"Фантастика 2025-53". Компиляция. Книги 1-22

И Маргарита опять улыбнулась, но на этот раз в ее глазах разгорелись волшебные изумруды.

* * *

Берия появился в приемной ровно в обозначенное время. Но пока что его попросили подождать. Пока Поскребышев что-то писал, делая пометки в документах и занося их в журнал, Лаврентий Павлович задумался. Утром докладывал Марк Борисович Спектор. Он перерыл все, что можно было найти про комбрига, стоп, уже комдива Виноградова. И никаких зацепок, которые могли бы хоть как-то пролить свет на его личность. Да, при желании можно сообразить что-то о японской, английской или даже американской разведках, но ведь требовалось только правдивые факты, а они говорили: в биографии Алексея Ивановича Виноградова следов вражеских разведок не замечено. Нарком лично засекретил это дело, капитан госбезопасности Спектор продолжал вести объект, но Берия понимал, что тут тупик. Сегодня ему предстояло провести еще две встречи, он надеялся, что они помогут хоть как-то пролить свет на это странное дело.

Лаврентий Павлович вошел в хорошо известный всему миру кабинет осторожно, Поскрёбышев предупредил, что Хозяин сегодня не в духе. Вчера были отменены все визиты. Сегодня был приказ принять только его, наркома внутренних дел. На завтра было намечено три посетителя, среди которых был и товарищ Берия. Значит, Сам что-то обдумывал.

– Присаживайся, Лаврентий, докладывай, что у тебя по Писателю?

– Товарищ Сталин, объект Писатель сегодня встречался с двумя людьми. Первый из них – комкор Рычагов. У них была непродолжительная беседа в штабе ВВС, в кабинете Рычагова.

– О чем была беседа?

– Говорили о состоянии ВВС, о подготовке летчиков. Писатель подал Рычагову идею про разноуровневую этапную подготовку летчиков.

– Подробнее?

– Предлагал целую систему: военное училище – учебная эскадрилья – боевая часть – эскадрилья повышения квалификации. На каждом уровне своя программа подготовки с тем, чтобы на выходе получить массового пилота хорошего уровня и пилота экстра-класса.

– Что скажешь?

– Идея интересна. Вот только, получится, что затраты на подготовку пилота вырастают. Сильно вырастают. Писатель дал Рычагову записку-обоснование.

– Что там?

– Расчёты. Аргументация.

– Значит, подготовил аналитическую записку, а не просто потрепаться пришел. Хорошо. Текст записки есть?

– Так точно.

– Что там с аргументами?

– Предлагает в мирное время ограничиваться тремя уровнями, которые должны обеспечить достаточный уровень пилотирования даже на сложной технике. В военное время обязательно четвертый уровень вводить. Считает, что мы должны готовить хороших пилотов, по его расчетам, неподготовленный пилот в современном бою – смертник, а это растрата народных средств.

– Так и написал, что растрата народных средств?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Почему он обратился именно к Рычагову?

– Во-первых, они с Рычаговым вместе воевали в Финляндии. Фактически, взаимодействовали во время похода на Оулу.

– А во-вторых?

– Почему-то Писатель считает, что Рычагов способен сделать быструю и головокружительную карьеру. По уровню аргументации, по постановке вопроса, у меня сложилось впечатление, что Писатель беседует не с командиром ВВС 9-й армии, а с начальником ВВС Республики.

– Эээ не надо иронии, Лаврентий, у меня хорошая память, как сейчас называется главный летчик, помню!

– Извините, товарищ Сталин. Почему-то меня этот объект, Писатель, чем-то раздражает. Я еще не могу сказать чем, но раздражает. Он не такой, как должен был бы быть! Если он пришел из будущего, то знает много важного. Неотложно важного! Но! Он ведет себя безответственно. Информацию цедит по чуть-чуть. С женщинами встречается. Ему что, в своем времени, женщин не хватало? Он ведь разговор со мной перенес из-за свидания, да… Я не понимаю этого, товарищ Сталин. Но ощущение неправильности есть. И я привык ощущениям доверять, товарищ Сталин.

– Твоя работа, Лаврентий, сделать так, чтобы твои ощущения обрастали аргументами. И только тогда о них докладывать. Мне нужны факты. Ты знаешь, какие-то допущения возможны. Но очень небольшие. Факты, аргументы, допущения, версии. И версии должны быть обоснованными, а не притянутыми за уши. И после этого можно принимать какое-то решение. Ощущения наркома внутренних дел не менее важны, чем ощущения его однопартийца, товарища Сталина. Но на основании одних только ощущений и товарищ Сталин, и партия принимать решения права не имеет. Так, Лаврентий?

– Так точно, товарищ Сталин.

– Ладно, Лаврентий, не включай солдафона. К Рычагову присмотримся. Что за вторая встреча?

– Вторая встреча – свидание с женщиной.

– Любовь? – это короткое слово произнесено было с большой иронией.

– Тут не все так просто, товарищ Сталин.

– Докладывай, Лаврентий. Не стесняйся.

– Встреча с некой журналисткой, Маргаритой Лурье.

– Интересно. Гирш Лурье или Йосеф Лурье к ней отношение имеют?

– Нет. Тут еще интереснее. – при этих словах Берии Сталин чуть приостановил свое тихое передвижение по кабинету. Что может быть интереснее связи с известным бундовцем или сионистом? Нарком продолжал:

– Маргарита Наумовной Лурье четырнадцатого года рождения, работает редактором «Литературной газеты». Она дочка Артура-Викентия Людвиговича Лурье, он же Наум Израилевич Лурья. Скандально известный композитор. Авангардист, ученик Глазунова, был близок к футуристам, участвовал в ЛЕФе, был сотрудником Наркомпроса, известен скандальным склочным характером. В 22-м уехал в Берлин, оттуда в Париж. В Париже стал дружить со Стравинским, Сувчинским, разделяет воззрения идеалистического движения евразийцев. Критикует СССР и его руководство. С женой, Ханной Лурье, развелся в 18-м году. С семьей связей не поддерживает. Но его дочка, во многом благодаря старым связям отца, вхожа к известным писателям СССР, бывает у Булгаковых, Ахматовой…

– Достаточно. Считаешь, ищет связи с заграницей?

– Не доказано. Но я бы считал, что для профилактики, так сказать…

– Знаю я твою профилактику, хотя, может быть ты и прав… Может быть, а может быть и нет! Ты по последнему документу всё сделал?

– Так точно. Проверяем. Но это займет какое-то время.

– Сам понимаешь, этот документ многое меняет. Все твои аргументы перевесить может. И ощущения тоже. Хорошо. Завтра с утра свои предложения ко мне на стол. Писатель когда придёт к тебе в редакцию? – И Сталин усмехнулся, хотя глаза его оставались такими же тревожными, как и в начале разговора.

– Завтра в 14–00.

– Ну вот и побеседуете. Но вопросы и свои предложения в 12–00 ко мне, ровно в 12–00, и ни минутой позже.

– Слушаюсь, товарищ Сталин.

«Ну, ну, попробовал бы ты не послушаться» – произнес про себя Иосиф Виссарионович, когда за «всесильным» наркомом закрылась дверь.

Глава тридцать седьмая Будет секс!

Москва. 11 февраля 1940 года

Нет, вчера секса не было. Я проводил Маргариту, свою Марго, почти до дверей ее подъезда. Но приглашения подняться, даже затем, чтобы продекламировать «Собачье сердце», не получил. И дело было не в том, что Марго снимала небольшую комнату в коммунальной квартире, отнюдь. Просто в то время было как-то по-другому принято. Или мне так казалось? Но Марго была не из современных девиц, для которых секс на втором свидании – это признак «тормоза», а самый правильный принцип поведения – секс сразу же после знакомства, зачем до первого свидания тянуть? Революция и Гражданская внесли свой вклад в то, что нравы людей изменились, но еще не настолько. Стаканы воды [97] и даже батареи этих стаканов не могли очистить дремучую патриархальность крестьянства, как и не смогли размочить врожденную деликатность гнилой интеллигенции.

97

Теория стакана воды, которая оправдывает беспорядочные половые связи и слом патриархальных семейных отношений в обществе, была очень популярна в среде революционеров и революционерок.