Фантом ручной сборки

— Для того чтобы поставить диагноз, — ответил он, — вас надо обследовать.

— Обследуйте меня! — потребовала она.

— От вас можно чокнуться! Что, прямо сейчас обследовать? Голыми руками?

— Тогда не могли бы вы позвонить в милицию? — Инга почувствовала, что щеки ее стали горячими и солеными. — Скажите им, что на меня напали. Предумышленно.

— Ну нет уж! — вознегодовал Верлецкий. — Сейчас я позвоню вашему будущему мужу, он вас заберет из моей квартиры и сам позвонит в милицию. А я…

Договорить он не успел, потому что беглянка в отчаянии хотела привалиться к стене, но вместо стены за ее спиной оказалась вешалка, загруженная верхней одеждой. И как только Инга зарылась в куртки и пальто, сверху на нее с душераздирающим воплем свалилось что-то живое, и острые гвозди впились ей в спину и в шею.

Инга тонко завизжала и кинулась вперед, на Верлецкого. И вцепилась в него намертво, как лесной клещ в собаку.

— Заткнитесь! — рявкнул он и схватил ее в охапку. Как тогда, в первый раз.

Дальше все произошло, как в первый раз. Под потолком вспыхнула лампочка, и в коридоре возникла сонная Вероника в неглиже.

— Ты?! — закричала она, увидев Ингу в объятиях Верлецкого. — Снова ты?!

И даже присела, уперевшись руками в колени, как это делают вратари в опасный момент.

— Ну, сейчас начнется, — пробормотал Верлецкий себе под нос.

Однако Инга расслышала, потому что ее ухо находилось в непосредственной близости от его губ. Ноги у нее подкосились, и она едва не рухнула на пол. Верлецкий, надо отдать ему должное, ее поддержал, хотя Вероника клокотала и дымилась. И вообще была похожа на ведьму, которая только что прилетела на помеле и готовится кого-нибудь растерзать.

— Что Валерик, — свистящим голосом спросила она, — я тебя уже не устраиваю? Тебе нужна эта конопатая выдра?

Инга высвободилась из объятий Верлецкого и, не обращая на Веронику никакого внимания, спросила у него испуганно:

— Что это было? Вот это? — И поводила в воздухе руками.

— Это Аладдин, — хмуро признался Верлецкий. — Он испортил вашу куртку.

— Она кривоногая! — не унималась Вероника. — И плоскогрудая! У нее не грудь, а два желудя!

Верлецкий протиснулся мимо вопящей невесты и скрылся в комнате.

— Не оставляйте меня одну! — закричала ему вслед Инга. — Я боюсь! У меня и так травмы! Меня душили, а вы!

— Катись отсюда щас же! — вопила Вероника, раздуваясь, как кобра.

— Вот он, — сказал Верлецкий, протискиваясь обратно.

В руках у него был упитанный серый кот, которого он держал под передние лапы. Кот индифферентно висел, глядя на Ингу томными зелеными глазами.

— Обожает прятаться среди шапок, — пояснил Верлецкий и опустил кота на пол. — Иногда гости, не глядя, тянутся за головными уборами, а он тут как тут. Бьет их лапой. Многие пугаются. Ничего не могу с ним поделать.

— Ва-ле-рик! — завизжала Вероника, доведенная до белого каления тем, что он не обращает на нее внимания. — Выгони ее! Иначе я уйду навсегда!

— Если хотите от нее избавиться, — предложила Инга, кое-как взяв себя в руки, — я могу остаться и подождать, пока она съедет.

Верлецкий бросил взгляд на Веронику, которая в своей воздушной ночной рубашечке выглядела, как какая-нибудь мисс Вселенная, и хмуро сказал:

— Не зарывайтесь.

— Пожалуйста, проводите меня до квартиры, — попросила Инга, бочком продвигаясь к двери.

— Ни за что, — покачал головой Верлецкий. — Я не разрушаю чужих отношений, даже если мне этого очень хочется. Я позвоню вашему сердечному другу, пусть приходит и провожает вас хоть до посинения. Какой там у него телефон?

— Нет! — Инга зажмурилась, представив, как она «возвращается из командировки» в непотребном виде и ложится в постель, из которой только что бежала Надя.

Лучшая подруга была уверена, что Григорьев притащит Надю на ночь. А уж у Таисии большой опыт общения с мужчинами, не то что у Инги.

— Что «нет»? — нетерпеливо спросил Верлецкий и помутузил повалившегося на спину Аладдина тапочкой.

— Мяу! — пронзительно сказал тот и впился в тапочку зубами.

— Нет — это значит нет. Я не хочу, чтобы вы звонили Григорьеву. Прекратите играть с котом и сделайте что-нибудь, — потребовала Инга.

— Эта выдра уже командует тобой! — закричала Вероника и, фыркнув, унеслась из коридора. — Я все-таки ухожу навсегда!

— Простите, — всхлипнула Инга и принялась вытирать нос косынкой, которая висела у нее на шее.

— С удовольствием прощу, — галантно сказал Верлецкий, — если вы наконец уберетесь. Из-за вас мне предстоит бессонная ночь — уговоры, обещания, поцелуи, то, се… Надоело, честное слово.

Только все наладилось, и тут вы. Снова.

Он распахнул входную дверь, выглянул в мрачный, плохо освещенный подъезд и с неудовольствием согласился:

— Ладно, черт с вами, сам провожу. Надеюсь, мы с вашим Григорьевым не подеремся, как в прошлый раз. У него ярость опережает мысли.

— Я не пойду к нему! — успокоила его Инга. — Я пойду домой. К себе.

Не успела она договорить, как откуда-то снизу, из глубины подъезда, раздался удивленный вопль:

— Инга?! Ты здесь?

И по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел Стас Еремин. Физиономия у него была несчастная и разгневанная одновременно.

Увидев открытую дверь, а за ней Ингу и Верлецкого — босиком ив халате, — он остановился и изумленно спросил:

— Что у, вас тут случилось?

— Меня душили, — коротко ответила Инга, обратив внимание на то, что Стас был уже без перчаток.

— — Ты выдернула меня из ночного клуба, где я прекрасно проводил время, попросила приехать и проводить тебя до квартиры. Я приехал, но не успел и глазом моргнуть, как ты убежала к Верлецкому, НИ слова не говоря! Может быть, объяснишь в чем дело?

— Драная выдра! — закричала откуда-то из комнаты Вероника.

Вероятно, она металась по комнате, потому что даже отсюда было слышно, как гневно стучат по паркету ее босые пятки.

— Конечно, объясню, — пообещала Инга. — Только, умоляю, не здесь.