"Фантастика 2025-61". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
– Не обращайте внимания! – сказал Иванов. – Он вообще все подряд целует. У нас во всем доме один потолок нецелованный. У Лохмушки ножки короткие, он до него не допрыгнет.
– А как Воинов? – спросила Рина.
Лохмушкин перестал целовать банку и испуганно оглянулся на Иванова:
– Э-э… он… э-э… ну не то чтобы… а-а…
– Уже почти не встает! – сказал Иванов. – Мы ему стол к дивану переставили, монитор наклонили, а клавиатуру на колени.
– А роман для умирающей девушки? Дописал он его?
– Пишет, – подтвердил Иванов и задумчиво добавил: – Только потом его и не пристроишь еще, этот роман.
– Но ведь это роман только для одной девушки! Для одной! Его не надо публиковать! И вообще – главное текст, а не книга! – убежденно воскликнула Рина.
– Ну да, – сказал Иванов, с удивлением посмотрев на нее. И точно убеждая самого себя, подтвердил: – Это – да. Само собой. Текст.
Схрумкав бородатую морковку, которую Лохмушкин двумя пальцами заботливо подержал под струйкой воды, ослик решительно повернул к дверям. Фантом любил во всем завершенность и никогда не покидал подъезд, пока они не обойдут все квартиры.
Дверь у Воинова тоже оказалась незапертой. Ослик толкнул ее мордой, просунулся в комнату, стянул со столика какие-то таблетки и принялся их хрумкать вместе с упаковкой. Рина бросилась его оттаскивать. Лучше б она этого не делала, потому что ослик лез как перина. Его шерсть мгновенно забила Рине ноздри и…
– Вот таблетки ваши! Я их отвоевала! – произнесла Рина, ощущая, что ее начинает распирать от вдохновения.
– Не надо! – сказал Воинов устало.
Рина трагически протянула к нему руку, не менее трагически отвела ее и, закрыв глаза, произнесла в пространство:
Не надо? Что ж! Пускай! Хотела я как лучше, Однако благодарности не жду! Пусть все горит огнем, Я буду лишь смеяться Ужасным диким смехом И страдать! —и зарыдала.
– Холодная вода помогает! Прямо струю душа на лицо направь! Или до вечера будет рыдать и стихами шпарить! – велел Воинов Сашке.
Сашка отвел Рину в ванную. Несколько минут из ванной доносились демонический хохот и поэтические крики:
– Несчастный! Как холодны твои объятья! Почто могильными руками ты душу трогаешь мою?!
Под конец крики смолкли, и очень смущенная Рина появилась из ванной.
– Я это… короче, там зубной пастой стихи на кафеле написала… Смыть? – спросила она.
– Да нет, – сказал Воинов. – Оставь, я после почитаю.
Фантом, оставленный без присмотра, подъедал на подоконнике цветы. Рина опять едва к нему не бросилась, но Воинов сказал:
– Не надо! Где еще он попробует веерную пальму?
Рина вернулась к дивану. Это дурацкое происшествие с осликом сбило градус трагичности, и она на время забыла, что находится рядом с умирающим. И это было хорошо, потому что иначе она стояла бы с постным лицом и что-то блеяла.
Воинов, восковой и какой-то истончившийся, лежал на диване. Под спину у него были подоткнуты две высокие подушки. На укрытых пледом ногах – клавиатура. Рядом на большой книге – компьютерная мышь. У Рины мелькнула мысль принести ему из ШНыра свой ноут, но
она поняла, что Воинов не станет сейчас ничего менять.– А как же таблетки? И цветы? – спросила Рина.
Воинов махнул рукой.
– Там куча всякой еды в холодильнике. Возьмите!.. Еще кастрюли какие поприличнее, сковородка хорошая – захватите, пригодятся! – сказал он.
Рина едва не брякнула «А вы как же?», чем свернула бы разговор в совершенно тупиковое русло. Сашка поступил умнее.
– Ладно, возьмем! – сказал он просто.
Рина в первую секунду после этих слов едва не набросилась на него, а потом поняла, что слова были правильные.
– Молодцы, что зашли! – сказал Воинов, ободряюще улыбаясь. – Ко мне теперь в основном только Лохмушкин с Ивановым заходят, но они всегда такие важные!
Рина попыталась представить Лохмушкина с Ивановым важными, но у нее заклинило воображение. Видимо, слово «важные» Воинов употребил, чтобы не говорить «похоронные».
На столике, отделенная от лекарств заборчиком из лежащих в ряд карандашей, помещалась стопка из четырех-пяти книг. В каждой было множество закладок, различавшихся по цветам.
– Читаете? – спросил Сашка.
Воинов недоверчиво покосился на книги:
– Пытаюсь. Я давно разучился читать, как читал когда-то в детстве – с безграничной радостью и верой, что все, что я читаю, правда. Кони скачут, трубы трубят. Писатель убил во мне читателя. Сейчас я каждую секунду думаю: тут затянуто… тут убрать бы… тут автор сам в шкурку героя влез, а героя прочь… тут самоповтор… тут пейзажик вставлен из загашничка… тут анекдот… тут философия не к месту… а вот тут – стоп! Тут действительно что-то брезжит! Сквозь слова брезжит, сквозь автора! Ради этого ощущения и стоит читать книги!
– А ваша книга как? – спросила Рина.
– Почти закончил. Раньше я писал в пустоту. А сейчас впервые пишу для кого-то, – задумчиво ответил Воинов и, взяв со столика фотографию, показал ей.
На фотографии была бритая наголо девушка с грустным лицом. Рина почти уже открыла рот, чтобы сказать, что она похожа на Насту, но вовремя сообразила, что Наста бритая от своей дури, а девушка – от химиотерапии.
– Вы ее знаете? – спросила Рина.
– Немного… Так… Десяток сообщений в соцсети, – сказал Воинов. – Плюс я вижу картинки, которые она постит на стену, цитаты какие-то… В общем, настроение души можно уловить. А другого мне и не надо. Знай я ее ближе, не смог бы я для нее писать.
– А-а-а, – протянула Рина и зачем-то добавила, что она думала, что книги пишутся для самого себя.
– Нет, – оспорил Воинов. – Если бы читателей не было, мне кажется, писали бы намного меньше. Может, одну пятую от того, что появляется. И то в полудневниковой форме.
– А про «для себя»?
– Профессиональное кокетство. И еще добавляют про кровь души, которую они используют вместо чернил. На самом деле писатель похож на человека, глядящего в закопченное окошко, сквозь которое пробивается иногда неведомый ему самому снаружи существующий свет… Но бывает это не часто. Поэтому адресат все же нужен. Правда, не стоит знать его слишком близко: тогда, как ни странно, теряется фокус. Ближе знаешь – хуже знаешь. А так – словно стоишь на залитой светом сцене, прожектор бьет тебе в глаза, а ты выкрикиваешь что-то в зал, где сидит единственный зритель.