"Фантастика 2025-99". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
«Это правда, – думал Кратов. – Чего это я разнылся? В моей жизни все прекрасно. Я здоров и пока не нашел провалов в памяти. Если верить этому красавчику, который вдвое старше меня, я молод. Во-первых, меня любят две прекрасные женщины, так что в ближайшие годы дефицит впечатлений не грозит. У меня будет куча детей, светленьких и рыженьких. Смугленькие тоже будут… надеюсь. Что характерно, все сплошь с голубыми глазенками. Поскольку мои гены наверняка окажутся рецессивными, никто из них не будет похож на папочку. Не скажу, что это плохо. Быть может, мне удастся хотя бы воспитать их похожими на меня. Во-вторых, я не останусь без дела, а значит – не скисну в тоске и одиночестве. Могу сочинять мемуары… как это говорил Паша Резник?.. „У истоков Братства“. Хотя правильнее было бы озаглавить их „Человек, который встряхнул Братство“… Могу устроиться драйвером на межпланетные линии. Летать
Где-то там, по ту сторону этого синего неба, прямо сейчас кто-то ломал голову… и, между прочим, не всегда именно голову… просто напрягал мозг или иное мыслительное устройство над тем, как прочесть «длинное сообщение». Кратову уже доложили: это не точка по-тральфамадорски, что означала всего лишь «привет», [153] это действительно нечто важное, нечто невообразимое, и оно стоило всех потраченных усилий. Умницы-виавы чешут в затылках – затылки у них такие же, как у нас, и привычка чесать в оных также многократно отмечена! – и по обыкновению своему прячут за шуточками собственную растерянность. Старики-тахамауки, смахнув пыль с просторных ушей и слегка отодвинувшись от теплых каминов, тоже сквозь дремоту лениво толкуют между собой, что, мол, нет ли какой веской причины, чтобы немного пособить в свалившейся на плечи этих сопляков… как бишь их… Галактического Братства… трудной, но очень занятной и потому аппетитной проблеме. Эхайны тоже в деле; за всех не поручиться, но Справедливый и Беспорочный в своих чертогах в Эхайнанне наверняка следит за похождениями этого раздолбая и парвеню, четвертого т'гарда Лихлэбра, о «длинном сообщении» ему уже доложили, от него цепочка посланий протянулась до Красной Руки Эхайнора, до самого стольного града Эхайнагга, а уж там не поленятся, поднимут брошенную перчатку, потому что утереть нос человечеству и всему Галактическому Братству для них дело чести, хотя шансы, как все прекрасно понимают, иллюзорны. Очень хочется верить, что и какие-нибудь там бесконечно древние Мейал-Мун-Сиар тоже решат тряхнуть стариной и родить – быть может, напоследок! – блестящую технологию вскрытия «длинного сообщения», что поступило в наш мир из иных, соразмерных им времен и пространств.
153
Аллюзия к роману Курта Воннегута «Сирены Титана».
Здесь, на Земле… Мадригаль со своими головастиками в Мадриде. Магда Шейбалова и ее «Uzasne zeny» (что означает совсем не то, чем кажется, а всего лишь «Чудо-женщины») в Остраве. Команда из Лхасы и еще одна команда из Лхасы – отчего бы им не объединиться, чтобы не путать занятых людей?! Немного наглые, но очень неглупые негры из Йоханнесбурга. И вовсе не наглые, но тоже очень сообразительные ребята из Сибирского центра тяжелых информационных систем.
«Давайте, братцы, – думал Кратов, слушая нескончаемые речи доктора Мадригаля, дорвавшегося до уживчивой и безгласной аудитории. – Поторопитесь, пока я еще не состарился. На вас вся моя надежда. Что бы я себе яростно и убедительно ни внушал, мне отчаянно интересно, ЧТО ТАМ СКАЗАНО».
18
Едва только начал накрапывать дождик, как доктор Мадригаль заторопился, рассыпался в наилучших уверениях и ушел. Наконец-то установилась желанная гармония. Только шорох травы под дождем, только ветер и небо. Кратов подобрал конечности и сел, стянув ворот куртки на шее. Он точно знал: никакая непогода не загонит его под крышу до вечера. Он слишком долго ждал этого часа.
Да и дождик, как обещали синоптики, должен был прекратиться к двум часам пополудни.
Со стороны моря, по тропинке, огибающей рощицу, по направлению к нему двигалась необыкновенная процессия.
Впереди балетным шагом выступала фантастической красоты женщина, упакованная в объемный прозрачный дождевик с откинутым капюшоном. Ее пышная прическа в духе Медузы-Горгоны намокла и примялась, но упрямо продолжала клубиться вокруг головы черным облаком.
В некотором отдалении за ней следовал худой и не слишком здоровый на вид светловолосый мужчина в темных очках не по погоде, в тропических шортах и легкомысленной
майке, влажно льнувшей к жилистому торсу. Мужчина втолковывал спутнице нечто по его мнению чрезвычайно важное, между тем как у женщины на сей счет было иное мнение, позволявшее на ходу отмахиваться от собеседника, словно от докучного насекомого. Замыкал шествие громадный, согбенный под собственным весом и возрастом, неуклюжий и совершенно неуместный в этих краях тахамаук. Грубая серая кожа его в тех местах, что не были скрыты сложным бесформенным одеянием клоунских расцветок, казалась мокрым камнем.– Кратов! – вскричала Рашида, простирая к нему руки. – Спаси меня от этого чокнутого.
– Я не чокнутый, – возразил Стас. – Я лишь хочу оценить ущерб, нанесенный моей драгоценной памяти за все эти годы.
– И как? – спросил Кратов. – Оценил?
– Есть события, которых я точно не помню. Да и были ли они. Вот, к примеру… – Стас повернулся к Рашиде и требовательно нацелил на нее указательный палец.
– Убью! – обещала та.
Патриций Нфебетнехп попробовал скамейку на прочность и, сочтя ее конструкцию не слишком надежной, грузно опустился на траву. Даже сидя он был выше всех, кроме, пожалуй, Кратова.
– Это бесполезное дело, – убежденно заявила Рашида. – Копаться в воспоминаниях, будить призраков, поднимать документальные свидетельства, сверять источники…
Кратов невольно улыбнулся. «Что будет, когда Рашуля узнает, что еще полчаса тому назад именно этим я и занимался?»
– Человеческая память – тонкая материя, – авторитетно заявил Стас. – Дай ей волю, и она наводнится такими монстрами, что не во всяком мультике встретишь! Взять, к примеру, тебя. – Он переместил указующий перст от Рашиды на Кратова. – Ты точно не носил бороду при первой нашей встрече?
– У меня вообще никогда не было бороды! – возмутился Кратов.
И мысленно прибавил: «Ну, почти никогда. Не на Земле и не в человеческом окружении».
– А крылья были? – не унимался Стас. – Такие фасетчатые, прозрачные, вот как чехольчик у Рашули?
– Чехольчик! – возмутилась Рашида. – Это модельный дождевик винтажного стиля из коллекции Пако Паксаса!
Стас счастливо засмеялся. Обычным своим смехом, который никто из них не слыхал все эти двадцать лет.
– Стаська, – немедленно сказала Рашида. – Я тебя люблю. А ну, иди ко мне, чертенок.
Пока они обнимались, Кратов смахнул с лица дождевые капли, которых почему-то оказалось несколько больше, чем положено, и обратил свое внимание на тахамаука, бестревожно медитировавшего в сторонке.
– Что привело вас в наш мир, патриций? – спросил он деликатно. – Если вы сочли, что земная медицина пойдет вам на пользу, то это громадная честь для всего человечества.
– Я здесь, дабы проститься, – лаконично ответствовал Нфебетнехп.
– Вы ждете, чтобы обещанный мною на Чагранне дар был облечен в некую материальную форму?
– Нет. Я получил, что хотел. Вы сдержали обещание и ничего мне не должны. Честная сделка. – Тахамаук с трудом изобразил на морщинистом лице подобие улыбки. – Свобода воли, свобода выбора. Свобода жить или умереть.
– Подозреваю, советник Правящего дома Галактической Империи тахамауков Кьейтр Кьейрхида будет озадачен.
– Он уже озадачен. Но ведь не думал же он, что после всего я вернусь в этот склеп, на Чагранну?
– Куда же вы намерены вернуться, патриций?
– Как обнаружилось, я не настолько стар, чтобы безнадежно устать от жизни. В Галактической Империи, равно как и за ее рубежами, очень много мест, куда я могу вернуться. Смысл моего прощального визита в том, чтобы выразить признательность. И довести до вашего сведения, что более мы никогда не увидимся. Галактика достаточно велика. – Нфебетнехп снова вымучил улыбку. – Но нельзя пренебрегать игрой случая.
«Я сделал это, – подумал Кратов. – Мы все сделали это. Мы с этим покончили».
О да, я верю, Что новое завтра придет! Нет в этих моих словах Ни капли неправды, И все же… [154]– Что ты чувствуешь? – спросил Стас у Рашиды.
– Да ни фига! – ответила та. – А ты?
– Что твой винтажный дождевик мокрый и адски шуршит. Костя, а ты?
– Что я немного оглох и все еще болен.
154
Исикава Такубоку (1885-1912). Перевод с японского В. Марковой.