"Фантастика 2025-61". Компиляция. Книги 1-20

– Мне нравится первый способ! Там, где за шею обнимать! – воодушевилась Гуля.

– Боюсь, с пегом не сработает. Лучше мы применим способ Кузепыча, везущего в седле на склад мешок с картошкой. Способ совершенно гениальный, но в живописи, к сожалению, не отраженный. Видишь ли, картошка очень чувствительна к ударам, и ронять ее ни в коем случае нельзя. Поэтому Кузепыч очень плотно сидит в седле, а мешок картошки, находящийся прямо перед ним, пристегивает к себе ремнем. Ну а дальше уже баланс, баланс, баланс.

– Я и так не упаду! – обиделась Гуля.

– Не исключено, но не забывай, что справа и слева от тебя будут подниматься два крыла. Получив же пару оплеух от крыльев пега, многие покидают седло быстрее, чем планировали.

Афанасий подсадил в седло Гулю, забрался сам и пристегнул ее к себе ремнем. Это был хороший, широкий, очень надежный ремень. Афанасий возлагал на него большие надежды. Если личинка Гули что-то почует и Гуля начнет метаться, ремень помешает ей выпасть из седла. Едва он об этом подумал, как Гуля забеспокоилась:

– Что-то как-то мне уже не хочется лететь! Может, через часик?

Афанасий поцеловал ее в шею.

– Мы с тобой сейчас как один толстенький человек! Только умоляю: не верти головой! Мы, конечно, сиамские близнецы, и волосы у тебя чудесные, но вот затылок… – сказал он и замолчал.

– Что не так с моим затылком? Ну что? Скажи, не молчи! – возмутилась Гуля, пытаясь обернуться в седле.

Афанасий знал, как отвлечь девушку от опасных для него мыслей. Следующие полчаса Гуля будет спрашивать его только про свой затылок и личинке эля даже вякнуть не даст.

– О! – отозвался Афанасий. – Твой затылок будит очень странные чувства, просто загадочные… А какие, сказать пока не могу.

Убедившись, что ремень затянут, Афанасий толкнул Аскольда пятками. Тот попытался притвориться, что ничего не почувствовал. Афанасий толкнул еще раз. Аскольд неохотно прошелся, потом еще неохотнее пробежался, несколько раз с силой взмахнул крыльями и, тугим ударом воздуха сорвав с веток немало желтых листьев, взлетел.

Гуля жила недалеко от Москвы-реки. Над рекой Афанасий сейчас и полетел, соображая, где можно найти ближайшую закладку-отсекатель. Потом вспомнил, что одна из них установлена на речном трамвайчике. Афанасий сам прятал ее в рубке, в то время как его знакомый венд, работавший на этом трамвайчике матросом, злорадно посмеивался: «Странствующая закладка – это сильно! Пусть поломают головы!»

А вот теперь голову ломал сам Афанасий, пикируя на все трамвайчики по очереди. Туристы, облепившие верхние палубы, щелкали фотоаппаратами и в восторге махали Афанасию и Гуле руками. У каждой туристической группы был флажок своего цвета, за которым они бегали, как древние солдаты за знаменем на поле боя. Афанасий облетел уже семь или восемь трамвайчиков, однако того самого, с закладкой, не попадалось. Наконец Афанасий узнал трамвайчик. Назывался он «Матрос Потапов» и отходил от причала в районе «Киевской».

Прищурившись, Афанасий щекой отодвинул мешавший ему затылок любимой девушки и понесся прямо на «Матроса Потапова». Он пролетел над палубой так низко, что чуть не посшибал копытами туристов. «Матрос Потапов» спокойно буравил волны метрах в ста от них, отходя на середину реки. Что до личинки эльба, то она была цела и невредима. Афанасий ощущал, как он – вполне довольный собой – рыхло шевелится у Гули внутри.

Не понимая, что могло случиться, Афанасий развернул Аскольда и повторно направил его на «Матроса Потапова». Почему закладка не сработала? На корме «Потапова» Афанасий увидел плотного мужчину, держащего в руках на уровне носа металлическое блюдо. Потом Афанасий много раз старался объяснить себе, почему ему померещилось блюдо, и пришел к выводу, что все дело тут было в блеске округлых дуг арбалета.

Что-то пропороло воздух. Аскольд дернулся от боли. Едва не вылетев из седла, Афанасий торопливо погнал пега к берегу. Болт прошел вскользь, оставив длинную царапину на плече пега. Царапина сочилась каплями крови, выступившими в разных местах и струйками сбегающими вниз.

Афанасий с облечением понял, что рана не опасна, хотя в ШНыре ему и влетит. Нарушив все возможные инструкции, он едва не потерял пега, да и сам мог погибнуть вместе с Гулей. Зачем он пролетал над «Матросом Потаповым» во второй раз? Разве нельзя было сразу сообразить, что закладку на «Потапове» нашли и Тилль оставил засаду, чтобы перехватить шныров, которые придут проверять ее?!

– Вертолет! – воскликнула Гуля, и тут же Афанасий услышал звук.

Легкий вертолет, похожий на серебристую стрекозу, скользил над рекой в их сторону. Его винт был Афанасию не виден, и бешеная его работа угадывалась лишь по сильной ряби на воде.

– Или полиция, или МЧС. С какого-то из трамвайчиков вызвали! Надо смываться! – пробормотал Афанасий.

Дальше он действовал быстро и сам потом себе удивлялся. Не стал набирать высоту, а, напротив, сбросил ее, спустившись туда, где солнце отблескивало в реке, слепя пилота. Затем Афанасий запутал вертолетчика, петляя между многоэтажками, и только потом набрал высоту. Здесь он опять стал превращаться в Дед Мороза. Пристегнутая к нему Снегурочка постепенно перестала щебетать, и Афанасий ощутил, что она мелко, как птичка, дрожит. Поэтому, едва покинув Москву, он стал постепенно снижаться и к ШНыру подлетал уже на небольшой высоте.

Ему запоздало пришло в голову, что можно сильно не мудрить с охранной закладкой. Новый периметр ШНыра прикончит живущую в Гуле личинку быстро и надежно. Личинка тоже ощутила жгущую ее близость периметра, потому что, едва под ними потянулась нить железной дороги, Гуля начала требовать, чтобы он немедленно вернул ее в город. Гуля вертелась, боролась с Афанасием, спорила, и идиллический полет на пегасе все больше напоминал кошмарное семейное путешествие.

Афанасий в детстве несколько раз ездил с родителями в машине на море, и каждый раз это был цирк. Он, Афанасий, уставая, выносил мозг маме. Мама с неменьшим успехом выносила мозг папе, а папа, единственный, кто хоть что-то делал, потому что он управлял автомобилем, пока Афанасий и мама просто сидели сзади и ныли, временами выскакивал из машины и с громкими воплями бегал по полю.

«Он у нас ненормальный какой-то! Ты больной ребенок больного отца!» – трагически говорила мама, прижимая к себе голову маленького Афанасия. Афанасий пыхтел и, выворачиваясь у мамы из рук, пытался смотреть мультики.

Вот и сейчас Афанасий ощущал, что отдает старый долг папе. Когда Гуля требовала у него разворачиваться, он напрямую не говорил ей, что не собирается этого делать, а отвлекал ее внимание неожиданными репликами. Этому он тоже научился, взаимодействуя с мамой. Маме никогда нельзя было сказать «нет» прямо. Она бы мгновенно выдала всплеск эмоций. Отвечать надо было так: «Да, но…» На любой вопрос – «Да, но…». «Ты сделал уроки, мой пряничек?» – «Да, но мне негде. Мне не выдали тетрадь». Тут мама моментально называла учительницу «козой», и тема уроков благополучно закрывалась. Или в другой раз у мамы возникало желание погордиться Афанасием. «Учительница тебя хвалит?» – спрашивала она. «Да, но просит тебя зайти по поводу моего возможного отчисления». – «Эта коза в своем уме?!» – «Да, но она опять придирается, что после слов «контрольная работа» нужно ставить точку». Тут мама начинала кипеть жаждой козоубийства, и Афанасий просто не успевал добавить, что он вообще ничего не написал, кроме слов «контрольная работа».

Против Гули он использовал то же оружие, хотя Гуля была морально слабее мамы раза в четыре, и после мамы воевать с Гулей было все равно что спецназовцу расправиться с самым мощным здоровяком из детского сада. Гуля просто не успевала за плавными переходами Афанасия.

– Ты летишь в Москву? Летишь или нет? Прямо сейчас! – вскипала она.

– Да, но нас гонит ветром… Мы уже разворачиваемся, но только постепенно!

– А почему рельсы идут прямо?

– Тут у них закругление… А потом они перейдут в кольцевую дорогу! Кстати, а это правда, что Нина бросает Макса? – невинно спрашивал Афанасий.