"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29

— И я совершенно с тобой согласна, — кивнула княгиня. — Твердое, сухое, горькое. Про рыбу и говорить нечего. Но… — Она наколола на вилку еще один кусочек. — Но это совсем другое. И эта рыба вроде бы не похожа на то, что мы пробовали первым.

— Плотва была горячего копчения. Это окунь, холодного. — Я начала объяснять разницу между тем и другим.

— Значит, говоришь, горячего будет лежать недолго, а холодное можно хранить и несколько месяцев, не пересыпая золой? — уточнила свекровь. — Да, на этом можно сделать неплохие деньги как раз сейчас, летом.

— Я думала об этом, — призналась я. — Но пока ничего не решила.

— Если решишь, я в деле.

Виктор рассмеялся.

— Спелись, дамы. Кажется, поставщикам императорского двора скоро придется потесниться.

Глава 32

Дегустация определенно удалась: за рыбой я посылала еще раз. Да и остальным блюдам хватило внимания гостей.

— Стыдно сказать, но я объелась, — вздохнула княгиня, когда пришла пора вставать из-за стола.

— Не думаю, что один раз может вам повредить, — улыбнулась я. — Пойдемте, я провожу вас отдохнуть после обеда.

Я провела Елизавету Дмитриевну в гостевую комнату, где все было уже готово для отдыха. Накрахмаленные подушки под кружевными накидками пахли лавандой, на прикроватном столике ждал графин с водой, рядом с умывальником стоял кувшин кипятка, а шторы были прикрыты ровно настолько, чтобы создать приятный полумрак.

— Как все изменилось, — повторила княгиня, опускаясь в кресло. — Настенька, прости за прямоту, но, когда я была у вас в прошлый раз, просто руки чесались заняться домом, только негоже было лезть не в свое дело. А сейчас мне впору у тебя учиться. Травничеству. Да и ведению хозяйства тоже.

— Вы преувеличиваете, маменька. Я только начинаю осваиваться, и мне очень пригодились бы ваши советы. Как обращаться со слугами, как успевать за всем уследить.

— Если бы я сама знала, как за всем уследить, Дубровка и Сиреневое были бы куда краше, — мелодично рассмеялась свекровь.

— Сиреневое? — переспросила я и тут же прикусила язык. Не стоит напоминать о моих провалах в памяти.

— Мое поместье. Последние годы я совсем его запустила, хоть тамошняя экономка и золото, а Егор любезно приглядывает за полевыми работами и скотом. Но все же нанятые руки есть нанятые руки, без души работают. С хозяйским глазом было бы лучше. — Она задумчиво добавила: — Наверное, я переберусь туда на это лето, благо здоровье теперь позволяет. До Сиреневого полдня пути, туда-сюда каждый день не поездишь. Отдохну там душой. А вы с Виктором отлично справитесь и с Ольховкой, и с Дубровкой, земли-то рядом.

— Вам спокойно будет жить одной? — встревожилась я.

— Что ты, я не буду одна. В Сиреневом куда веселее, чем в Дубровке. Мое имение совсем крошечное, поэтому до всех соседей рукой подать. Наконец-то я перестану быть затворницей и сама смогу ездить в гости и принимать гостей.

Меня кольнуло виной за те недели, которые Виктор провел в моем доме, а потом мы вместе прожили в городе. Впрочем, его мать не оставалась одна без присмотра: в имении есть слуги, которые и позаботятся о барыне, и защитят, если нужно, и за доктором пошлют, даром что без того доктора любая болезнь быстрее пройдет.

— Я не устану молиться за тебя, вернувшую мне здоровье, — продолжала свекровь.

Я смутилась:

— Человек лечит, исцеляет бог. К тому же…

— Да, я помню, как ты говорила, будто ревматизм нельзя вылечить, можно только подлечить. Но я все равно радуюсь каждому новому дню.

Я смутилась еще сильнее, впервые не зная, что сказать. Поняв это, княгиня сменила тему.

— Ты не против будешь показать мне хозяйство ближе к вечеру?

— Конечно, маменька. Позовите меня, когда понадоблюсь. А пока отдыхайте.

Когда я открыла дверь, чтобы выйти, под ногами проскользнул Мотя. Я встревоженно посмотрела на него: неужели свекрови еще нужно лечение? Кот мрякнул, неведомо как давая понять: он тут только убедиться, что все в порядке, и прыгнул свекрови на колени.

— Ах ты подлиза, — проворковала она, и кот громко заурчал. — Только мне рыбку не носи, твоя хозяйка запретила мне чересчур много соленого. Побаловались немного, и хватит.

Я вернулась на кухню — но там прекрасно справлялись без меня. Над тазом с посудой склонилась судомойка, кухарка начала подготовку к ужину. Разве что Марью стоило чем-нибудь занять, чтобы не стояла у нее над душой, призывая расстараться как следует.

— Кому свекровь — свекровище, а наша — свекровушка, и дай бог, чтобы и дальше так было. Так что ты уж не подведи.

— Я у них десять лет в доме работала, вот такой девчонкой пришла, — огрызнулась, наконец не выдержав, кухарка. — И уж знаю, как старой барыне угодить.

Пришлось пресечь едва не начавшуюся свару, попросив Марью найти для свекрови шаль: весенний воздух обманчив. Нянька, конечно, сразу же меня раскусила: едва мы вышли за дверь, взяла меня под руку.

— Прости меня, старую, касаточка. Очень уж я переживаю. Угодила ты свекровке, ой как угодила… Сердце радуется глядя, тьфу-тьфу, как бы не сглазить.

— Я ей не угождала, просто позаботилась немного.

— Как ни назови, а все едино — ласкова она с тобой стала, а то ведь как глянет, так кровь в жилах стынет. Да и ты возможности подкусить не упускала, право слово, жили как кошка с собакой… У нее норов, у тебя норов, а барин, бедный, как между молотом и наковальней.

Как же быстро «аспид» превратился в «бедного барина». Пожалуй, не стоит напоминать Марье, как она пыталась ему дорожку лапником выстелить. Равно как и спрашивать, откуда она знает, как Настенька жила со свекровью, если сама оставалась в этом доме.

— И у него норов, — продолжала нянька, словно подслушав мои мысли. — Не знаешь, когда и полыхнет. Не накаркать бы. — Она сотворила священный жест.

— Все будет хорошо, — успокоила я ее.

— Дай-то бог.

Я не стала говорить ей, что не хочу ничего загадывать. Жизнь научила меня радоваться тому, что есть, и уже за второй шанс я была благодарна судьбе или местным богам, кто бы ни приложил к этому руку. Как и за свое сегодняшнее счастье. А там… У меня тоже характер не сахар, в конце-то концов.

На прогулке в саду нас решил сопровождать Виктор. Было ужасно неловко перед свекровью за жалкие одиночки-нарциссы и гиацинты, каким-то чудом проросшие без ухода. Я мысленно отметила, что нужно будет выкопать и, возможно, разделить луковицы и перезаложить клумбы. Но княгиня словно не замечала этого безобразия. Зато обратила внимание на побеленные деревья.

— Так вот откуда ты взял эту идею, — тронула она за рукав сына. — А я-то думала: что за блажь тебе в голову ударила?

— Может, и блажь. Но я решил, что она будет стоить недорого и вряд ли сделает хуже деревьям. Согласись, этой весной мороз побил кору куда меньше, — сказал он.