"Фантастика 2025-7". Компиляция. Книги 1-25
Шрифт:
Торика безумно увлекла эта концепция, когда он разобрался что к чему! Ему тут же захотелось самому написать подобную программу, отправить в путешествие хотя бы одного робота-бродягу и посмотреть, как тот может менять собственную судьбу — не стихийно, а в точном соответствии с законами, заданными автором программы. Жаль, что до реализации такой идеи руки так и не дошли. А сейчас Торик, переполненный впечатлениями, ошалело пробежался по остальным участникам экспозиции и вышел из павильона. Завтра — домой.
* * *
И до, и после защиты диплома Торик продолжал писать программы, расширяя возможности
А потом пришла пора распределения, когда каждому выпускнику сообщают, где он будет работать в ближайшие три года после выпуска из Универа. Внешне распределение выглядело почти как экзамен. Аудитория, в ней заседает комиссия, снаружи толпятся студенты, ожидающие своей участи, заходят по одному, выходят довольные или грустные.
Рабочих мест в стране насчитывалось больше, чем выпускников, так что без работы гарантированно никто не останется. Другое дело, чем конкретно надо заниматься и где — в крупном и престижном городе или в наивной провинции. Многим было все равно, лишь бы уехать из дома в новую жизнь. Кто-то хотел попасть в родной город. Кто-то срочно женился или доставал справки, чтобы не отправили в Тьмутаракань. Торик тоже волновался: вдруг его сошлют в Сибирь, а то и еще дальше — страна-то огромная!
У стены стояли взрослые — представители предприятий и организаций, желающих получить себе пополнение с этого потока. Среди них Торик увидел Кодера, причем не в привычном свитере, а в тесноватом темно-коричневом костюме и при галстуке. Официальный и нервный, Кодер бдительно следил за процессом.
— Привет, деятель! — бросил он. — Ты давай-ка держись поближе, зайдем вместе. Прослежу, чтобы тебя распределили куда надо. Такие кадры нам нужны, зря, что ли, я их выращивал?
* * *
Вот так Торик попал в контору под почти музыкальным названием БЭКАР (бюро экспериментального конструирования автономной радиоаппаратуры). Там недавно организовали отдел со специализацией на вычислительной технике. Кодер сам уже перешел туда из Универа и теперь старательно ловил подходящих специалистов. Не только студентов, но еще и знакомых инженеров и техников — дельных и стремящихся к освоению нового.
Перспективы манили. Торику очень нравилась идея заниматься любимым программированием и при этом еще «развивать отечественную науку и технику» и «приносить пользу обществу». Такое сочетание приятного с полезным откровенно забавляло его, так что он охотно нырнул с головой в эту авантюру.
Однако у Торика не осталось друзей. Совсем. Конечно, он плотно погрузился в программирование, но иногда хотелось живого общения с теми, кто тебя понимает. В такие минуты дома он брал старушку-гитару и сам себе пел странные песни Валерыча. Все, что помнил.
Как все сложится? Что за люди встретятся ему там, на первой в жизни работе? Может, они окажутся ближе ему по духу? Вдруг он сможет найти новых друзей?
Время покажет. «Время не дремя».
* * *
Август 1987 года, Кедринск, 22 года
Последнее большое лето в Кедринске подходило к концу. Временами отец откладывал топор или лопату и принимался философствовать. Такие разговоры, возникающие
на пустом месте, становились странноватыми и особенно интересными.— О чем задумался, детина? О смысле жизни?
— А он есть? — с сомнением уточнил Торик.
— Смысла нет. Зато есть главное.
— Служение отчизне?
— Сколько пафоса! — Отец даже сморщился. — Нет, все проще. Главное в жизни — горенье души. Если ты погас, если не хочешь и не можешь ничем заниматься, для чего тогда жить? Зря коптить небо?
— Ты о чем? Про пользу от действий человека?
— Нет-нет, я про внутренний огонь, горенье души. Правильно — двигаться вперед, а не заделывать дыры прошлого. Вот так все просто и сложно, мудро и глупо. Но это — самое важное.
— Так ты говоришь про хобби, увлечения?
— Не обязательно. В горниле души может гореть очень разное топливо.
— Теперь ты уходишь в пафос? — не удержался от ехидства Торик.
— Каюсь, грешен, — с улыбкой развел руками отец.
* * *
— Почему осенью иногда так хочется встряхнуться? Душа просится бежать куда-то в неведомые страны. То ли особенный запах витает в воздухе, то ли… предчувствие?
— Это у нас генетическое осталось, от перелетных гусей, — неожиданно ответил отец, продолжая методично перекапывать грядку.
Торик вдруг поймал себя на мысли, что для своих сорока восьми отец сейчас выглядит на удивление молодо. Не так, как его ровесники на работе или среди соседей. Он так и остался после Ирака поджарым, словно высушенным на солнце. Лоб почти без морщин. Волосы темные, никакой седины, никаких лысин. Светло-карие глаза с зеленоватыми крапинками смотрят уверенно: он точно знает, о чем говорит. Лишь сутулость предательски выдает характер — уступчивый, склонный скорее молча уйти в сторону, чем доказывать свое превосходство.
— Разве люди произошли от гусей? — рассеянно переспросил Торик, возвращаясь к беседе.
— Дело не в этом. Видел, как по осени летят дикие гуси? Клин летит деловито, почти молча, только вожак иногда заводит перекличку, и гуси — строго по одному — ему отвечают.
— Да, я пару раз долго их разглядывал.
— Вот и домашние гуси в это время смотрят на них, такие беспокойные, воодушевленные, волнуются, топчутся, крыльями бьют, залезают на забор, подпрыгивают и тоже (мы тоже!) куда-то летят, вместе с дикими, они летят, летят… Целых десять метров. А потом природа и нагулянный за лето вес берут свое и гуси, пристыженные, пешком возвращаются к себе во двор.
— Домашние гуси завидуют диким?
— Очень. Они тоже хотят, но уже не могут. Все их существо зовет их в путь, в дальние страны, но… — Отец развел руками.
— А люди?
— Люди иногда на них так похожи…
Теперь в голосе отца слышалась горечь.
— Когда видят клин в небе?
— Когда видят… недостижимый пример для подражания.
Почему эта тема прозвучала так остро, так пронзительно именно сейчас? Может, отец тосковал о тех возможностях, что открываются перед Ториком? Пусть они были непонятны ему, ни разу в жизни не сидевшему за компьютером. Где-то внутри он интуитивно чувствовал эти новые горизонты, как неведомые страны, в которые он тоже мог бы отправиться. Но уже точно знал, что не полетит. Поздно и слишком далеко. А Торик полетит. В своей стае. И от этого веяло особенной грустью с запахом опавших листьев и терпкой ностальгии по несбыточному.