"Фантастика 2025-91". Компиляция. Книги 1-35

Мире он, безусловно, ничего не сказал. И подумал, что двоим в его квартире будет тесно. А если снять другую, просторнее, это лишь убедит всех, что Мира стала его содержанкой. Не тащить же ее к алтарю силой! Упираться эта упрямица будет до последнего.

Попросить у матушки ключи от дачи в Малаховке? Со следователем можно договориться, поселок недалеко от города. Там дом просторный, и воспоминания…

На обратном пути Мира попросила остановить ведомобиль у театра. Владимир хотел пойти с ней, но она запретила. А он послушался. И, заодно, решил проверить, не попытается ли Мира сбежать. Потерять ее он не боялся, метку поставил. Дара у Миры нет, она ее не то что снять, даже почувствовать не сможет.

Мира вернулась быстро. Губы плотно сжаты, спина прямая, голова поднята, а пальцы сжаты в кулаки.

– Наплюй, - произнес Владимир, выруливая на дорогу.

Сегодня он сам вел ведомобиль.

– Легко сказать, - выдохнула Мира.

– Или тебе нравилась… эта работа? Жалеешь?

– А если да? – с вызовом спросила она.

– Если да, так и скажи, - спокойно ответил он. – Если хочешь играть, я построю тебе театр. И все главные роли – твои. Или вот, слышала, может? Солнцерисунки в движении. Хочешь играть… в синематографе?

Слово иностранное, так как придумали сие за границей, но Владимир считал, что этот вид искусства ждет блестящее будущее. И прикидывал, не стоит ли поучаствовать в продвижении изобретения в России.

Мира смотрела на него, приоткрыв рот.

– У меня рога выросли? – поинтересовался Владимир. – Или ослиные уши?

– Нет. Ты… - Она отвернулась. – Мне никогда не нравился театр. И, если спросишь, почему…

– Ты не обязана объяснять, - поспешно вставил он. – Но я охотно тебя выслушаю, если ты этого хочешь.

– Не хочу, - пробурчала Мира. Помолчала и добавила: - Не теперь.

– А чего хочешь? Чем хотела бы заняться?

Владимир был уверен, что Мира отшутится или промолчит, но она тихо ответила:

– Рисовать.

Точно. Как он мог забыть? Любаша всегда любила рисовать. Ей даже удалось кое-чему научиться, в пансионе, втайне от отца. Он, как узнал, запретил дочери заниматься живописью. Владимир даже вспомнил, как обещал Любаше, что оплатит обучение в академии искусств, когда они поженятся.

– Значит, будешь рисовать, - сказал он. – Я не отказываюсь от обещания. Если не академия, то учителей найму. Мастерскую оборудую. Будешь картины писать, как когда-то мечтала.

– Ты и об этом не забыл…

Владимир собирался сказать, что он ничего не забыл, но благоразумно промолчал. Во-первых, это не так. Что-то, наверняка, стерлось из памяти. А, во-вторых, это выглядело бы бахвальством.

– А ты… живешь скромно, - вдруг произнесла Мира. – Мне же горы золотые обещаешь.

– Зачем мне роскошь? – фыркнул Владимир. – Я могу купить дом, но не вижу в этом смысла. Зачем одному человеку десяток комнат? Разве что в рамках борьбы с безработицей.

– С чем? – переспросила Мира.

– Чтобы содержать такой дом, нужны слуги, - пояснил он. – Следовательно, это рабочие места.

– А-а-а…

– Мне хватает того, что есть. Хватало, - поправился Владимир. – Теперь можно и о доме подумать. Или, может, усадьбу прикупить? Если не хочешь жить в городе, разумеется.

– Разве твои желания не имеют значения?

Владимир краем глаза видел, что Мира развернулась к нему. И чувствовал, что она волнуется. И даже немного злится. К счастью, они доехали до места, и он остановил ведомобиль.

– Говорил же, что я эгоист. – Он посмотрел ей в глаза. – Это я для себя стараюсь, Любаша. Мое единственное желание – это твое счастье.

– Врешь. – Она выдержала его взгляд. – И не зови меня Любашей, пожалуйста. Это больно.

– Немного преувеличиваю, - улыбнулся Владимир. – О матушке и братьях я тоже беспокоюсь. Кстати, может, поживем у нас на даче? Моя квартира, и правда, маловата. Тебе там будет неудобно.

– На даче?

– В Малаховке.

– Нет. – Миру передернуло. – Где угодно, только не там. И, может, выйдем? Пока газетчиков не видно.

Дома их ждала записка от матушки. Она приглашала Владимира и Миру на обед и сообщала, что на обеде будет и отец.

Владимир помрачнел. Оставлять Миру одну он не желал, и проигнорировать встречу с отцом не удастся. Если тот решил вмешаться, то найдет, где и как вразумить сына. Проще пойти и сразу расставить все точки, но Мира…

– Хорошо, - легко согласилась она. – Я встречусь с твоими родителями.

– Матушку не стоит опасаться, - сказал Владимир. – Но отец… он может…

– Оскорбить? – подсказала Мира. – Унизить? Мне все равно, Володя. Я уже пала низко, мне все равно. А если он вправит тебе мозги, я буду только рада.

– Я и обидеться могу, - пробурчал он.

– И замечательно! – отрезала Мира. – Мне чемодан не распаковывать?

Маленькая язва. Любаша не была такой злой.

– Я зря по лестнице его тащил? – возмутился Владимир. – И не мечтай.

Мира закрылась в спальне, а он занялся перестановкой в кабинете. Спать на диване в гостиной ему не понравилось. На походной кровати будет удобнее. Если передвинуть стол и шкаф, она поместится у стены. До назначенного часа осталось время, чтобы составить кое-какие распоряжения по работе, отправить посыльного к управляющему.

Мира вышла к назначенному часу, одетая в простое темное платье, без украшений, с гладкой прической. И показалась Владимиру такой красивой в этой простоте, что он застыл на месте, не сводя с нее восхищенного взгляда.

А она расценила это по-своему.

– Я не пытаюсь казаться лучше, чем есть, - произнесла она чересчур нервно. – Хотела одеться вызывающе и накрасить лицо, чтобы не выглядеть жалкой. Но… не хочу оскорблять твоих родителей…

Она закусила губу, во взгляде появилось отчаяние.

– Все хорошо, - поспешил заверить ее Владимир. – Ты не так поняла. Я любовался тобой.

Матушка встретила их тепло. Миру приобняла, Владимиру улыбнулась. И Яр сделал вид, что Мира – хорошая знакомая, которую он не видел много лет. По сути, так оно и есть. Отец же был мрачен и задумчив, хотя с Мирой поздоровался дружелюбно, почти тепло.

За обедом беседовали о всякой ерунде, старательно обходя острые темы. И говорили мало, отчего в столовой царила атмосфера всеобщей неловкости.