"Фантастика 2025-61". Компиляция. Книги 1-20

Сашка выложил на стол шнеппер и стал выкладывать рядом пнуфы.

– Какая разница, как они здесь оказались? Держим оборону! – сказал он.

Кирюша тоже достал свой шнеппер. У Кирюши был мощный, швейцарского производства шнеппер, переделанный под пнуфы, поскольку изготовившая его фирма, разумеется, предполагала другие заряды. Умная Фреда, знавшая, что ручки у Кирюши не являются ни золотыми, ни даже серебряными, уточнила, в какую сторону направлен его шнеппер, и сдвинула его пальцем, перенацелив в Лару.

– А в меня зачем? – рассердилась Лара.

– Случайно! – сказала Фреда. – Но заметь, как мудра эта случайность! Если уж отправлять кого-то в Арктику, пусть это будет кто-нибудь малоценный.

– Тогда это будешь ТЫ! – вспылила Лара и отвернула шнеппер так, чтобы он смотрел на Фреду. Фреда вцепилась в шнеппер, стала отталкивать его от себя, и…

Шнеппер выстрелил. На мгновение все ослепли от яркой вспышки. Когда же снова обрели способность видеть, в стенке вагона возникла здоровенная дыра. Лара с Фредой, бросив шнеппер, отпрянули друг от друга.

– Еще десять минут такой обороны – и берсеркам можно будет не нападать! Мы убьем друг друга! – сказала Лена.

Спокойно привстав, она заткнула дыру подушкой и закрыла задранной шторкой. Когда вскоре проводница заглянула узнать, не нужно ли чего, все шныры сидели с видом настолько невинным, что можно было искать у них нимбы.

Глава тринадцатая Второй принцип Женьки Шмяки

Я понимаю не логику неба, ее понять невозможно, а скорее методы его работы. Причем по аналогии со своей работой. Например, когда мне надо, чтобы кто-то написал буковку, я одному ребенку говорю: «Пожалуйста, напиши буковку! Ты такой умный, я в тебя верю, и ты в себя поверь!» Другому говорю: «Напиши буковку, не то получишь по лбу!» А третьему вообще ничего не говорю. Просто молча подхожу и даю ему по лбу, потому что знаю, что он и слушать меня не будет. А так ему станет жалко себя, досадно, обидно, и он скажет: «А не написать ли мне с горя буковку, назло ей?!»

Кавалерия

Прошел час. Поезд отстукивал километры из Москвы в Петербург. Берсерки пока не нападали. Может, действительно только следят? Подушка от тряски вывалилась. Пришлось заменить ее на другую. Сашка со шнеппером, спрятанным в пакет, караулил снаружи. Макар торчал в туалете, вооруженный сразу двумя шнепперами – своим и Лены. Роль у Макара была важная. Называлась она «засадный полк». У Макара с Сашкой была договоренность, что, если затеется перестрелка, Макар выскочит и атакует берсерков со спины. Пока что, правда, появилась только чистенькая старушка с полотенцем и, переминаясь у туалета, стучала в дверь монеткой.

Рина забралась на верхнюю полку, захватив с собой рюкзак. Твердый край камня мешал ей. Она то и дело натыкалась на него спиной, ойкала и принималась тихо ругаться. Ругалась она смешно, в том стиле, в котором, по уверению Мамаси, культурные женщины в девятнадцатом веке объяснялись со своими провинившимися мужьями.

– Я разочарована, милый друг! Ваше поведение меня огорчает! – ворчала она, переворачивая рюкзак другой стороной.

Цветок Трех Миров проступал сквозь брезент рюкзака, что ничуть ему не вредило. Вздрагивал вагон, вздрагивал рюкзак, и только цветок не реагировал на толчки, оставаясь все в той же точке пространства. И оттого Рине казалось, что белый цветок с алой сердцевиной – золотой гвоздь, на котором держится Вселенная.

Ощутив, что наверху происходит нечто интересное, сквозь полку просунулась голова Дани. Рину это нервировало. Непросто привыкнуть к голове, которая точно срезанная торчит у твоей ноги, да еще и с любопытством моргает.

– Фабрика абсурда! – сказал Даня, созерцая цветок. – Хотя, если задуматься, все объяснимо! Он сразу везде. И у нас, и в болоте, и на двушке. Представь себе родинку на руке у человека, одетого в три свитера, которые ему велики. Человек совершает движения, складки пространственной ткани – то есть свитера! – смещаются друг по отношению к другу, а родинка остается на том же месте! Гениально!

– А почему тогда цветок перемещается вместе с вагоном? – заинтересовалась Рина.

– А почему родинка движется вместе с рукой? Потому что сама рука в движении! Корни цветка – в бывшей закладке!

Даня самодовольно ухмыльнулся, и голова его скрылась. Рина попыталась читать, но не смогла сосредоточиться. Начала писать, но печатать при тряске было нереально. Так и не придумав, что дальше сделает со своим героем, который во время страшного пожара оказался в подвале, набитом бочками с порохом, Рина уложила маркиза дю Граца спать, утешив его рассуждением, что утро вечера мудренее.

Убаюкав героя, Рина и сама легла, спрятав под одеяло шнеппер и нацелив его на дверь в купе. Ее беспокоило, что она не помнит, можно ли стрелять сквозь одеяло. Не взорвется ли пнуф еще внутри одеяла? И вообще взорвется ли? Ведь ему нужен для взрыва сильный удар, а одеяло его смягчит.

Система кондиционирования почему-то не работала. Все поневоле распахнули двери купе, чтобы не задохнуться. Пришел сердитый человек с голым подбородком и лохматой шеей, стал открывать ключом щитки в потолке, что-то трясти и проверять. Потом попытался проникнуть в последнее купе, единственное из всех закрытое, долго стучал, но его не пустили, и он, ругаясь, ушел.

Толчки вагона убаюкивали Рину. Она лежала и с закрытыми глазами слушала, как Лара и Лена внизу обсуждают, был ли Родион когда-нибудь влюблен.

– Была какая-то история с девушкой, которую ему подарили, но, кажется, она ничем не закончилась! – сказала Лара.

Истории чужой любви она запоминала замечательно. Здесь ее память срабатывала цепко, как капкан. Заметив это, математичка в школе, в которой Лара некогда училась, пыталась использовать это свойство памяти, чтобы научить Лару хоть чему-нибудь.

– Цифра влюбилась в другую цифру! Это называется «умножение». Развод – это деление! А если кто-то в кого-то влюбился, а непонятно, кто и в кого, то это икс! Запомнила? А если и второго имени не знаешь, то это уже игрек и получается уравнение с двумя неизвестными!

Старушка с полотенцем, отчаявшись выгнать из туалета Макара, прошла через весь вагон. Сашка, торчавший в проходе, вызвал у нее раздражение.

– Проходите уже куда-нибудь, молодой человек! Не стойте столбом! – сердито говорила она, протискиваясь мимо и скрываясь в том купе, где спала Алиса.

Сашка продолжал упрямо дежурить в коридоре, созерцая мелькающие за окном елочки. Под одним из мостов было крупно и криво написано краской: «Спасибо за 52 км вместе!» Что это значило? Почему 52? Что случилось потом? И наконец, где взяли краску для таких сложных страданий? С собой, что ли, принесли баночку, предвидя разлуку? Сашка крутил загадку и так и сяк, но она так и осталась загадкой.

Вскоре и елочки, и платформы надоели Сашке до тошноты. Он присел было на откидывающееся сиденье, как вдруг дверь, ведущая в соседний вагон, распахнулась, и появился мужчина лет двадцати пяти с лицом широким, как чемодан. Он быстро шел, заглядывая по пути в приоткрытые двери купе. Сашка занервничал. Оружия в руках у незнакомца заметно не было. Однако мощным сложением мужчина очень смахивал на берсерка. Подпускать его к себе Сашке не хотелось. Он скрылся в купе и, прикрыв двери, вслушивался, сжимая рукоять шнеп-пера.