"Фантастика 2025-99". Компиляция. Книги 1-19

– Я к вашим услугам, уважаемый Галактический Консул, – сказал он, улыбаясь.

Кратов смущенно засмеялся:

– Ценю вашу проницательность. Только не величайте меня Галактическим Консулом. Это слишком длинно и тяжеловесно. Обычно ко мне обращаются по имени или просто называют Консулом. Этот древний термин по смыслу все же мало соответствует характеру моей деятельности в Галактическом Братстве.

– В дипломатической терминологии прошлого есть своя непреходящая прелесть, – сказал Палеолог. – Я историк и смею заверить, что ваша профессия немногим отличается от того, что некогда вкладывалось в понятия «консул», «посланник», «посол»… Согласитесь, что «Галактический Консул» звучит гораздо приятнее уху, нежели «эксперт-ксенолог энного класса». Итак, что привело вас, персону чрезвычайно занятую делами космического масштаба, в наш тихий уголок мироздания?

– Я хотел бы видеть одного человека, прибывшего на Амриту примерно два месяца назад, – выжидательно произнес Кратов.

– Ежемесячно на Амриту прибывает около десятка человек. Однако я, кажется, берусь утверждать, что вас интересует тот, что называет себя Виктором Сафаровым.

– Вы читаете мысли? – кротко осведомился Кратов.

– Да, – с достоинством подтвердил Палеолог. – Но делаю это чрезвычайно редко. В данном случае я догадался. Воистину, хочешь, чтобы никто не знал твоей тайны, – зарой ее в землю вместе с собой… Действительно, обстоятельства появления Сафарова на Амрите несколько необычны. Во всем же остальном с ним полная ясность, и если вам достаточно моего слова, то вы можете спокойно вернуться к своей в высшей степени полезной деятельности в Галактике.

– Кто же этот человек?

– Виктор Сафаров, – терпеливо ответил Палеолог.

– Но Сафаров погиб и похоронен на Земле.

– Верно. И все же это Виктор Сафаров.

5

– Вы знали о гибели подлинного Сафарова?

– Кто же об этом не знал? (Кратов едва сдержался, чтобы не пожать плечами.) Такая трагическая нелепость… Невзирая ни на какой уровень техники, цивилизация по-прежнему беззащитна перед вселенной, перед природой. Сафаров – не первая, да и не последняя жертва в вашей борьбе с мирозданием. Вы надеетесь выиграть? Что ж… Но не лучше ли искать единения с мирозданием, нежели рисковать головой в этой бесконечной и, однако же, безнадежной для вас битве?

– По-вашему, познание – это борьба с мирозданием? – слегка поразился Кратов.

– Познание познанию рознь. Вы познаете – точнее, полагаете, что познаете, – непознаваемое, безмерно сложное и на каждом витке усложняющееся до безмерности. К чему эта муравьиная возня у подножия Сагарматхи? [91] Есть иная вселенная, которую вы никак не удосужитесь познать, – внутренний мир человека. Вот куда имеет смысл устремлять свои взоры, и там вы не встретите противодействия и угрозы, напротив – познав себя, вы познаете и окружающий макромир. И никакая техника, эта нелепая «вторая природа», здесь не нужна, она не поможет вам в путешествии в себя – только на каждом шагу будет путаться под ногами или же больно колотить по спине, как плохо пригнанный рюкзак.

91

Сагарматха – название Эвереста, высочайшей вершины Земли, на санскрите.

«Только философских диспутов мне недоставало, – раздраженно подумал Кратов и резким движением сорвал подвернувшуюся под руку травинку. – Может быть, этот почтенный старец всерьез полагает, будто я прибыл за сотни парсеков, чтобы обсудить с ним основы тантризма? Или же он попросту выгадывает время, наивно рассчитывая заговорить меня и сбить с пути? Вряд ли, наивным он не выглядит… Гораздо вероятнее, что он искренне желает – нет, не переубедить меня, – хотя бы поколебать, заронить искру сомнения в мою душу. Должно быть, он не может смотреть на меня иначе, как на заблудшего, упорствующего в своих заблуждениях, но все же не безнадежного. Должно быть, он ни на кого не может смотреть иначе. Для него это дело чести, хотя йога и честолюбие – понятия мало совместимые…»

– Как известно, человек живет не для себя, – сказал Кратов, – а для тех, кто его окружает. Не спорю, можно всю жизнь провести в созерцании своего дивного внутреннего мира. Но человек стремится совершенствовать тот мир, в котором живут другие, близкие ему по крови или по духу существа.

– Я заранее принимаю большую часть тех доводов, какие вы рассчитываете противопоставить моей позиции, – покивал ему Палеолог. – Хотя любой из них может быть оспорен. Например: почему человек должен жить для окружающих? Кто предъявил ему этот долг, кто вправе делать это? Разве человек свободной воли не может посвятить себя служению высшим силам и божествам? И кстати, отчего вы полагаете, что мир несовершенен?

– Потому что я не согласен с вашими представлениями о совершенстве.

– Вы еще не знаете, как я представляю себе совершенство.

– Положим, догадываюсь. Совершенство – это постоянство. Не пошевели, не раздави, не нарушь… Я прав?

– Увы, это недостижимый идеал!

– Да, мы живем в несовершенном мире. Но мы делаем все, чтобы приспособить его для наших нужд. Если природе было угодно создать разум, то разуму угодно существовать в наилучших для себя условиях. Поэтому мы познаем то, от чего вы отвернулись, беспомощно прикрыв глаза ладошками. А познав, переделываем по своему усмотрению. В конце концов, целенаправленная разумная деятельность – тоже природный фактор!

– Посмотрите вокруг, – с легкой укоризной сказал старый йогин. – Чего вам не хватает? На что вы растрачиваете свои драгоценные силы, чему отдаете свою жизнь? Вот она, нетронутая цивилизацией природа, и вот я, человек. Между нами нет барьера техники. Мы – одно целое, мы понимаем друг дружку без слов, нам нечего делить, мы живем в мире.

– Простите, но это завуалированный эгоизм, – возразил Кратов. – Предадим забвению то обстоятельство, что именно техника, этот злой демон человечества, доставила вас на Амриту, чтобы вы имели возможность наслаждаться единением с природой… Вселенная не замыкается на Амрите. Есть триллионы и триллионы существ, которые ждут нашей помощи. Если вам хорошо здесь и покойно, то нам нет покоя, покуда где-то есть горе, беды, лишения. Мы так устроены! Природа – это не только зеленая травка и ласковый коровий слон…

– Камадхену, – сказал Палеолог.

– Что? – переспросил Кратов.

– Это животное называется камадхену. На санскрите это означает «доящаяся желаниями». Но если вы попробуете ее молоко, вам нечего будет больше желать.

– Не уверен. К пиву я тоже отношусь неплохо… Природа равнодушна и безжалостна. Землетрясения, цунами, сверхновые, черные дыры, нуль-потоки… С расширением возможностей человека ширится и понятие беды, причем гораздо стремительнее. Раньше люди не знали настоящей медицины, страшные болезни прошлого были для них бедой, больному человечеству не было дела до галактических катастроф. Мы победили холеру, рак, иммунофаги. Возникла новая беда – вооруженное религиозно-социальное противостояние. Мы справились и с ним. Надвинулись экологический кризис, Великая Сушь, глобальное истощение биосферы, одна беда страшнее другой… Но вот человечество прошло свой земной путь и вырвалось во вселенную. И все бы хорошо – но звезды имеют обыкновение взрываться, а это несчастье для всей Галактики. Скоро мы научимся у наших старших братьев-астрархов стабилизировать и чинить звезды, и своими руками подлатаем родное усталое Солнце… Но вырисовывается на горизонте очередная беда – Большое Замыкание Вселенной. Я верю: мы познаем и эту тайну, справимся, спасем себя, других. И вас в придачу…

– И так до бесконечности? – спросил Палеолог.

– Вероятно.

– А если нет?

– Что – нет?

– Если однажды окажется так, что вам не с чем больше сражаться? Не останется в мире несчастий – и все? Вы утратите свой главный стимул к познанию, а следовательно – и к развитию. Вы задумывались о судьбах цивилизаций, уже однажды переживших пресловутое Большое Замыкание? Я имею в виду Археонов, мифический разум первого поколения.

– Я даже их искал, – усмехнулся Кратов.

– Оказывается, и вам не всегда сопутствует успех… Однако представьте себя на их месте, когда они, великие, всемогущие, совладав с грандиознейшим из мыслимых бедствий, перевалили через его гребень и оказались в новой вселенной – где для них нет ничего нового. Все подвластно их могуществу. Не на чем острить свой ум. Скучно видеть очередной, быть может, не первый, виток уже некогда изученной спирали развития. Следуя вашим путем неустанной борьбы, они внезапно и с отвращением обнаруживают впереди глухой тупик. Кто знает – не уединились ли разочарованные Археоны на какой-нибудь отдаленной планетке, чтобы наконец отдать дань опрометчиво отвергнутому самопознанию?

Кратов пожал плечами, грызя травинку.

– На Псамме их не оказалось, – сказал он.

– Что такое Псамма?

– Одна отдаленная планетка. Все думали, что Археоны обосновались именно там. Все ошиблись.

– Взгляните на вещи по-иному, – промолвил Палеолог. – Раскрепостите свое воображение. Отчего вы решили, что та модель общественного устройства, в которой вы обитаете всю свою жизнь, идеальна? Вы ищете комфорт в техногенной среде. Вы не мыслите себя без всех этих видеалов, ЭМ-техники, гравигенераторов. Выдерни вас из привычного защитного кокона приборов, механизмов и энергетических полей – и вы ощутите себя голым. Хорошо, это ваше право. Но допустите на миг, что здесь, на Амрите, мы пытаемся выстроить новую модель общества. Без железа и керамики. Только мы – и природа. На Земле это уже невозможно, Земля потеряна. Там нет уголка, где природа дышала бы свободно. Амрита еще не закабалена демоном техники. И мы пытаемся по-своему ответить на вызов Вечности. Возможно, мы ошибаемся. Возможно… Но так же возможно, что мы – просто следующая ступень. Пока мы всего лишь хотим, чтобы нам не мешали. Мы еще слабы и неумелы. Когда-нибудь, не сейчас, мы поможем всем вам сделать шаг на эту новую ступень. Мы будем чисты, здоровы и вооружены немыслимыми для вас силами свободного разума. Мы будем несуетными властелинами всех пространств и времен. Вы, больные, на большую половину обратившиеся в киборгов, задыхающиеся под гнетом лязгающей, огнедышащей второй природы, сами захотите сюда. Нам даже не потребуется крест, огонь и меч, как конкистадорам Средневековья. Мы обойдемся без водки и пороха индустриальной революции. Вы попроситесь к нам – и мы примем вас, как больных детей…