"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29

Быстрой походкой я пошел дальше, понимая, что именно такой ответ я должен был дать, стоило попросить своих друзей отвечать также. Не смотря на то, что жалости к проходчикам я не испытываю, они умерли и это уже не исправить, так зачем клеймить их и их семьи ублюдками, уродами и трусами? Зачем? Пусть спят спокойно в ином мире, так будет правильно, все, что случилось в башне, пусть и остается именно там.

Больше меня никто не останавливал до самой харчевни, у которой уже стоял воин Махшуда. Огромный хозяин в кожаном переднике хмуро смотрел на меня, а я вынул золотую монету из кошелька и протянул ему на крыльце заведения.

— Платы не требуется. Я ждал Махшуда, но рад и его другу, — отодвинул мою руку мужчина. — Твоя комната подготовлена, никто не побеспокоит. Что-нибудь еще требуется?

— Помыться, две простыни, полотенце и бочку вина, — не убирая руку, проговорил я, и трактирщик все же принял монету.

В харчевне была куча народа, но при моем появлении все замолчали и, кажется, замерли на месте, а я прошел за хозяином во внутренний двор. Сидя на камне, я наблюдал как в огромное корыто наливают воду, а рядом сидящий со мной Бахор, хозяин этой гостиницы, молчаливо подливал мне вино и руководил слугами, заодно отпугивая любопытных. Кружка с вином постоянно пустела, а я молчаливо смотрел на луну, затем вновь опустошал кружку, а Бахор наливал вновь. Разговор не ладился, да и сам хозяин харчевни и гостиницы понимал, что говорить о погоде, урожае, и девушках со мной бесполезно. Он лишь спросил, нужна ли мне на ночь женщина, даже там, за углом, послышался женский смех, но я отказался. Не в эту ночь.

— Половина бочки, — тихо проговорил Бахор. — Впервые вижу, чтобы человек был способен на такое.

— А я и не человек, — усмехнулся я.

— А кто же тогда? — удивленно спросил Бахир.

— Зверь я. И не я в этом виноват, а жизнь, — с рычанием в голосе проговорил я, опустошая вино в кружке.

— Было страшно там? В башне?

— Было, — тихо проговорил я, вставая с камня и подходя к корыту. Такое чувство, что я впервые за вечность помылся в чистой воде, пусть и с какими-то травами. Пока я мылся, за мной наблюдали, скрываясь во тьме, из окон из забора, с крыши. Это были просто любопытные зеваки, пьяницы и девушки разных возрастов и профессий. Были даже воины, что хотели проверить меня в бою, хотя бы кулачном, но когда я скинул свою потрепанную одежду желающих со мной подраться или оказаться в постели поубавилось.

А я нисколько не стеснялся ни своей наготы, ни шрамов, которые, несмотря на лечение Харии, усыпали все тело. Мочалка из трав распалась за полминуты и мне подали новую, пожестче, и я начал тереть, пытаясь смыть с себя всю грязь и кровь. Кожа уже хрустела, а я все тер, зная, что мне не отмыться. В голове все задавались бесполезные вопросы о морали, крики умирающих и рычание тварей. А я все тер, тер и отмывал свое тело, словно пытаясь очистить свою душу.

— До крови дотер, — вдруг произнес Бахор, стоя у огромного корыта и протягивая мне два одеяла. — Давай вытирайся, я принес еще один бочонок вина, самое крепкое из того, что есть.

— Благодарю, — тихо ответил я, стоя в полный рост, освещаемый луной и тяжело дыша. В некоторых местах я натер мочалкой до крови и на серой простыне проявились кровавые разводы. Взял небольшой бочонок литров на десять я посмотрел на Бахира. — Комната готова?

— Да, она в отдельном доме, тебя никто не побеспокоит, — проговорил хозяин гостиницы, а я прильнул к бочонку.

Мне нужно было забыться расслабиться, я пил, пил и пил, а бочонок все не пустел, но вот он уже был опустошен на половину и я нетвердой походкой пошел в свою комнату в небольшом глиняном домике, в котором была всего лишь одна комната. В комнате был лишь сундук и огромная постель, как уточнил хозяин, она предназначалась для четверых. Я не стал интересоваться, зачем здесь кровать для четверых, но видя кучу благоухающих трав и тонкий запах духов догадался, что здесь ожидали своего часа как минимум две девушки. И Бахир, видя мое состояние, отменил свой подарок, за что я был ему благодарен. Я допил бочонок с вином, и передал его слугам, после чего положил под подушку свои верные ножи, посмотрел на свои руки, по которым струились цепи, потер свою печать на груди и рухнул на кровать, что, издав жалобный скрип, все же выдержала мою тушу. Сон быстро принял меня в свои ласковые объятия и я захрапел.

— Скрип, — сквозь сон я услышал шорох. Мои руки мгновенно схватили ножи и я полетел над кроватью, что-то ужалило меня в шею и впилось в спину в нескольких местах.

— Гра-а-а! — взревел я раненным зверем. Передо мной в полупустой комнате замерли три тени, серые, в плащах. За мной пришли убийцы, что показались мне смутно знакомыми. И я их узнал. Ассасины!

Удар в горло ножом и один уже обезглавлен, а в моем животе уже торчало два дротика с ядом. Удар кулаком в голову второму и он встретился со стеной, третьего я просто пнул в живот и он сломался пополам, его позвоночник жалобно хрустнул. Толстую деревянную дверь сорвало с петлей от моего удара ногой и я выскочил во двор.

На земле не было никого, а вот на крышах сидели десятки ассасинов. Ночь была еще в самом разгаре, и тьма скрывала их хорошо, даже от меня. Но я еще не сдался, я был готов биться до конца, только умирать были не готовы уже они.

И вот каждый из ассасинов метнул в меня что-то, лишь слегка блеснувшее в свете луны. От половины я смог вернуться, но остальные вошли в мое тело и я почувствовал, как яд заструился в моем теле. Меня качнуло, шаг вперед, еще шаг и вот я вижу на земле Бахира с перерезанным горлом, а из-за угла вышел воин в дорогой вороненной броне. Моя стихия подсказала мне кто это, при помощи ненависти, что вспыхнула во мне. Воздушник.

— Я же говорил, что ты станешь моим, — с улыбкой проговорил Алудар, друг детства Арии. Тот самый воздушник, которого я чуть не прикончил, когда мне искали учителя. — Я рад, что ты не сдох в башне…

— Тварь.

— Как смеешь ты так говорить своему хозяину, — зло проговорил Алудар и размылся в воздухе. Я знал где он появится и нанес упреждающий удар, сделав шаг вперед, но тут же упал на колено — яд уже действовал, а сверху по мне нанесли удар, затем второй, третий, четвертый. Мое тело стягивали судороги, а на моей голове прыгал обезумевший воздушник, и вот зрение покинуло меня. Я мог лишь слушать.

— Господин Алудар, Мастер символов уже в поместье, — тихо проговорил кто-то неизвестный. — Он требует подтверждения, что ему не будут мстить проходчики.

— Никто не будет мстить за этот кусок мяса, — тяжело дыша проговорил Алуар. — Ария продала мне этого раба еще до похода в башню. Просто покажи мастеру купчую.

— А эти не придут? Сира, Хария, Махшуд? У них много воинов, нам не выстоять.

— Да ты достал уже! Ария уже отравила половину отряда Арании во благо Империума. Я сам ей передал яд, на закате, — сплюнув на землю проговорил Алудар. — К рассвету она станет главой города, а этот кусок мяса примет мою печать рабства.

— Он еще в сознании господин.

— Вот же тварь живучая! — удар в голову ногой вырубил меня.

Продолжение следует.

Глава 22

— Кап, кап, — первым, что я услышал, было это раздражающее капание в полной тишине. Я чувствовал, что по моему виску стекала теплая кровь. — Кап, кап…

Я не знаю сколько времени пробыл без сознания и где нахожусь, глаза не открывались, а тело трясло мелкой дрожью. Слабость мучила меня, как и температура, пылающая в моей груди, что выворачивала мои мышцы и суставы, что пылали, словно хотели вырваться наружу. Было мучительно больно и в то же время безразлично.

Я висел над землей на каком-то кресте, мои ноги были туго связаны цепями, которые впились в мою плоть до ломоты в костях. Шея также была стянута до удушения металлом, что оборачивала мою шею в несколько слоев. Мои руки были закована сразу тремя кандалами, а с головы все капала кровь, стекая со лба и глаз и ручьем капая с подбородка.

Вокруг меня в полной тишине бродили двое стражников, а стихия земли подсказывала, что недалеко от меня, там, за стенами, расположилась еще сотня воинов, что взбудоражено переговаривались друг с другом, нервно топая ногами. Они боялись чего-то. Сейчас я действительно жалел что так и не познал ничего атакующего из своих стихий, но даже будь у меня это, бессилие и слабость забрали у меня столь многое, что мне сейчас не хватало сил даже на активацию стихий, и казалось, что земля сама добровольно рассказывала мне обо всем, что она видела, так как я мог только безучастно слушать, не в силах даже открыть свои глаза.