"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29
Шрифт:
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Виктор рассказал матери про мою «потерю памяти», но та не хотела, чтобы об этом узнали и другие члены семьи.
Княгиня была слишком сурова к старшей дочери. Возможно, та и казалась не слишком умна в том, что касалось отвлеченных материй, но, когда речь шла о делах земных и бытовых, ум ее был цепким, а суждения здравыми. Софья так интересно рассказывала о своем хозяйстве, что я только слушала да на ус мотала. Она очень гордилась своим делом, да ей и правда было чем гордиться: на пятьсот отрубов можно было целый год безбедно жить в Больших Комарах — и это снимая дом!
— А что, сестрица, можно ли сыр этак закоптить, как рыбу и мясо? —
— Можно, правда, сыры я еще не коптила. Нужно будет отработать технологию.
— «Технологию», — добродушно передразнила она. — Так и скажи: попробовать надо. Я полпуда сыров привезла, хватит тебе, чтобы попробовать? Угостись, сколько захочешь, остальное мне отдашь. Если и правда получится, три отруба с каждого проданного пуда тебе уступлю за знания твои и работу.
— Если получится, — согласилась я.
Даже если оставить в стороне, что торговаться с родственницей не слишком красиво, цена выглядела приемлемой. Да и не все одной рыбой жить. Пусть будет и сыр. На заработанное куплю банки, соль и сахар. Здесь знали пастилу и варенье, но никто не делал цукаты и зефир — вот еще один уникальный товар для Медведева. А ближе к зиме, когда будут резать скотину, переключусь на мясо и тушенку.
Срезая сирень — часть соцветиями, на настойку от суставов для Марьи, а часть с ветками, поставить себе в комнату, — я то и дело останавливалась, чтобы сунуть нос в душистые цветы, а может быть, спрятать слезы, норовившие навернуться на глаза. Виктор говорил, что любит сирень, и вот она цветет, а его где-то носит. По делам, но от этого было не легче. Конечно, я выберу самые красивые, самые душистые соцветия, поставлю ветки в кипяток и буду регулярно его менять — так сирень может простоять неделю, а если повезет — и больше, но кто знает, когда он приедет?
Никогда я не накручивала себя на ровном месте, а тут разнылась. Настроение скачет, словно у подростка. Я тряхнула головой, чтобы привести мысли в порядок: Виктор приедет, когда приедет, это не последняя сирень на нашем веку.
Голова закружилась, в глазах потемнело, я вцепилась в ветку. Да что это такое, я ж здорова как кобыла!
Вот именно. Здоровая. И со мной происходит то, что рано или поздно происходит с любой здоровой замужней женщиной. Да, если начистоту, я же давно подозревала, но отмахивалась от этой мысли. Утренняя тошнота и прочие прелести токсикоза меня миновали. Но запахи я воспринимала слишком остро, запасы соленых огурцов и квашеной капусты стремительно уменьшались — и вовсе не потому, что стояли с прошлого года. Да и к рыбке я регулярно норовила приложиться. На рыбу и соленья я и списывала то, что сшитые по весне платья стали тесноваты в груди.
Я медленно — чтобы снова не закружилась голова — положила срезанные ветки в корзину. Окликнула мальчишку на побегушках, велела отнести корзинку в мой кабинет. Настойку я поставлю сама, и о букете позабочусь, но сначала…
Я прошла в спальню, встала у зеркала. Руки дрожали, мешая разбираться с крючками на спине. Следовало бы позвать горничную, но я сейчас не хотела никого видеть. Нервно хихикнула, вспомнив, как лет в тринадцать, когда тело стало меняться, разглядывала себя перед зеркалом. Сейчас… Я смотрелась в него каждое утро, приводя себя в порядок, смотрелась — но не видела. Грудь набухла, ареолы потемнели. Я провела ладонью по пока еще плоскому животу, по темной полоске, устремившейся вниз от пупка. Одевшись, опустилась в кресло.
С одной стороны, мне хотелось прыгать от радости и визжать от счастья. С другой — в голос рыдать от страха. Мои
знания, которые так спасали в этом мире, сейчас служили дурную службу: я слишком хорошо понимала, как много может пойти не так и чем это «не так» способно обернуться в итоге. А местная медицина ничем не могла мне помочь — хорошо, если удастся убедить врача вымыть руки перед тем, как принимать роды. Да и какого врача? Евгения Петровича?Я медленно выдохнула. Спокойствие, только спокойствие. У меня еще много времени все продумать. Найти нормальную повитуху, а может, и самой обучить какую-нибудь молодую и смышленую девушку. Запасти травы.
Я взяла лист бумаги и начала записывать.
Ромашка, календула и мята уже растут на особых грядках в огороде. Хотя нет — ромашки нужно побольше, может понадобиться купать ребенка. Укропа тоже надо посадить побольше — заваривать малышу от колик. Когда зацветет липа, отправить кого-нибудь собирать и проследить, чтобы правильно высушили. Она пригодится и от простуды, и добавить в успокаивающий сбор для меня и младенца. Что еще… Крапиву, лист березы и брусники можно начать собирать прямо сейчас. Первая хороша как источник железа и поможет быстрее восстановиться от кровопотери после родов, береза и брусника пригодятся на случай отеков. Боярышник уже цветет, надо собрать — вдруг я сама не смогу справиться со своей тревогой. А осенью пойдут плоды, поддержать сосуды и сердце. И шиповник, витамины зимой мне тоже понадобятся.
Я отложила исписанный листок и начала второй, составляя подробную инструкцию для каждого растения — как собирать, как сушить. Вот и еще заботы. Улыбка сама по себе появилась на лице. Пусть заботы. Справлюсь. И все же как жаль, что я не могу сейчас ни с кем поделиться ни своей радостью, ни своими тревогами. Как ни крути, Виктор должен узнать эту новость первым.
Срезанная сирень не дождалась его. Муж вернулся в середине июня. Я выбежала его встречать — и замерла, наткнувшись на его взгляд, как на стену. Взгляд, полный боли и чего-то похожего на отчаяние.
Глава 35
Выглядел он ужасно: лицо осунулось, под глазами залегли тени. Но хуже всего — взгляд. Муж смотрел, словно прощался.
— Что случилось? — выдохнула я. Совсем некстати закружилась голова.
— Ничего. — Виктор улыбнулся, и мне захотелось попятиться от этой улыбки. — Ничего нового.
Он склонился к моей безжизненно повисшей руке, и я вспомнила, что во дворе полно народа, все смотрят на нас.
— Пойдем, — не стала настаивать я. — Сейчас затопим баню, поешь, отдохнешь…
— Не нужно. Я не голоден и не устал.
Вот только выглядит так, будто не спал всю неделю пути от столицы до моего дома. Да что происходит, в конце концов?
— Пойдем в твой кабинет и вели, чтобы нам не мешали.
Я едва удержалась, чтобы не встать столбом посреди коридора и, вцепившись в локоть Виктора, потребовать объяснить, какая муха его укусила. Муж пропустил меня вперед, закрыл за собой дверь так медленно, будто боялся шарахнуть ею со всей дури.
— Я получил привилегию на постройку завода для добычи сахара из свеклы, — ничего не выражающим тоном произнес он. — А вот это твое.
Он поставил на стол сундучок, достал пачку документов.
— Что это?
Виктор пододвинул бумаги ко мне.
— Привилегия на способы заготовки мяса и других продуктов, позволяющие хранить их без порчи много месяцев.
— Спасибо.
Надо бы радоваться, но радоваться не получалось. Слишком уж контрастировал смысл его слов с тоном голоса.
— Ты не рад. — Это был не вопрос, а утверждение.
Муж криво улыбнулся. Положил поверх документов еще один. Я узнала его почерк, но разобрать буквы смогла: они прыгали перед глазами.