"Фантастика 2025-66". Компиляция. Книги 1-28
Шрифт:
— Удачи.
Они отошли на несколько шагов, встали на другой стороне дороги. Я посмотрел на Хильду. Та взяла лист с пометками, переключила тумблер, взялась за джойстик, и на экране перед ней замерцала координатная сетка. Флюид вокруг заструился, но пока осторожно, будто примериваясь.
Прошло несколько секунд. Хильда напряжённо закусила губу, отвела на мгновение взгляд от экрана. Я сказал тихо:
— Не спеши. У нас вагон времени.
Она покосилась на меня хмуро, но поняла, что я не пытаюсь её поддеть, и кивнула:
— Да, Тимофей. Спасибо.
Прикрыв глаза, она снова взялась за
Короткая дрожь прошла по корпусу машины — та будто встрепенулась, стряхивая с себя маскировку. Но и ретро-дизайн не вернулся тоже. Внешние очертания сглаживались во что-то стремительное. Надвинулась крыша, стёкла вокруг намёрзли, как лёд, только без узоров, кристально-чистые. Руль преобразился в штурвал. Позади нас, негромко лязгнув, выдвинулась мачта, раскинулись горизонтальные перекладины.
Рукоятки штурвала удобно легли в ладони. Повинуясь командам, машина оторвалась от асфальта. В вихре флюида я ощущал её по-другому. Мой разум встроился в управляющий контур, интуиция помогала точнее уловить курс, проложенный Хильдой; воображение звало вдаль. Колёса под днищем сдвинулись, втянулись в пазы.
Мы поднялись на несколько метров. Несущих плоскостей не было — нас поддерживал в полёте не воздух, а неосязаемый флюидный поток, как бы странно это ни прозвучало для моего технического мировоззрения.
Я развернул машину в горизонтальной плоскости — внизу мелькнули преподаватели, провожающие нас взглядами. Потянув штурвал на себя, я задал положительный тангаж — нос аэрокара немного задрался вверх. Рычаг, который в автомобильном режиме переключал передачи, теперь напрямую регулировал скорость. Я сдвинул его вперёд.
Машина рванулась ввысь.
Движение было быстрым, но плавным — интуитивно, через флюид, я задавал параметры ускорения. Приблизились облака, разрозненные и лёгкие, как тополиный пух. Я выровнял машину, направил её горизонтально.
— Как же красиво! — сказала Хильда.
Москва раскинулась внизу, распахнулась вширь, залитая солнцем. Пыльные ленты улиц с машинами-муравьями, зелёная пена скверов, кубики новостроек с окнами-блёстками. В отдалении торчал шпиль Останкинской телебашни.
— Никогда не летала? — спросил я.
— Нет. Ты ведь знаешь, у нас на севере нет таких аппаратов.
— Тогда держись!
Я вновь положил ладонь на рычаг. Скоростной режим сейчас, впрочем, был лишь сопутствующим фактором. И какой-либо кнопки, чтобы нажать её и перескочить на другую ось, под рукой тоже не имелось. Всё было замкнуто на нас с Хильдой.
Она ещё раз глянула на экран, сосредоточиваясь:
— Маршрут зафиксировала.
Парус затрепетал золотистым сполохом, впитывая солнечный свет. Предчувствие неизведанного накрыло меня, как несколько дней назад на мосту, наполнило звенящим восторгом. Даль позвала, и я откликнулся без сомнений, сдвинув рычаг вперёд до упора.
Пейзаж под нами размазался, превратился в цветные полосы, параллельные курсу. И облака вверху растянулись так же,
исполосовали небо сливочной белизной по синему фону. Голова слегка закружилась на секунду-другую, но это было единственным неприятным эффектом. Ускорение я ощущал умозрительно — перегрузка не вдавливала нас в кресла.Штурманский экран подёрнулся рябью, скрывшей оси-лучи. Лишь зеленоватая точка мерцала блёкло в пункте прибытия, как светлячок в тумане.
Наш экипаж ушёл в свой первый прыжок.
— Ура, — провозгласил я, — вспорхнула птичка. Всё по твоим расчётам, заметь. Поздравляю, товарищ штурман.
— Спасибо. Я волновалась, но вспомнила тренировки.
— Долго теперь колбаситься?
— По моим ощущениям — приблизительно полчаса.
— Ну, значит, подождём.
Некоторое время мы с Хильдой сидели молча. Пауза становилась неловкой. Я вытащил телефон, чтобы погонять какую-нибудь простенькую игрушку.
Но так и не погонял — решил поберечь заряд на тот случай, если понадобится, к примеру, сделать видеозапись или нащёлкать фото. Батарея и так уже разрядилась довольно сильно. Я отключил мобильник и с сожалением спрятал его в карман.
— Тимофей, — сказала напарница, — раз уж мы с тобой теперь в паре, нам следует, по-моему, выработать новую линию поведения по отношению друг к другу. Мне не хотелось бы, чтобы между нами копилось взаимное напряжение. Оно не только повредит делу, но и доставит нам неудобство.
— Хильда, твой лексикон меня иногда пугает. Ты как аристократка воспитывалась или как психоаналитик?
— Пожалуйста, оставь свои шутки. Давай обсудим серьёзно. Мне кажется, мы неправильно себя повели в прошедшие дни. Ты был… гм… слишком раскован, я слишком высокомерна. Это издержки наших культур. Сейчас я готова первая принести извинения. Прошу не держать на меня обиды.
— Окей, — пожал я плечами, — и ты меня извини.
Она растерялась — не ожидала, видимо, такой краткости, настроившись на подробный, мозговыносящий разбор.
Пейзаж перед нами преображался, как полуабстрактная акварель, по которой лениво водили кистью. Полосы перекрашивались, их ширина менялась. На земле преобладающий тон уходил то в зелень, то в желтизну. На небе проскальзывала предгрозовая серость, но затем опять исчезала.
Картина понемногу приелась, и я стал любоваться ножками Хильды, гладенькими и длинными. Она заметила это, но недовольства не выказала — восприняла, похоже, как нечто само собой разумеющееся.
Прошло ещё несколько минут.
— В общем, слушай, — сказал я. — И правда — теперь уже молчать глупо. А я как раз думал, с кем можно посоветоваться. Это я насчёт твоего рисунка. Будешь смеяться, но он мне ночью приснился. Причём в динамике, с новыми деталями. Не хотел тебе капать на мозги, но вдруг это важно? Я же в подобных тонкостях — ни бум-бум.
Она посмотрела на меня с удивлением:
— Приснился с подробностями? Да, это неожиданно. И может иметь значение. Расскажи, пожалуйста, если сочтёшь возможным.
— Почему нет? Там на скале трое мужиков тащили сундук. А я как будто подглядывал. Их лысый главарь взял ключ, но потом забеспокоился, оглянулся. Глаза у него оказались, как у змеюки. Жёлтые, с вертикальным зрачком. Я прифигел и проснулся. Тебе это о чём-нибудь говорит?