"Фантастика 2025-69". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
– И это так прекрасно! Почему всем людям не стать путниками? – вздохнул Ноланд. – Тогда каждый стремился бы к Свету, а человечество превратилось бы в счастливое общество, где все друг другу как братья. Золотой век! Ведь больше нет народа Кха, нет их козней и темных легионов… только люди.
Минуту они ехали молча. Ноланд осознавал красоту идеи, но вместе с этим не мог представить жизнь в таком обществе. Оно казалось светлым, но безжизненным и холодным, как звездный свет в морозную ночь. Ноланд знал, что это не только недостижимый идеал, но и совершенно чуждая человеку форма существования. Человек без греха, сомнений и промахов – механизм, но не личность. И идеальное для него общество – муравейник. Ноланд
– Ты сам всю сознательную жизнь причислял себя к путникам, но только недавно задумался об этом всерьез. В том-то все и дело, что человек попросту не воспринимает свою жизнь всерьез. Зачастую у нас нет времени задуматься о том, куда мы идем.
– Естественно, общество состоит из личностей. Но ведь все знают про учение о Пути. Почему герои остались в легендах, а сегодня никто не хочет идти по их стопам? Зло повержено больше трехсот лет назад: теперь нет Кха, люди свободны от их тирании.
– Потому что на практике Путь труден. Трудно идти по бездорожью, петляя в лесных лабиринтах и взбираясь на горы. Особенно когда рядом есть широкая мощеная дорога с пабом на каждом повороте. Понимаешь, про что я говорю?
– Культ баалов становится главной идеологией Сандарума, – сказал Ноланд, припоминая нынешних рыцарей.
– Для большинства людей это и есть золотой век.
– В Эпоху рока было проще, – сказал Ноланд. – Кха воплощали в себе зло, люди сражались с ними клинком и духом, мало кто был настолько подл, чтобы прислуживать захватчикам. А теперь все перемешалось.
– Да. Но тебе ли, историку, не знать, как тяжело было в те времена.
– Конечно. И все-таки было проще.
– Мы не выбираем времена, когда нам жить, – пожал плечами Вереск.
Никогда Ноланду не доводилось общаться с настолько интересным собеседником. Среди однокурсников никто всерьез не интересовался такими темами, а преподаватели сторонились откровенных разговоров, поворачивая русло беседы каждый к своему предмету, как будто все многообразие жизни ограничивалось только историей, социологией или психологией. За его короткую жизнь накопилась уйма мыслей и вопросов без ответа, а Вереск как будто в свое время задавался теми же вопросами, но в течение жизни довел размышления до конца и сформировал цельную картину мира. Общаться с ним было как с самим собой в старости – приятно и познавательно. Упустить такой шанс Ноланд ни в коем случае не мог и постоянно что-нибудь спрашивал, не стесняясь наивных по формулировке, но серьезных по сути вопросов.
Вместе с этим Ноланд неожиданно для себя почувствовал обиду на отца, который тоже отличался обширными познаниями и глубоким мировоззрением, но вечно пропадал в экспедициях и не делился с ним своими соображениями. Он просто занимался своим делом мировой значимости, предоставив Ноланду познавать мир самостоятельно, что не всегда получалось успешно. Ноланд в период юношества потерял много времени в бесплодных попытках объять многообразие мира и теперь понимал, что в какой-то момент пересек черту, уделив фантазиям больше внимания, чем реальной жизни. Он чувствовал свою слабость и неподготовленность к ответственности, которую обрел, ввязавшись в эту историю. Как будто ожидал учебу, а попал на экзамен. Ноланд вздохнул. Теперь пора наверстывать. Вопрос, почему сегодня нет героев и легендарных событий, нужно задать в первую очередь себе. Если в мире чего-то нет, то нужно это создать. А для этого придется постараться.
Глава 18. Факарам
Яма распорядился поставить в центре своей комнаты самую большую ванну, которая нашлась в гостинице. Коридорный наполнил ее горячей водой, поглядывая на странного постояльца, сонного и заторможенного. Когда все было готово, Яма строго-настрого запретил беспокоить его в ближайшие сутки. Чтобы сформулировать и выговорить
указания у него ушло несколько минут: слова тянулись, как смола, паузы между ними были такие, что лакей успевал заскучать и взглянуть на часы. Возможно, коридорный посчитал Яму умственно отсталым или, вероятнее, пьяным, но все указания исполнил. Яма убедился, что когда есть деньги, то можно требовать от людей что хочешь – в погоне за милостью Золотого баала они становятся внимательными и исполнительными.Яма остался в комнате один. Начал поворачивать ключ в замке. На шею сел комар и принялся пить кровь. Когда комар с полным брюшком улетел, Яма закончил поворачивать ключ и запер комнату. Глаза смотрели прямо перед собой из-под прикрытых век. Медленными шагами, словно двигаясь вброд по реке, он подошел к окну и задернул плотные шторы, приглушая отвлекающие лучи солнца. Высыпал в ванну полное ведро соли, взятой на скотоферме, где соль продавали не так дорого, как для стола. Крупные сероватые кристаллы и слежавшиеся комки сыпались в воду целую вечность. Яма размешал соль рукой. Вода была еще слишком горячей для задуманного.
На столе лежала восковая свеча. Неторопливыми движениями, словно паук, плетущий паутину, он отрезал два кусочка и скатал беруши размером с лесной орех. Как только он залепил уши воском, звуки пропали. Тишина приятно окружила его. Яма снял подаренный баалистами черно-белый костюм, разделся донага и залез в ванну с соленой водой, в которой тело не тонуло. Время струилось вокруг него так быстро, что вода уже начала остывать. Железный посох он положил перед собой поперек ванны. Остался последний штрих. Яма завязал платком глаза и ощутил, как будто вместе с солью растворяется и сам. Ванна же растворяется в комнате, комната расплылась на всю гостиницу, которая в свою очередь растворилась в Ажене, а вскоре и городок перестал существовать, растворившись сначала в Луарции, а затем и во всем мире. Яма приступил к практике факарам.
Староста Ирвинг напомнил на прощанье, что факарам подскажет путь, а бустрат добавит сил. Если учение о Пути в нынешнем его состоянии – это осколки древней истины, то сакральные практики – осколки древней силы. Эти древние практики существуют со времен Третьей эпохи, ими пользовались сами Тири-Эж, люди переняли и сохранили только ничтожную каплю великого наследия, и сегодня лишь некоторые хранители Пути могут обучить подобному.
Получить откровения посредством факарама сейчас было необходимо. Яма находился на распутье и собирался либо поехать в Бовангру, либо возвратиться к старосте для отчета, либо продолжать наблюдения здесь. На первый взгляд, все варианты обоснованы и хороши, но привести могут к совершенно разным последствиям, а Яма желал абсолютного успеха. Кроме того, так он мог получить не только намеки на лучшее решение, но и обрести новую трактовку последних событий, узнать скрытое.
Факарам делает мысли подобными струящейся воде, которая способна влиться в океан подсознания. Обычно разум плавает на поверхности этого океана, но факарам позволяет сделать разум как будто более тяжелым. Тогда сознание начнет опускаться в пучину бессознательного, где путник увидит реальность в виде образов и повстречает ответы на свои вопросы.
Такие ответы никогда не бывают конкретными и простыми, но они всегда отражают истинное положение вещей. Староста Ирвинг говорил, что их источник – даже не подсознание, а сам эфир, который объединяет мысли и чувства всего человечества.
Любая сакральная практика могущественна ровно настолько, настолько опасна для практикующего. Когда получаешь контроль над глубинными механизмами своей души, то любая ошибка или неосторожность могут быть столь же пагубны, как если бы человек контролировал в своем организме течение крови. Яма помнил, как один парень в деревне решил провести факарам, но из-за юношеской неумеренности и недостатка опыта не рассчитал силы на обратный путь. Он как будто впал в беспробудный сон и продолжал спать, пока тело не умерло от истощения.