"Фантастика 2025-58". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
– А если откажет?
– Тут уже шеф велел не церемониться. Если коробка с «лучами смерти» у него и в самом деле в номере, то забрать силой. А если нет, то в его сейфе должны быть ключи от ячейки в хранилище отеля, где эта коробка хранится.
Даже замедляю шаги:
– Мы эту тему уже обсуждали! Неужели у тебя поднимется рука на старика, которому жить осталось всего несколько дней?! Ты понимаешь, что говоришь?! Какой ты мужчина после этого?! Как хочешь, но я в этом участвовать не собираюсь. И тебе не дам.
Георгий тоже замедляет шаги, потом останавливается и медленно поворачивается
– Что за сопли, полицейский? Буду не буду, хочу не хочу – разве тебя не учили выполнять приказ сразу и без рассуждений? Прямо-таки не полиция, а детский сад какой-то…
Ничего не отвечаю, хотя очень хочется вместо ответа врезать ему в ухо и показать, на что способен полицейский. Вернее, бывший российский мент. Но одна мысль крутится и не даёт ни на чём сосредоточиться: прежде всего, нельзя позволить ему что-то сделать силой, каких бы приказов ни отдавал всесильный Габи. А врезать потом успею…
Узкий коридор, по которому мы идём, приводит нас в помещение с четырьмя решётчатыми раздвижными дверями лифтов. У одного из них стоит парень с большой картонной коробкой, из которой выглядывают пучки зелени: укроп, петрушка и ещё что-то. Он оглядывается на нас, заученно улыбается и здоровается, потом спрашивает, на какой этаж нам надо.
– Тридцать второй, – отвечает Георгий и незаметно подмигивает мне.
– Нам же на тридцать третий, – шепчу ему по-русски.
– Выйдем на этаж ниже и сориентируемся, – тоном заправского шпиона отвечает Георгий тоже по-русски. – Неужели не понимаешь, что нам нужно просчитать и пути отхода?
Оказывается, доблестный опричник хитрого и коварного Габи и в самом деле собрался с кем-то воевать! И тут я начинаю понимать, что если наш план не удастся и мы вернёмся ни с чем, то сильно печалиться не стану. Если Габи ради какого-то призрачного результата готов на всё, даже избить умирающего старика или пожертвовать моей жизнью и – не сомневаюсь – жизнью Георгия, значит, что-то здесь не чисто. А что – даже выяснять не хочется. Противно всё это…
Парень с зеленью выходит на шестнадцатом этаже, а мы поднимаемся выше. Лифт немного поскрипывает какими-то невидимыми блоками и тросами над головой, и слабая мерцающая лампочка на его грязной стене с трудом выхватывает из полумрака тесное пространство кабины.
На тридцать втором этаже попадаем на точно такую же площадку, как и та, с которой мы поднимались. Только тут уже чище, и стены покрашены в весёлый салатный цвет. Не обращая на меня внимания, Георгий ныряет в коридор. Мы проходим мимо подсобных помещений и служебных комнат и неожиданно оказываемся в большом холле с картинами на стенах и коврами под ногами. Веером расходятся коридоры, подсвеченные тусклыми плафонами на стенах, отражающимися в сверкающем паркете. Но нам не это нужно – нас интересует лестница, по которой можно подняться на этаж выше.
По-прежнему никого вокруг нас нет, и это как раз на руку. Если придётся тащить коробку с «лучами смерти», то лучше, чтобы свидетелей не было. Пока осматриваюсь, Георгий уже находит лестницу, покрытую ворсистой дорожкой, и молча манит меня за собой.
На тридцать третьем этаже
в холле за низким журнальным столиком сидит мужчина в сером костюме в редкую чёрную полоску и читает пухлую газету. В зубах у него сигарета, а пепельница перед ним полна окурков. Классический вариант шпика. Мужчина демонстративно не глядит на нас, но я вижу, как желваки на его щеках заиграли, а сам он насторожился.– Посмотри, – дёргаю за рукав своего приятеля, – этот джентльмен тут не просто сидит и, вероятно, уже не один час.
– Думаешь, пасёт посетителей Теслы?
– Не знаю, но не исключено.
– Что будем делать? – в глазах у него тревога. – Сумеешь его вырубить?
– А зачем? Что он нам плохого сделал? Не забывай, кто ты и откуда. Проскочим…
Георгий с сомнением качает головой и медленно проходит мимо мужчины, стараясь не смотреть в его сторону, но артист из него никудышный. И мужчина тут же на это реагирует:
– Простите, господа, вы к кому направляетесь?
– Мы электрики, – с готовностью отвечает Георгий, – меняем неисправные лампочки в светильниках.
Мужчина с недоверием оглядывает его с головы до ног:
– А где ваши инструменты? И лампочки где?
И тут Георгий неожиданно взрывается. Он подскакивает к шпику, хватает его за лацкан пиджака и шипит:
– Что тебе от нас надо? Читаешь газету – и читай дальше. Кто ты такой, чтобы нас останавливать?
Мужчина вырывается из рук моего напарника и вытаскивает из кармана семиконечную металлическую звёздочку с номером посередине:
– Полиция Нью-Йорка, сержант Дуглас Кларксон. Предъявите, пожалуйста, свои документы! Или пройдёмте со мной…
Отодвигаю разъярённого Георгия плечом и миролюбиво говорю мужчине на своём корявом английском:
– Понимаете, сержант, мы всего лишь электрики, которых отправили сюда менять лампы. Какие документы? Кто их на работу с собой носит?
– Ничего не хочу слушать, – моментально заводится мужчина, и на его полном лице выступают капельки пота. – Предъявите документы или, пожалуйста, следуйте за мной! Вы вообще на таком английском говорите, что сто раз задумаешься, кто вы…
Он даже вскакивает со своего кресла и преграждает нам дорогу, размахивая руками. И тут происходит неожиданное: мой напарник взрывается и бьёт его сперва в лицо, потом в живот, потом снова в лицо, и так до тех пор, пока мужчина не валится навзничь, а лицо его тут же не превращается в кровавую маску.
– Ты с ума сошёл? – оттаскиваю Георгия от безжизненного тела сержанта. – Хочешь, чтобы через пять минут здесь собралась толпа? И ведь, кроме зевак-постояльцев, набегут полицейские и газетчики. Думаешь, Габи тебя за это похвалит?
– Да пошёл ты со своим Габи! – всё ещё сверкая глазами, шипит разъярённый напарник.
– Как раз он не мой, а твой! И шума нам здесь совершенно не надо… Куда мы теперь сержанта денем? Он же придёт в себя и крик поднимет.
– Может, я его сейчас… – Георгий показывает, как он свернул бы шею сержанту, но я испуганно хватаю его за руку:
– Даже не думай! Давай его где-нибудь запрём, чтобы он какое-то время никуда выйти не мог. Час-другой полежит в отключке, а больше нам и не понадобится.