"Фантастика 2923-134". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
— Миха, иди к нам! — крикнул Васильев. — Покажи ещё разок этот свой хитрый приёмчик! Тот, что с поворотом плеча. Лера говорит, что я делаю его неправильно…
После декабрьских соревнований спортсмены «третьей» группы заинтересовались «хитрым» приёмом, что помог Зое Каховской одолеть обидчицу Светы Зотовой. Особенно заинтересовались им Лежик и Лера Кравец. Они насели на Каховскую, требуя «показать» и «объяснить». Зое явно понравилось такое внимание со стороны «опытных» спортсменов. Но она не присвоила себе все лавры — поделилась ими со своим учителем: со мной. Девочка заявила, что это я её «всему научил». И уже перед первой же после соревнований тренировкой мы с Зоей демонстрировали коллегам борцам, как правильно выполнить «узел плеча». А вслед за первым болевым приёмом последовали и другие. Достижения серебряной медалистки Каховской не давали юным самбистам покоя — мальчишки (и
Пару раз мои объяснения прослушал и тренер. Денис Петрович проворчал, что перед освоением «книжных премудростей» детям следовало усвоить «базу». Но не запретил мне делиться с группой знаниями — лишь потребовал «не маяться ерундой» во время тренировок (и тоже изъявил желание взглянуть на «литературку по теме» — я направил его в библиотеку). Поэтому на занятия по борьбе многие юные спортсмены теперь приходили раньше положенного времени. И требовали от меня и от Каховской всё новые «хитрые приёмы». Зоя с удовольствием демонстрировала коллегам навыки, полученные за время наших с ней «домашних» занятий (мы решили возобновить их после зимних каникул). А я рассказывал «третьим» о якобы вычитанных в «умных книжках» хитростях — в том числе и о тех, которые узнал в прошлой жизни от них же (только уже опытных призёров областных соревнований): от того же Олега Васильева, от Славы Дейнеко и от Эдика Ковальски.
«Восемь человек — это тоже неплохо, — подумал я. — Маловато, конечно, для моего основного плана. Но лучше, чем ничего. Да и потом… у меня ведь есть ещё и план 'Б».
После тренировки я чувствовал себя выжатым лимоном (и не только я: даже двужильный Лежик брёл по залу после «финального» свистка, едва переставляя ноги). Я никогда не любил долгие перерывы в занятиях спортом: ни в школьные времена, ни потом, когда поддерживал физическую форму в «зрелые» годы. Потому что «вкатывался» в занятия после них с превеликим трудом, будто растеряв все навыки. Да и Денис Петрович Верховцев всегда (и сегодня тоже) ворчал, что долгий отдых — враг хорошего спортсмена. Тренер полагал, что всего должно быть в меру: тренировок побольше, «безделья» поменьше. И я с ним в этом всегда соглашался (в том числе и на нынешнем, первом в наступившем году занятии). Заметил усталую улыбку на лице Зои Каховской. Увидел, как смахнула со лба капли пота Света Зотова. Дождался, пока все мальчишки соберутся в раздевалке. И лишь после этого вошёл туда сам.
Я переступил порог, пробежался взглядом по лицам неторопливо переодевавшихся юных спортсменов (ни у одного самбиста из «третьей» группы не нашлось сил на баловство и беготню по раздевалке — мальчишки и короткими фразами-то сейчас обменивались едва ли не через силу, будто вынужденно).
И громко сказал:
— Парни, мне нужна ваша помощь!
Глава 14
После моих слов в мужской раздевалке самбистов стихли все разговоры. Юные спортсмены замерли. Мальчишки меня услышали — повернулись в мою сторону, скрестили на моём лице взгляды. Застыл Олег Васильев (он лишь до колен натянул штаны). Лежик поднял лицо, вопросительно вскинул брови: дожидался моих пояснений. Всегда молчаливый Слава Дейнеко небрежно и неторопливо сворачивал самбовку (пока эту куртку дети называли «кимоно» — «самбовкой» она для нас станет лишь через пару лет). Я не ждал от него вопросов: Слава всегда ограничивался лишь скупыми жестами (если была возможность): кивком головы или пожиманием плеч. Обычно говорливый Эдик Ковальски сейчас выглядел обессиленным: сидел на скамейке, прижавшись спиной к шкафчикам. Он не засыпал меня сходу уточняющими вопросами — пока лишь вздыхал и потирал ушибленный во время тренировки бок.
— Парни, мне нужна ваша помощь, — повторил я.
Сунул большие пальцы за пояс — всегда так делал на соревнованиях, пока дожидался сигнала к началу поединка.
— Это мы уже поняли, — заговорил Ковальски. — Давай, Миха, выкладывай. Что случилось?
Он вновь прижал к рёбрам ладонь (во время тренировочного поединка неудачно врезался в колено Леры Кравец), скривил губы от боли. Денис Петрович осмотрел на тренировке его ушиб — заявил, что «ничего серьёзного, заживёт». Но всё же усадил Эдика на лавку до конца занятия (Ковальски этому не воспротивился).
— Эдя, ты бы заглянул в травму, — посоветовал приятелю Лежик. — Может, повезёт: получишь справку и на недельку продлишь себе каникулы.
Ковальски покачал головой, отмахнулся. И вновь потрогал ушибленное место. Я вспомнил, что в седьмом
классе меня вот так же приголубил коленом по рёбрам Валера Кругликов. Тогда я пропустил из-за этого ушиба весенние городские соревнования: в двух моих рёбрах на рентгеновских снимках заметили трещины.— Все нормально, — процедил сквозь зубы Ковальски. — До твоей свадьбы заживёт.
Стоявшие и сидевшие около шкафчиков мальчишки улыбнулись, будто услышали очень остроумную шутку (в том числе и Олег Васильев), обменялись ироничными взглядами. Но тут же вспомнили обо мне. Слава Дейнеко достал из шкафчика спортивную сумку (лишь он не отреагировал на остроту Эдика). Дёрнул головой — будто предложил мне пояснить просьбу о помощи.
— Да, — вспомнил обо мне Лежик. — Миха, так что у тебя стряслось?
Я рассказал самбистам, что у моего «хорошего друга» возникли неприятности со «шпаной»: те собрались завтра с ним «разделаться». Сказал, что узнал об этом «совершенно случайно» (не пояснил, как именно). Объявил: мне «достоверно известно», что эти «плохие парни» подстерегут «моего друга» «большой толпой». И «сведут с ним счёты» — это «совершенно точно». «Никакого честного поединка не будет», — заверил я. — Потому что эти трусы не дерутся, как правильные пацаны: один на один — только давят массой'. «Мой друг крутой парень, — сказал я. — Но он не справится в одиночку. Да и никто бы на его месте не справился, даже наш тренер». Объяснил, что только в кино один человек побеждает сразу десятерых. А завтра на «моего друга» набросится именно десяток «отморозков» («может, и больше»). Среди которых будут и «пацаны», что на три-четыре года «старше меня». «Так что там без вариантов», — сказал я.
И тут же заверил: «Но он не сбежит. Будет стоять до конца. Это точно: я его хорошо знаю». Сказал, что «шпане» завтра тоже «достанется на орехи». Но «это дело» «плохо кончится» — «к гадалке не ходить». Предположил, что только нашим избиением оно не завершится. Потому что «кое-кто» из «шпаны» грозился проткнуть моего друга «пером». Я объявил: «тот парень», что угрожал зарезать моего друга — трус и слабак, но «полный отморозок». «Он может, — сказал я. — Ударит в спину. Запросто. Если за нашими спинами никто не присмотрит». «Дело серьёзное, — добавил я. — Если „шпана“ не струсит — будет серьёзный бой». Я высказал сомнения в том, что два человека (я и мой «друг») испугают десятерых «придурков». Пожал плечами. Сообщил, что буду завтра драться вместе с «другом» «плечо к плечу»: «буду руками и зубами рвать всех, до кого дотянусь». Сказал юным самбистам, что их «плечи» нам бы в этой «схватке» тоже «пригодились».
Я замолчал — парни загалдели, комментируя друг другу моё сообщение. Молчал только Дейнеко: Слава неторопливо переодевался. Посматривал на приятелей, слушал их рассуждения.
— А что за друг-то у тебя, Миха? — спросил Васильев. — Мы его знаем?
Он всё же натянул штаны. Заправил в них майку. Застегнул ремень — широкий кожаный с большой звездой на блестящей пряжке («солдатский», купленный в «Военторге»).
Я махнул рукой.
Сказал:
— Лежик, а какая разница? Сейчас не важно, кто он. Я не за него прошу. Он завтра не дрогнет и не побежит — в нём я уверен, как в самом себе. Парни, помощь нужна мне. А меня вы хорошо знаете. Как и я вас. Поэтому к вам и обратился. Я подумал, что точно впрягся бы за любого из вас. И ни секунды бы не раздумывал. Ведь для того и существуют друзья. Ведь так? Я правильно говорю, парни? А я считаю себя вашим другом. И пусть все местные отморозки об этом знают и помнят!
Я указал пальцем на стену. Будто за ней сейчас толпились будущие обидчики Вовчика. Мальчишки повернули головы — взглянули на кирпичную кладку.
— Только в этом случае мы сможем жить спокойно, — сказал я. — И будем без оглядки ходить по улицам в любое время. Случится это, когда шпана поймёт: задевать нас небезопасно — отдача замучает. Так что я не брошу его там одного — тут без вариантов. Я в любом случае туда приду. Завтра. Примерно в это же время, как сейчас. Даже если сам он меня и не позовёт. Потому что я должен так поступить. По совести. И встречусь с теми уродами — вместе с вами, или в одиночку.
— Вместе с нами, конечно, — сказал Эдик.
Он взмахнул руками, но тут же скривился от боли и схватился за бок. Прикусил губу. На его лбу вздулось тонкая синяя извилистая вена.
Ковальски добавил:
— Если меня не упрячут сегодня в больницу.
Лежик несколько секунд наблюдал за Эдиком. Будто дожидался: не грохнется ли тот без чувств. Он убедился, что Ковальски не упал в обморок — взглянул на меня.
— А что за пацаны-то ему угрожали? — спросил Васильев. — Старшаки? Или местные пионеры? Серьёзные пацанчики? Или так — шавки подзаборные?