Фантазм

«Можешь убедить полтергейста вселиться в моего мужа, чтобы он стал более терпимым?»

Теперь всё это лежало на плечах Офелии.

— Мы должны идти дальше, — продолжала Женевьева, прерывая её мысли. — Найти покой, чтобы продолжить её дело.

— Ты имеешь в виду, чтобы я продолжила её дело, — поправила её Офелия. — Ты не привязана к поместью Гримм. Это не твоя ноша, и я никогда бы не пожелала её тебе.

Офелия прикусила губу и закрыла глаза на мгновение, глубоко вздохнув, чтобы её горе и тревога не вырвались наружу. Она предпочла бы сосредоточиться на своей ярости. Ярость за то, что её мать оставила её здесь, чтобы она взяла на себя семейную магию и поместье Гримм, задолго до того, как она была готова. Возможно, злиться на покойную мать было дурным тоном, но гнев легче было перенести, чем горе, которое пряталось у неё под кожей. Ярость и злоба могли её подпитывать, толкать вперёд, но, если она даст волю горю, она не была уверена, что сможет выбраться из этой ямы.

Женевьева бросила на сестру возмущённый взгляд.

— Чёрт возьми, Офи, я не собираюсь оставить тебя навсегда. Кроме того, нам не нужно принимать решения о поместье Гримм прямо сейчас, хорошо? Тебе не нужно сразу становиться на место матери и помогать всем подряд в Новом Орлеане только потому, что она и бабушка это делали. Я знаю, сейчас всё кажется подавляющим, но то, что мы унаследовали поместье Гримм, не значит, что мы обязаны…

— Хватит, — потребовала Офелия, снова глядя в гроб.

Женевьева сжала губы. Офелия ещё не знала, как сказать сестре правду — Женевьева всё ещё была полна мечтаний о том, что они смогут вместе путешествовать по миру, как обещали друг другу в детстве. Но теперь, когда их матери больше нет, судьба поместья Гримм была уже решена в сознании Офелии.

Офелия протянула руку и провела пальцами по пустым щекам матери. Когда она выйдет из этой комнаты, она сможет видеть Тесс Гримм только в своих воспоминаниях. Воспоминаниях о странной женщине, которая пила семь чашек чая в день, пока от неё не начинало пахнуть ванилью и чаем, смешанными с ароматом заклинательных солей и магии. О её спокойном голосе, читающем книги в библиотеке поместья перед обедом, и металлическом звоне мечей на уроках фехтования вечером. О том, как она учила Офелию всем правилам магии и обращения с мёртвыми, пока Женевьева брала уроки игры на пианино в гостиной. О запахе гумабо и медового кукурузного хлеба каждое воскресенье зимой.

— Мы ещё встретимся, когда-нибудь, — тихо пообещала Офелия.

Если не постучишь по той двери три раза в следующие пять секунд, ты тоже умрёшь, — прошептал зловещий Призрачный Голос в её голове.

Офелия резко втянула воздух, когда перед глазами промелькнули образы её собственной преждевременной смерти. Тёмная фигура стояла перед ней, разрывая её мягкую плоть когтями, длинными, как её пальцы.

Тик-так.

Её мышцы сжались от страха, и, поддавшись панике, она стремительно бросилась к двери.

— Офелия? Чёрт, это опять голос? — Женевьева рванулась вперёд в своих розовых юбках из тафты, протягивая руку с тревогой.

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Офелия споткнулась о подол своего платья, но добралась до двери, трижды постучав по ней костяшками пальцев прежде, чем Призрачный Голос успел досчитать до конца. И вдруг — тишина. Голос исчез, растворившись в её сознании, как дым.

— Девушки? — раздался голос коронера с другой стороны двери. — Вы постучали? Дверь не заперта, знаете ли.

Ни одна из сестёр не стала объяснять, когда Женевьева потянулась к двери и распахнула её. Мужчина посмотрел на них с жалостью, когда они вышли, запирая за ними дверь и провожая их к выходу. Женевьева бросила на него недовольный взгляд. Она ненавидела, когда её жалели.

— Удачи, — коронер кивнул им, когда они шагнули в лучи позднего полуденного солнца. Офелия лишь слегка опустила голову в знак благодарности, следуя за Женевьевой, которая не удостоила его ни малейшего внимания, пока они быстро удалялись.

ГЛАВА 3. СЛУХИ

Воздух в Новом Орлеане всё ещё был наполнен странным напряжением, которое Офелия почувствовала по пути в морг, но, возвращаясь домой, она заметила, что что-то изменилось. Прощание с матерью окутало её туманом эмоций, настолько густым, что она не могла думать ни о чём, кроме горя. Однако теперь она видела, что Новый Орлеан был в необычном состоянии этой ночью.

Улицы Садового района казались темнее, чем обычно, несмотря на оставшиеся лучи вечернего солнца. Каблуки её ботинок гулко стучали по брусчатке, пока они с Женевьевой шли по дороге. Обычно эти улицы были бы переполнены каретами и туристами, направляющимися в Квартал и обратно, а где-то вдали бы звучал джаз. Но сейчас улица перед ними была неподвижной, погружённой в тени и тишину, которая била в уши Офелии: что-то зловещее витало в воздухе.

— Нам нужно домой, — сказала Офелия, торопя Женевьеву, оглядываясь вокруг. — Это не нормально.

— О чём ты говоришь? — удивлённо спросила Женевьева, подняв бровь. — Вроде бы всё в порядке. Никого вообще нет на улице.

— В том-то и дело, — пробормотала Офелия. — Сейчас туристический сезон — почему такая тишина?

— Раньше было тоже тихо, — заметила Женевьева. — Может, все решили не рисковать попасть под дождь. Посмотри, какие тучи на горизонте.

Офелия подняла голову, глядя на серые тучи, клубящиеся вдали. Возможно, Женевьева была права, возможно, люди действительно боялись дождя. Но это не объясняло, почему в её животе поселился тяжёлый комок тревоги. И почему ветви дубов, выстроившихся вдоль улицы, казались более искривлёнными, а влажность в воздухе — более удушающей, чем обычно.

Её пульс участился, когда она уловила какое-то движение в глубине теней за изящными коваными оградами домов справа. Офелия прижалась ближе к сестре, когда они остановились рядом с кафе на перекрёстке. Ветерок прошелестел через её густые серые юбки, и спустя мгновение до неё донёсся знакомый запах жареных пирожков и сахарной пудры.

— О! — Женевьева ухватилась за руку Офелии, потянув её к кафе. — Подожди немного, Офи, я вижу подругу.

Прежде чем Офелия успела что-то возразить, Женевьева уже входила в кафе, весело вскрикивая в приветствии девушки, которую Офелия никогда не видела. Она прижалась ближе к стеклу двери, наблюдая, как её энергичная младшая сестра с обнимает незнакомку так, будто они старые друзья. У Офелии перехватило дыхание от зависти — не было ни одного человека на свете, кроме Женевьевы, которого она могла бы поприветствовать с такой же теплотой.

А вот Женевьева, болтает с этой девушкой с золотыми волосами и яркими искрящимися глазами — с той самой искрой, которой так давно не было в её общении с Офелией.

Пока ты сидела взаперти, помогая матери вызывать мёртвых, твоя сестра заводила друзей, — прошептал Призрачный Голос. — Разве ты её не ненавидишь за это? Разве не хочешь, чтобы ей было так же больно? Чтобы она страдала? Все думают, что она — идеальная, смешная, красивая, а ты…

— Прекрати, — прошептала Офелия вслух, постучав костяшками пальцев по стеклу.

Один, два, три.

Голос испарился.

— … слышал? Фарроу Генри собирается участвовать. Не продержится там и двух ночей, если слухи верны, — донёсся до неё глубокий голос сзади.

Офелия резко обернулась и увидела двух мужчин, примерно её возраста, направляющихся к ней через перекрёсток.

— Племянник Ричарда Генри? — засмеялся второй. — Он родился с серебряной ложкой во рту. Спорю на двадцать серебряных, что он сбежит в первую же ночь, когда поймёт, что его комната недостаточно роскошна.