"Фантастика 2025-58". Компиляция. Книги 1-21

— А потом, когда тот дяденька с папой поговорил, папа стал очень весёлый и сказал, что у него будет скоро много-много денег, и мы опять все вместе будем жить. Как раньше, — маленький Костя с опаской покосился на мать, вздохнул и продолжил. — И папа мне ещё мороженое купил. И мандарин.

— Я же говорю, мой муж форменный дурак. Да его любой вокруг пальца обвести мог…

— Погодите, — раздражённо осадил её Величко и снова обратился к мальчику. — А как выглядел этот человек, ты помнишь?

Мальчик часто заморгал глазами, опять заозирался на мать.

— Он такой, — мальчик пытался подобрать слова, но получалось плохо. — Обычный дяденька. Только в очках. И очки он то снимал, то надевал. И платком постоянно протирал. И опять надевал…

* * *

Ставицкий, ощущая на себе пристальный взгляд Величко, машинально схватился за дужку очков, снял их и, вытащив из кармана уже знакомый клетчатый платок, принялся протирать стёкла. Константин Георгиевич не сводил с него взгляда, сверлил и сверлил, словно пытаясь просветить Сергея Анатольевича, как рентгеном. «Постоянно протирал и опять надевал», — звучал в голове тонкий детский голосок…

— И всё-таки, — снова заговорил Мельников. — Я никогда не поверю, чтобы Савельев вот так резко поменял своё мнение, да ещё и за несколько часов успел перекроить весь бюджет.

— На самом деле, — вдруг подал голос Рябинин, закашлялся, видно было, что он ещё чувствовал себя тут не вполне уверенно, но продолжил, собравшись духом. — На самом деле, это может и не было таким уж спонтанным решением. Савельев давно… Я тут разбирал бумаги Алексея Игнатьевича, которые от него остались. И вот… нашёл.

Рябинин открыл папку, которую до этого постоянно поглаживал, и извлёк оттуда несколько листов, сколотых степлером. Положил документы на центр стола, потом, немного подумав, передвинул их к Величко.

— Что это ещё такое? — нервно спросил Мельников, подвигаясь к Константину Игнатьевичу и разглядывая отпечатанный текст.

— Надеюсь, это не ещё один проект бюджета? — попытался сострить Богданов. — Не многовато ли?

Величко углубился в чтение, но едва пробежав глазами страницы, отодвинул их от себя и уставился на Рябинина.

— Где вы это взяли?

— У Ледовского, в документах было. Там и подписи есть, его и Савельева, на последней странице.

Величко заглянул в конец документа. Подписи действительно имелись — сухая и острая «Л» генерала, и лихой росчерк «П» с обведённой вокруг «С» — Савельева.

Мельников, пользуясь тем, что Величко отложил бумаги, тут же придвинул их к себе и стал бегло проглядывать текст.

— Это невозможно! Или Савельев перед гибелью тронулся рассудком, что я, как врач, решительно отрицаю, или…

Он брезгливо отодвинул бумаги от себя, так и не договорив, что именно «или».

Документы пошли по рукам. Раздавались удивлённые возгласы, Богданов, вот недоумок, снова попытался глупо пошутить.

— Это же фактически переворот, — заметил молчавший все этой время Звягинцев, передавая бумаги дальше. — Неужели Савельев с Ледовским пошли бы на это?

Глава 14. Величко

— На самом деле, у меня полно дел, да и у вас, я думаю, не меньше. Поэтому мне бы хотелось сразу перейти к сути, — Мельников, сидевший напротив Величко, недовольно покосился на меню, которое Константин Георгиевич небрежно вертел в руках.

«Куда же вы всё торопитесь-то?» — подумал Величко и снисходительно улыбнулся собеседнику. Ему доставляло удовольствие испытывать его терпение.

— Да не спеши ты, Олег, погодят твои дела, — в неформальной обстановке Величко сразу же перешёл на «ты», благо его возраст и положение это позволяли. — Я сегодня пообедал впопыхах, дел действительно полно. Умираю с голода. А здесь делают совершенно изумительные расстегаи. Не пробовал? Зря, зря. Очень рекомендую.

Мельников нахмурился, нетерпеливо поёрзал в кресле, но настаивать не решился. Кивнул и перевёл взгляд на стоящие перед ним приборы, явно собираясь с мыслями.

Официант бесшумно вошёл и, поймав взгляд Величко, с готовностью приблизился, доставая блокнот. Константин Георгиевич специально привёл Мельникова в свой любимый ресторан, один из самых дорогих и популярных наверху, где за ним всегда была зарезервирована отдельная комната. Во-первых, он был абсолютно уверен, что здесь их не прослушивают — его служба регулярно проверяла это место на предмет жучков и прочих неприятных сюрпризов. А во-вторых, ему нравилось испытывать терпение Олега. Величко прошёл неплохую школу и знал, что некомфортная ситуация и другие раздражающие факторы очень помогают раскрыть истинные мотивы и чувства собеседника. Потому он и потащил Мельникова, явно куда-то спешащего и не желающего терять ни минуты, в этот ресторан. И теперь с удовольствием смотрел, как тот поглядывает на часы и злится. Ничего, ничего, вывести из себя оппонента — это почти половина успеха.

Хотя, в данном случае, Мельников оппонентом не был. Скорее всего, речь шла как раз о возможном сотрудничестве. Но осторожность никогда не помешает.

На самом деле чего-то подобного Величко и ждал. Со стороны Олега это был логичный и предсказуемый шаг. Сегодняшний Совет показал, что нынешний его состав никуда не годится, явно не хватает лидера. А выбиться в лидеры можно только при поддержке самого Величко. И он ждал, кто сделает первый шаг. Мельников или та самая тёмная лошадка. Теперь Константин Георгиевич не сомневался, что в Совете есть эта пресловутая тёмная лошадка, пока намеренно остающаяся в тени, скрывающаяся под чьей-то маской, но вот-вот готовящаяся вскрыться, показать своё лицо и выложить карты. На роль этой тёмной лошадки подходили сразу несколько человек, и основное подозрение падало на Ставицкого, что выглядело, мягко говоря, довольно странным, поэтому Величко и не спешил, выжидал.

Но сразу же после Совета, бестолкового и скомканного в конце появлением этого непонятного плана, к Величко подошёл вовсе не тот, кто играл в свои закулисные игры, а Мельников, что тоже было объяснимо.

Мельников как раз и был тем человеком, кого по законам жанра в борьбе за власть и следовало бы сместить в первую очередь. Слишком независим. Слишком умён. С ярко выраженными лидерскими качествами. Таким управлять непросто, это и Савельеву-то с трудом удавалось. Хотя — что было само по себе странным — инициатором выдвижения Мельникова в Совет был именно Павел Григорьевич. Зачем, Величко не мог понять, ведь их неприязнь друг к другу всем бросалась в глаза, и беспокойный Мельников методично и целеустремлённо доставал Савельева. И, тем не менее, какие-то мотивы у Павла Григорьевича были, вот только какие? Константин Георгиевич подозревал тут что-то личное и всегда с особым интересом следил за их баталиями в Совете.

И теперь, после гибели Савельева, Мельников понимал, не мог не понимать, что без поддержки Величко в Совете ему не удержаться. А потому и подошёл к нему почти сразу на выходе. Решительно потребовал приватного разговора. Ну, что ж, посмотрим, что он скажет.

Величко сделал заказ, нарочито неторопливо, выпытывая у официанта степень свежести тех или иных продуктов, медля, растягивая слова. Мельников, напротив, заказал всё быстро, небрежно ткнув в меню пальцем.

«Куда же вы всё спешите, молодёжь? — снова подумал Величко. — Сейчас торопиться не надо, сейчас всё на волоске висит, ошибиться нельзя. Эх, всё бы вам с плеча рубить. Наворотите дел, а потом не знаете, что делать».