"Фантастика 2025-71". Компиляция. Книги 1-10

С камнями получилось очень удобно. Так как их выходы обнаружились вот буквально под боком [172] . Просто в процессе расчистки округи от леса.

В минералогии он разбирался умеренно, шапочно, но с этими камешками сталкивался. В свое время, для общего кругозора Иван Алексеевич посетил несколько семинаров. Его прежде всего интересовали руды, с которыми люди сталкивались в прошлом. Вот с доломитом он там и познакомился, который «докинули» просто в нагрузку, описывая футеровки в XIX веке.

172

В 1844 г. Ю. Г. Блазиус впервые устанавливает выходы девонских известняков и доломитов на Днепре у Орши. Прямо на территории города. А вообще, по реке Оршица хватало таких выходов, как и по самому Днепру в тех местах.

Так вот.

С известняком все оказалось более-менее просто [173] .

Обжог, погрузил в воду да попробовал заместить строительный раствор из осадка. Для его целей — такой подход работал более чем достаточно.

С доломитом же пришлось возиться подольше. Требовался тест соляной кислоты, чтобы отличить его от визуально очень похожего кальцита [174] . Для этого он в водяной бане упарил немного купоросного масла, привезенное римлянами, и добавил в него поваренную соль. Соляная кислота в такой реакции выходила как газ, поэтому пришлось немного повозиться. Но, учитывая совершенно незначительные объемы, которые ему требовались для теста, это не составило труда. Фактически счет шел на капли.

173

Известняк состоит преимущественно из карбоната кальция СаСО3. При обжиге он распадается до оксидов (CaO), известных как негашеная известь, которая, смешиваясь с водой, становится гидроксидом Ca(OH)2, известным как гашеная известь.

174

Если капнуть на кальцит соляной кислотой, то она вскипает. Доломит такой реакции не дает, он довольно инертен.

Раз-раз и готово.

Или, как говорили пингвины и мультфильма «Мадагаскар»: крякнуть, плюнуть и надежно склеить скотчем…

Надо ли говорить, что на его опыты ведуны смотрели с величайшим интересом. Что-то варит. Что-то мешает. Получает, в общем-то, жуткие вещи. А им ума хватило осознать силу кислот. Чародейство. Чистой воды чародейство…

Так или иначе, Беромир определил доломит и стал его откладывать в сторонку. Ибо ценность оного в текущей ситуации не имела никаких пределов. Ведь если его крепко обжечь, то он становился отличной футеровкой для печей, резко повышая их живучесть. Прямо вот принципиально.

Известняк он собирал с расчетом на обжиг и получение извести. Очень важного и нужного компонента в каменном строительстве. Он ведь шел и на раствор, и для формовки разных изделий [175] , заменяя цемент, а в чем-то и превосходя [176] . Иными словами, известняк выглядел альфой и омегой в делах каменного, ну или кирпичного строительства. А Беромир именно на него и замахивался. Да, в некоторой перспективе, но чего тянуть, если внезапно образовался ТАКОЙ трудовой ресурс? Когда еще столь удобный случай подвернется?..

175

Например, римский кирпич. Для его получения раствор на основе гашеной извести смешивали с наполнителем, например, песком, формовали и давали высохнуть. Где-то через три месяца такой кирпич набирал достаточную прочность, и его можно было применять в кладках 1–2 этажных сооружений.

176

Известковый раствор с годами набирает все большую прочность. И лет через пару сотен лет уже сопоставим с природным известняком, в отличие от цемента, у кладки которого с годами наблюдается деградация.

Глина же — это глина.

Она являлась основным сырьем для получения красного, керамического кирпича и такой же черепицы, а также глиняной посуды, которая в эти годы выполняла роль тары буквально для всего. Ну и различных элементов технологических изделий. Перегонные кубы те же приходилось из керамики изготавливать.

Ее работники притаскивали в тачках, так как было совсем недалеко. Хитрых таких тачках, китайских. Конструктивно они представляли собой большое колесо, вокруг которого располагалась рамка с грузовыми платформами по бокам от него. Из-за чего такая тачка выходила вполне уравновешенной и не давила на руки погруженным на нее грузом. Поэтому и катить ее получалось сильно проще, чем обычную. Да и вообще — песня, а не тачка.

Ну и железная руда.

Луговая, в основном, то есть, скопления бурого железняка по берегам сырых оврагов, у водоемов или во всякого рода низинах. Этого добра в лесной зоне хватало за глаза. Главное — знать, что смотреть и где искать. Первые-то дни да, Беромиру пришлось походить с ребятами: показывая и рассказывая. А потом они уже сами. Дело-то нехитрое. И ржавую землю с чем-то иным спутать сложно.

Вывозили руду на плоскодонке специальной постройки. Этаком корыте, грубо сколоченном из тесаных досок. Оршица река мелкая и узкая, не развернуться особо. Поэтому плоскодонку эту сделали совершенно симметричной, чтобы не мучиться с разворачиванием с широкими, скошенными оконечностями. Ну и «раздули» до примерно десяти тонн грузоподъемности при осадке в какие-то полметра.

Корыто.

Просто длинное, широкое корыто.

Но именно оно и требовалось здесь и сейчас.

Веслами такое, конечно, по Оршице не провести из-за узости русла. Поэтому работали шестами. Медленно и вдумчиво. Один «гондольер» стоял на носу, второй на корме. Скорость, правда, получалась небольшая, словно у идущего шагом человека, но быстрее и требовалось. Во всяком случае сейчас и на этом участке…

Беромир подошел к этому «корыту» и присвистнул.

— Это где тебя угораздило? — кивнул он на рассеченный лоб одного из «гондольеров».

— Да упал, — нехотя ответил он.

Ведун не отставал, выпытывая.

Подтянулись другие.

Разговор стал более напряженный и… тут раздался голос Добрыни, что вклинился в эти разборки:

— Лодка идет.

— Что за лодка? Где?

— По Днепру. Большая пирога. Много людей. Но кто — не видно пока.

Беромир кивнул и возвращаясь к пострадавшему «гондольеру» продолжил:

— Ты думаешь, что можно упасть в воду и так разбить лоб? Зачем ты пытаешься меня обмануть? Что случилось?

— Да подрался он, — не выдержал его напарник, видя, что не отстанут.

— С кем?

— Со мной. — нехотя ответил он. — Гадости говорил про девку, которую я в жены племяннику метил. Негоже сие.

— А что за гадости?

— Да отказали ему со сватовством к ней. Вот он глупости и болтал про нее самые грязные. Будто она с конем тешилась и с козлом, а людей, дескать, чурается. Я потерпел-потерпел, осаживая его словами, да не выдержал и огрел его шестом по лбу. Откуда и рана сия. Он после того удара взвился. Бросился на меня с кулаками. Ну и искупался. Сам. Голова звенела от удара, вот и поскользнулся. Едва не утонул — пришлось за шкирку вытаскивать из воды.

Этот пострадавший прям поник головой, слушая признание коллеги.

— Правду он говорит? — спросил у него Беромир, когда старший закончил. — Чего молчишь?

— Правду.

— А чего сам молчал?

— Стыдно ему. — фыркнул напарник.

— Ладно. Иди к Дарье. Пусть обработает рану, а то еще загниет.

— Боязно.

— Языком чесать было не боязно? — усмехнулся Беромир. — И не забудь Дарье все рассказать, добавив от меня, чтобы она придумала тебе какое наказание. Но без членовредительства. Понял ли?

— Да. — едва различимо ответил парень.

— Не слышу.

— Да. Все понял. — сильно громче ответил он.

— Так поспешай. С открытой раной по грязной воде самое милое дело нагноение подхватить. Чем быстрее она все очистит, тем лучше. Ну! — прикрикнул на него Беромир.

И тот с видом смертника пошел по указанному адресу.

Все остальные промолчали. Хотя и с некоторым неодобрением. Да, парень увлекся, но доверять ведьме Мары наказание? Сам же Беромир направился к берегу Днепра — гостей встречать. Но как только подошел, так и воскликнул удивленно: