"Фантастика 2025-91". Компиляция. Книги 1-35

— Договоримся на компромисс: Нижний Горький. Горький снизу до пояса. Хочешь заехать? Но не со мной же.

— Папа поймёт. А мама без обиняков спросит: твой трахаль?

— Ответь, что быть «трахалем» не является единственной обязанностью мужчины при женщине, возможно даже — не основной.

— Ты мне это объясняешь? Ей объясни. А, бесполезно. Не только не венчанные, но даже в ЗАГСе не расписанные, Содом и Гоморра.

— Содом — это если бы я любил тебя-мальчика. Поскольку ты девочка…

— То просто — вавилонская блудница.

— Папа работает?

— Да. На автобазе начальником колонны.

У меня вызрел план.

— Выезжаем в ночь, прибудем в Нижний утром. Заранее вызвони отца, встретимся втроём. Позавтракаем. Если увидит, что я не похож на Берию, быть может, найдёт слова для мамы.

— Найдёт. Но она их не послушает.

Выехали в ночь на 21 июля, это понедельник. Перебрались на западный берег по плотине ГЭС, далее к Сызрани и направо к Ульяновску. Дорога вдоль Волги пустынна, встречные редкие. Дополнительные фары нашей машины разгоняли темноту как зенитные прожектора, в них вкрутил импортные лампочки неизвестной мне мощности, специально для ралли, на каждую стоит предохранитель на 20 ампер, более слабые вылетают. Выключал их загодя — если такими ослепить, бедняга будет видеть зайчиков до утра.

Лизка, призванная развлекать меня разговорами и не давать уснуть, часа через три сопела в обе дырки, и кассетник не включишь — жалко будить. Но поскольку опыт ночной езды на многодневках имелся, то бросок Тольятти-Горький, даже по далёким от совершенства советским дорогам, для меня был не особо в напряг. Скорость большую не держал, 90% внимания — не попасть колесом в яму в асфальте, они не редкость. Конечно, и погнутый диск отрихтую, и шаровую поменяю, если что, но зачем? Привычка беречь машину, даже если это казённая и архаичная «копейка», давно зашла в кровь.

Перед рассветом меня остановил рыцарь полосатого жезла, очевидно, привлечённый особо ярким светом, пожилой усатый старшина. Вышел, сунул ему водительское, техпаспорт, путевой лист.

— Почему нарушаем, гражданин Брунов? Фары-то у вас не заводские. Могут ослепить встречного.

— Как раз самые что ни на есть заводские, экспериментальные. Видите — машина на испытаниях.

— Ноль-первая? Старая же модель!

— Испытываются новые космические технологии. В привычном понимании двигатель отсутствует, моторчики установлены непосредственно в колёсах.

— Брешешь!

— Сейчас покажу.

Я сунулся в салон и потянул ручку открытия капота. Изумлённому взгляду ГАИшника предстало пустое пространство с двумя лизкиными чемоданами.

— Во до чего наука дошла…

— Скоро такими машинами и ГАИ укомплектуют.

На обочине сиротливо ждал очень усталый с виду мотоцикл «Урал», рядом с которым разукрашенная «копейка» действительно смотрелась солидно.

— Счастливого пути!

Лиза даже не проснулась. Женщины — удивительные существа, трещат без умолку, когда лучше бы сделали паузу, и молчат невовремя. Зашевелилась только на подъезде к городу. Мы остановились и умылись тёплой водой из пластиковой канистры, почистили зубы. Барышня прихватила канистру и скрылась на несколько минут в придорожных кустах — совершить омовение, для мужских глаз не предназначенное. Будто я что-то там не видел.

Вышла из зарослей.

— Кофе попьём с твоим папой?

— Да. Хорошо бы быстрее.

— На будущее, из кочевого опыта. Помнишь Золотое Кольцо? Ночевали в гостиницах, спали как люди, мылись под душем. Зимой иначе невозможно, а летом аки татаро-монголы в пути, положив седло под голову, переночуем, но не более одной-двух ночей. Иначе дичаем. И подбриться, и простирнуться надо, — я поскрёб ногтями щетину, просящуюся под электробритву, но преобразователи с 12 на 220 вольт здесь не в чести.

— Так у нас же есть заказанные гостиницы!

— Но не везде. Где не дозвонились, не факт, что найдём места.

А нужен хотя бы один сингл. По командировочным удостоверениям точно не поселят вместе разнополых нерасписанных. Ей богу, стоит подумать о походе в ЗАГС только ради избегания мелких недоразумений! Но Лиза сто пудов воспримет даже «дружескую» роспись всерьёз. Она меня любит? Наверно. Я тоже сильно привязан и расстроился бы, если бы ушла. Но, если честно, ощущения, что вот — она единственная и неповторимая, судьба на все года до гроба, не возникло.

А с Оксаной сразу начало возникать — очень бурно и всего лишь после единственного вечера близости. Год прошёл, вычеркнул давно из жизни. Понятия не имею, где она и с кем. А из памяти вырвать не могу. Словно забросила внутрь меня невыводимый вирус.

Сказала тогда: «никто меня не бросал, даром тебе не пройдёт». Не прошло. Думаю, даже отношение к Лизе сложилось бы другое, потому что прилип к ней, помимо прочего, в поисках противоядия от чар Оксаны.

Помогло далеко не на сто процентов, но другое противоядие не ищу, мне с Лизой хорошо и спокойно. И в Тольятти, и в поездке, и в… Посмотрим.

Глава 12

Мракобесие

Папа Елизаветы Семён Петрович Прошин выглядел так, что никто не усомнился бы в его отцовстве. Такой же крепенький, круглолицый, тёмный, живой. Его вызвал вахтёр от ворот автобазы, мужик тотчас примчался потискать дочку, мне попытался раздавить ладонь в рукопожатии, наивный, изумился, тряс пальцами в воздухе, познав хватку гонщика. Я молча показал ему эспандер, мой постоянный спутник. Тот одобрительно кивнул, и мы отправились завтракать в столовку, рассчитанную на персонал автобазы и ближайших предприятий, коптивших небо в три смены, оттого открытую с семи утра.

— Мама знает, что я в Горьком? — первым делом спросила моя подружка, когда с подносами расселись за столом.

— Не говорил. Могу сказать, что позвонила с дороги. Но как, чем приехала? Утром вызовется проводить на поезд, если увидит приехавшую за тобой размалёванную машину, немедленно проклянёт. Как Софью.

— Софью? — я постарался сглотнуть, с полным ртом говорить некрасиво.

— Да, Серёжа, — вздохнул Семён Петрович. — Не знал?

— Я не рассказывала. Слишком печальная история.

— Печальная, — согласился Прошин-старший. — Софа — её сестра. Вышла замуж без венчания в церкви, невзирая на мамины истерики. Потом у неё в семье наперекосяк пошло. Муж запил.

— Мама заставила их развестись. Сказала: это проклятие на безбожников-богоотступников. Софа теперь живёт дома, носит чёрное, словно вдова из XIX века, ходит с мамой в храм. Мама работает в церковной лавке. Заутреня, обедня, вечерняя молитва. Пост, великий пост. Причастие.

— А вы веруете, молодой человек? — спросил Прошин.