"Фантастика 2025-7". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Норов провел рукой по рябой щеке, нахмурился:
— Ну, сие все обсчитать можно. Да и крестьян обязать нужно будет постепенно с помещиком за землю деньгами рассчитаться. Вот и будут у дворян деньги.
— Пусть так, но мы ещё спросим у вашего величества: а так ли нужна крестьянам эта воля?
— Да что ты говоришь такое? — вскричал Норов, вскакивая с места — даже стул упал, который тут же поднял стоявший у стены лакей. — Личной свободой, волей все обладать должны! В ней залог процветания страны!
— Очень сомнительно, ваше величество, — скромно опуская взгляд, сказал Ланской. — Еще не ведомо, как грубый, необразованный человек, всю жизнь свою
— Да, но там просто дисциплина… — смешался Норов.
— Что неволя, что дисциплина — несвобода! Утверждаете, что помещик крестьян по своему усмотрению женит? Ну как у крестьян никогда и не было свободы выбора при вступленьи в брак: родители за молодых решали, как и когда женить. Помещик же весьма часто благое дело для крестьян чинит, когда берется за устройство их брачной жизни, вспоможение дает деньгами. Ах, не такой уж и злодей помещик — ему выгода прямая не разорять, не мучить крепостных своих, а заботиться о них, чтобы работников иметь исправных да верных слуг. Или он стремится мордовать их, оскорблять крестьянских жен и девок, тем самым призывая землепашцев к бунту? Нет, бунт пугачевский многому русских дворян научил, поспокойней, поумнее стали. Помещик — отец крестьянам, а не враг им!
— Необразованы крестьяне, неграмотны! — стоял на своем Норов.
— Верно, но и то отчасти… — и тут нашелся министр. — Грамотных по селам и деревням России отыщется немало, которые неграмотным могут в часы редкого досуга святоотеческую книжку почитать, Евангелие, Жития святых. А всеобщая-то грамотность зачем крестьянам? Желаете ученость им привить? Чтобы немецких и англицких философов читали? Нет, если сей блажью забьем мы головы крестьян, то отобьем у них охоту к тяжкому труду полевому, когда в страду без передыху работать надо и спать не боле четырех часов. Возгордятся, заумничают, хозяйство бросят да и… сопьются. Опять же Россию уничтожим.
— Нет, воля и образование лишь поспособствует развитию хозяйства, как у англичан! — с азартом воскликнул Норов.
— И здесь я очень сомневаюсь. Чтобы умело пахать и сеять, книжек не надобно. Свое дело крестьяне знают, и крепостное право тому делу не помеха. Могу представить вашему величеству справку о том, сколь многие крестьяне крепостные до того разбогатели, что скупают у помещиков своих землицу, для обработки которой прикупают и крепостных — на имя помещика, конечно. Водяные мельницы заводят, постоялые дворы на дорогах почтовых, засевают земли хмелем, льном и коноплей, обширные луга под сенокосы отдают внаем односельчанам. А сколько хлеба на рынок возят, и он потом за границу купцами иноземными увозится. Многие крестьяне промышляют ткачеством, целые деревни ткут полотна, сукна и миткали на продажу, и часто слышим, что эти крепостные уж землепашество забросили и свои земли отдают в аренду. Большинство же процветают крестьян совсем неграмотны. Так разве кому-то помешал помещик? Нет, ему нужен работящий, умный, богатый крепостной. Зато на казенных землях, где не помещик, а государственный чиновник Бог и царь, отцовской заботы крестьянин не ощущает. Чиновнику ведь безразлично, как живется хлеборобам. Скажу еще, что помещичьи х крестьян всего лишь
треть от общего числа. Было б больше — куда вольготней бы жилось крестьянству!Норов вновь поднялся. Он больше не находил резонов. Речь Ланского казалась веской, убедительной, правдивой.
«Да ведь и я когда-то думал точно так, сомневаясь в необходимости отмены крепостного права!» — пришла ему на ум успокоительная мысль. Он улыбнулся и сказал перед тем, как покинуть зал:
— Да, вы меня почти что отговорили от моей затеи. Надобно ещё подумать да хорошенько взвесить все «за» и «против» прежде, чем кидаться в омут неизвестности, предпринимая реформу, последствия которой столь неопределенны!
Едва заметная улыбка скользнула на лице Ланского:
— Главнейшее из свойств монархов — быть мудрым, предусмотрительным и осторожным. Старина — надежная опора и для государей.
Норов, уходя, кивнул. Спешно поднялись министры и поклонились, а когда дверь за императором закрылась, раздался вздох облегчения, многие сановники, точно мешки с отрубями, обессиленно попадали на стулья, кто-то вытирал ладонью пот со лба, кто-то нервно всхлипывал, кто-то откинулся на спинку стула, держась рукой за левую часть груди.
— Вящее тебе наше спасибо, умница ты и Цицерон российский! — громким шопотом обратился к Ланскому, гордому победой над самим царем, один из министров. — Не ты б — попали бы мы, точно куры в ощип!
И министры один за другим не преминули горячо поблагодарить министра внутренних дел за то, что он спас их от разорения, а страну от междоусобицы, и Ланской, имевший больше трех тысяч душ, без сопротивления, скромно принимал эти благодарности, думая про себя, что с этим императором ещё как можно уживаться и ладить.
Сам же Норов в дурном расположении духа, недовольный собой, два часа провел закрывшись в кабинете. Ему было стыдно, будто рядом с ним находился Серж Муравьев-Апостол и с укоризной качал головой, упрекая на бессилие, проявленное в таком важном вопросе, как освобождение крестьян.
«Но ещё не поздно! — явилась спасительная мысль, разом успокоившая Норова. — Поезжу по России или затребую рапорты от губернаторов о положении помещичьих крестьян. Вот тогда и будет предлог вернуться к моей затее вновь. Ну, конечно — так и сделаю!»
Потом Норов вкусно пообедал в обществе одних лишь фрейлин, часто улыбаясь очаровательной Саблуковой. Вечером в Эрмитажном театре в том же обществе слушал «Орфея и Эвридику» в исполнении заезжей итальянской труппы, ночевать же отправился на Каменный остров. Саблукова приняла его в платье яблочного цвета, с накинутым на плечи шантилли, черным, с гирляндой смородины, в своей спальне ровно в полночь, а скоро и платье, и шантилли уже лежали скомканные на спинке кресла. Спустя два часа красавица-фрейлина, ласково провоодя ладонью по груди лежавшего на спине Норова, с улыбкой восхищения прошептала ему по-русски:
— Как жаль, что вам, ваше величество, приходится уделять так много внимания государственным делам в то время, как иные стороны жизни остаются в забвении у такого прекрасного мужчины, как вы.
— Что делать, я же государь! — вздохнул Норов. — Впрочем, ещё не поздно, я исправлюсь, дорогая.
Он был несказанно доволен собой.
9
КИТАЙСКИЙ БОГ
Александр был крайне недоволен собой. Он полулежал на сиденье коляски, мчавшейся на север, медвежья шкура накрывала его, спасая от холодного ветра, от дождей, а потом и снега, но не погода саднила его сердце.