. Поэтому в технике применяются термины «дуракоустойчивость» или, мягче говоря, «человеческий фактор», а самые тонкие и ответственные операции лучше доверять таким как мы.

— Ясень пень, — согласилась Ольга. — Что наши местные гении учудили?

— Про гениев не шути при них. По данным Института авиационной и космической медицины, снижение интеллекта у мужчин, находящихся в невесомости свыше месяца, доходит до сорока процентов из-за избыточного притока крови к мозгам. По женщинам подобных исследований нет, вот пройдём тесты перед спуском… Короче, девочки, не считая Лавейкина, у нас тут самые свежие головы. А несвежие творят чудеса. Сегодня кто-то пустил метан в атмосферу станции. Четыре других странных случая, все не критические, но неприятные, — она перечислила услышанное от Леонова и Феоктистова. — Сейчас начинаю жалеть, что не улетаем.

— А если улететь, и нештатные ситуации прекратятся, в ЦУПе и ЦПК решат: космос и бабы несовместимы, техника в женских руках — просто кусок железа, — фыркнула Петрова. — Нет уж. Давайте присмотримся.

— Об этом и хотела просить. Но даже Леонов не в курсе, что я вас подписала. Докладывайте мне лично и только когда не включена связь с Землёй. Иначе пришлют кавалерию.

— Кавалерию? Люблю гусар! — вздохнула Шадрина. — Жаль, что ни разу их не встречала.

Девочки отнеслись к идее шпионства за мужчинами вполне здраво, сделала вывод Ксения. Никто не испугался, что с ними в одном объёме находится псих. Да и произошедшее выглядит скорее мелкими глупыми шалостями, тот же метан, пока его не накопилось достаточно для взрыва или, тем более, удушья, вызывает эффект лёгкого наркотического опьянения. Может, кто-то стресс снимал?

Жаль, что нельзя сделать самого очевидного — поговорить с Пушкашем и Масютиным. Хотя… Оба наверняка поручатся за своих, так же как она — за девчонок.

Но тогда — кто?

Глава 4

Ларису отпустило на шестые сутки. Отёчность лица не прошла полностью, но в целом она смотрелась, говорила и двигалась вполне удовлетворительно.

Пока европейские женщины занимались гигиеной в своём корабле, а немец наглухо прилип к привезённой экспериментальной установке, Андрей под каким-то предлогом увлёк подругу к стыковочному узлу с приборно-агрегатным отсеком, где, скрытый от нескромных взглядов переборкой, обнял её, обхватив руками и ногами, очень крепко поцеловал.