"Фантастика 2025-61". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Ул, вовремя услышавший ее «Ух ты!», сделал мгновенную подсечку. Рина упала. Ул преспокойно уселся ей на спину, прижав ее к полу.
– Ох, годы мои тяжкие! Все болит, все ноет! Разве что посидишь на чем-то мягком – вот и утешение! – пожаловался он.
– Ты больной?! Пол грязный! – завопила Рина.
– Пол заплеванный, но не грязный… – уточнил Ул. – В любом случае, пока ты падала, помыть его я бы не успел. Я не Денис, и дара ускорения у меня нет.
– Встал! Быстро!
– Хорошо! – терпеливо согласился Ул. – Но когда я встану, обещаешь не бросаться на меня?
– Укушу!
– Пищевые фантазии, чудо былиин? Ну ладно,
Все еще готовая порвать Ула в клочья, Рина недоверчиво ткнула лист обломком. Лист мгновенно вытянулся, через стекло просочился в комнату и, пробежав по швабре расстояние с пару ладоней, осыпался пеплом. Палка осыпалась с ним вместе, оставив в руке у Рины небольшой огрызок длиной в три шариковые ручки. Взвизгнув, Рина отбросила его.
– Вот так как-то! А теперь шустренько шевелим ножками! Я бы даже сказал, рвем когти, но боюсь вызвать панику! – сказал Ул.
– Зачем?
– Обратная связь. Раз их магия сработала, ведьмари поняли, где мы… Через минуту в этой комнате будет полная стерильность от всего живого! И от нас в том числе.
Схватив Рину за ворот, он торопливо вытащил ее на лестницу. Они успели подняться на один пролет, когда внизу что-то дрогнуло. Запахло кварцем и чем-то таким же медицинским.
– Сбылась твоя мечта! Теперь там идеально чистый пол! Можно на нем спать, можно с него есть – ни одной вредоносной бяки! – сказал Ул.
Все же возвращаться они не стали, а поднялись еще на этаж и скользнули в большую трешку, где их дожидались остальные шныры. Все сидели так, чтобы не заметили из окон. Даню задвинули в глубь квартиры, а шнеппер отобрали якобы для того, чтобы хорошо стрелявший Макс имел запасное оружие.
– Вы люди с низким порогом эмпатии! Жлобы без парения и полета! – горько жаловался Даня. – Своим недоверием вы угнетаете мое эго и превращаете меня в мизантропа-ипохондрика!
Макс, замаскировавшись, залег на балконе и, подготовив себе удобный упор, чтобы не стрелять с рук, старательно выцеливал двор из тяжелого арбалета.
– Как дела? Было что-то интересное? – спросил Ул.
– Мертвая птица пролетала. Пытались ее глазами просмотреть дом, но мы залегли, – отозвалась Яра. – А у вас?
– Да тоже ничего особенного! – отозвался Ул, великодушно покосившись на напрягшуюся Рину. – Ведьмочки по-мелкому балуют, а прочие тянут резину… Эй, Яр! Что за дела? Ты что, сидишь на холодном?
– Я лежу на холодном! Это разные вещи! Лежать на холодном – закаливание! – успокоила его Яра и, перевернувшись на спину, стала изучать потолок. На штукатурку через трафарет была баллончиком напылена муха. Надо же! Из квартиры давно все съехали, подросток, рисовавший муху, вырос и где-нибудь работает, а муха осталась и будет сидеть, пока дом не снесут.
Ул остановился сбоку от окна и, прижавшись спиной к стене, осторожно выглянул. Все это он видел еще с улицы. Обычная пятиэтажная хрущевка. Довольно длинная, в семь подъездов, она несколько скруглялась и сверху, должно быть, напоминала неуклюже выпрямленную подкову. Пару лет назад, выселив жителей, дом определили под снос. Но снос почему-то затянулся, и хрущевка так и стояла с заколоченными подъездами и пыльными стеклами. Кое-где сохранилась брошенная мебель. Мгновенно населившие дом бомжи стаскивали ее в самые теплые из квартир, устраивая себе
уютные лежбища.Так продолжалось около года. А потом в один не прекрасный и даже не летний день сюда пришли хмурые берсерки и, кратко поговорив с населением, забрали дом под тренировочный центр. Бомжи быстро исчезли. Выпестованная опытом интуиция подсказала им, что бояться надо не того, кто орет, и даже не того, кто грозит, а просто того, кого надо бояться.
Именно сюда берсерки привезли захваченных шныров и выгрузили их из машин. Оружие у них отобрали с самого начала. Даже Ул с Максом разоружились без сопротивления, зная, что иначе пострадают новички и девушки.
Берсерки стояли полукругом. Четыре сводные четверки. Боевые ведьмы толпились отдельной кучкой. Ведьма первой четверки была рыхлой дамой с опустелым взглядом и широкими запястьями. В зубах она сжимала глиняную трубку, а в руках держала кошку. Кошка была огромная, стерилизованная, и звали ее, разумеется, Мася.
Другая ведьма, худая, смуглая, постоянно пребывала в нервическом движении. То вскидывала руки, то гладила себя по лицу, то непонятно чему улыбалась. Из-под ее желтоватой дубленки выглядывали бусы из птичьих черепов. Рядом с ней застенчиво улыбалась молоденькая девушка, в длинные волосы которой были вплетены тонкие полоски фольги. Кроме того, имелся и некий молодой человек, мало похожий на берсерка. Впрочем, он пока мелькал за спинами, возникая лишь изредка. Нос у него был какой-то особенной благородной формы.
Ведьм представлял лично Дионисий Белдо, порхавший между ними как птичка. Безопасность «птички» обеспечивали опытнейшие Млада с Владой и три арбалетчика из личной охраны Гая, спокойные, как удавы. По тому, как они смотрели на шныров, охватывая их фигуры как-то в целом, без фиксации на лицах, ощущалось, что людей для них не существует, а есть только мишени.
Белдо был доброжелателен, легок и изящен. По изрытому строительными ямами, засыпанному рыхлым снегом дворику он порхал, как устроитель бала по сияющему паркету. Эх, как не хватало ему парика! Как нужны были туфли с бантами и камзол! Но и без того весенняя каша не пачкала его легких ног, словно признавала Дионисия Тиграновича стоящим много выше слякоти.
Казалось, он встречает не шныров, а лучших друзей. Улу он кивнул как самому верному, самому старому знакомому, с которым можно особенно не здороваться, поскольку они видятся каждый день. Макса ущипнул за бицепс и тотчас потряс рукой, изображая ужас и восхищение от встречи с невиданной мощью. Руки Яры тоже коснулся, но без всякого панибратства, а трепетно и чутко, убрав пальчики скорее, чем Яра определилась с его прикосновением: приятно ли оно ей, а если нет, то насколько именно. На Витяру особого внимания Белдо не обратил, а вот на Насту посмотрел грустно, с затаенной тоской, точно безнадежно влюбленный.
– А все-таки Гамов! – шепнул он ей на ухо. – Я судьбы вижу: Гамов!
Дане Белдо сказал что-то невероятно длинное и умное, состоявшее из такого числа придаточных предложений, что и сам запутался, и Даню запутал. Но, хотя смысл и ускользнул, не оставив ни ключа, ни записки, все равно это протянуло между ними паутинку единства и избранности.
На Рину Белдо взглянул озабоченно, кратко и тревожно, как смотрит учитель на некогда любимую ученицу, сильно съехавшую за последнюю четверть и вдобавок влюбившуюся в укротителя из театра прыгающих блох.