"Фантастика 2025 -72". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Смотрите, мисс Тарукай. Это ваши коллеги-предшественницы. Вот эта — Синтия — была слишком ленива. А эта — Саманта — слишком плаксива. По большому счету они просто не дорожили своей работой. Не уважали работодателя. Хотите узнать, что с ними случилось?
Джеллика отчаянно мотала головой.
— Ты ведь будешь старательной? И уважительной?
В ответ она часто-часто кивала.
Будет, конечно, будет! Она сделает всё, чтобы не уехать отсюда в пластиковом черном мешке. Ни за что. Она сумеет вырваться.
Первая попытка вырваться на электрокаре стоила ей жестоких побоев и прижигания утюгом.
Вторая — удушения
Ну, а третья стала самой драматичной из всех. Джеллика срезала браслет-идентификатор, раздобыла себе одежду и даже сумела добраться до пропускного пункта. Увы, там ее задержали, установили личность по отпечаткам пальцев и вернули «на место постоянного проживания» — обратно в этот дом. Где ее ждало наказание.
Беглую горничную приковали за обе руки к батарее и не освобождали три дня. Ей не давали ни есть, ни пить, ни выйти в туалет, ни снять одежду… Она до сих пор не хотела даже вспоминать эти трое суток.
А четвертая попытка… четвёртой попытки не было. Джеллика, наконец, поняла, что корпорация — ее бывшая заветная мечта — слишком сложно устроена, чтобы ее обмануть.
Но Джеллика часто мечтала. Она очень любила мечтать. На кухне были ножи. Отличные остро отточенные ножи. И большие хозяйственные ножницы. И молоток для отбивки мяса…
Однажды Джеллика взяла этот молоток. И нож. Ей было всё равно, чем закончится дело. То есть она думала, что всё равно. А оказалось, нет.
Она ведь не знала тогда, что по дому везде натыканы камеры. Дура. Камеры по дому, маячок-браслет на ее руке и камера в пуговице униформы, позволяющая видеть, куда идет горничная, что делает, с кем говорит, как говорит и что говорит.
Кроме этого был и еще один сюрприз.
В итоге покушение закончилось, как ему и положено было — провалом.
А Джеллике до сих пор снилось по ночам наказание. Она просыпалась в поту. И знала: за ней наблюдают. Но ночью во сне — за эти слезы ее не наказывали. Другое дело день. Совсем другое.
Днем вышколенная прислуга должна быть деликатна и незаметна, почтительна и ненавязчива, услужлива, но не суетлива.
— У тебя же есть чувство собственного достоинства? — спрашивали ее.
Да, конечно, есть. Было. Когда-то. А сейчас осталась только видимость. Но этого достаточно. Главное — не показывать ужас, не смотреть затравленно, не плакать и… улыбаться. Обязательно улыбаться! Прислуга ведь должна быть обходительна и приветлива.
Поэтому Джеллика всегда ходила с гордо расправленными плечами и даже научилась не вздрагивать. Ведь в этом доме никогда не били без предупреждения.
— Мисс Тарукай, подойдите.
И она шла на подгибающихся ногах. Шла, продолжая мило улыбаться.
Собственно, били ее аккуратно. Ни разу ничего не сломали. Правильно, как она будет работать с переломанными пальцами или отбитыми почками?
Впрочем, Джеллика давно уже не особо боялась простых избиений. Медленная боль была для нее гораздо страшнее. От сигаретного ожога на плече не умрешь. Но иногда казалось, уж лучше сломать руку… По счастью, до таких пыток дело доходило редко. Раз-два в месяц. Не чаще. Унижать в этом доме любили больше, чем бить. Один только приказ для горничной не выказывать страх и хранить достоинство был той ещё издёвкой.
Но Джеллика научилась. И в присутствии,
и в отсутствие своего нанимателя. Лучше не давать поводов для наказания. Или давать их как можно меньше.Днем она оставалась одна и занималась всем тем, чем занимаются горничные в отсутствие хозяев: мыла, готовила, гладила, убирала. Но это было счастьем. Действительно счастьем. Ведь днем ее никто не унижал, не окликал, не говорил негромким хорошо поставленным голосом:
— Мисс Тарукай, подойдите.
День — это уединение. Что звучит довольно смешно применительно к дому, который утыкан камерами… Джеллика в любое время суток оставалась на виду. Она уже и забыла, каково это, когда за тобой не наблюдают каждую секунду.
Но, тем не менее, день мисс Тарукай был не так уж и плох, если подумать. Жаль только, заканчивался он всегда одинаково: парализующий страх стискивал сердце, внутренности начинали мелко дрожать, дыхание перехватывало, вдоль по позвоночнику полз холод, а ноги подкашивались.
И всё это от одного-единственного звука. Короткого, почти неслышного. Этого звука Джеллика с ужасом начинала ждать сразу после пробуждения. От него она утрачивала волю. От него хотела спрятаться, захлебываясь криком.
Один короткий миг.
Доля секунды.
Шелест ключ-карты в замке.
Хозяин возвращается.
— Добрый вечер, сэр, — Джеллика каждый раз с улыбкой выходила в холл, чтобы принять у мистера Парсона кейс с документами и верхнюю одежду. — Ванна готова. Мне подавать ужин?
* * *
В корпорации всё решается выгодой. Перестала фабрика приносить прибыль, встал вопрос: закрыть или перепрофилировать. Закрыть оказалось выгоднее, поэтому оборудование вывезли, а корпуса законсервировали. Понадобится участок для других целей — используют. Не понадобится — так и будет стоять заброшенным.
Вот и здесь за настежь раскрытыми воротами ветшали четыре здоровенных ангара с приткнувшимся между ними небольшим модульным административным зданием. О том, что у здания есть небольшой, но глубокий подвал, знали только те, кто восстановил там электроснабжение. Они же теперь и наезжали сюда время от времени. «Агентство борьбы с неврозами» — АБН — так они себя называли.
Патрульный Джекоб Уайт, сидевший у входа на расшатанном стуле, облегченно выдохнул. Ну, хоть вопли прекратились, наконец, а то аж уши закладывало. И не подумать толком.
Паскудство, это надо ж было так влипнуть!!! И именно ему! Вот казалось бы, постоянный, уже хорошо изученный клиент с давно известными предпочтениями. Но кто ж знал, что так всё закончится? Ведь ничто, как говорится, не предвещало. Делов-то — подогнать девку светленькую и хоть чуть симпатичную, отвезти на одну из точек да покурить, пережидая, пока заказчик от души с ней позабавится. А потом для девки стандартная «процедура»: амнезин (обычно еще и регенерирующий гель), камера, «протокол» о тяжелом опьянении и нападении на патруль… Ну, вполне логично дальше последуют мольбы проявить снисхождение и отпустить. Затем широкий жест: на первый раз прощаем, после чего жертва уходит, счастливая тем, что всё обошлось без последствий (ха-ха). Ну, а в кармане организатора — его, Джекоба, кармане — появляется очередная пачка денег. И пусть две трети уйдет мэм-лейтенанту, да и напарнику придется отстегнуть, но и ему, Джекобу, останется более чем достаточно. Схема, отточенная годами. И надо ж… так!