Фантом ручной сборки
Шрифт:
— Я выследила Киллера, — с тайным удовлетворением призналась Инга.
Верлецкий среагировал на это сообщение совсем не так, как ей хотелось.
— Ты что, дура?! — закричал он. — Тебе жить надоело?!
— Что ты на меня орешь? — удивилась она. — Ты ведь даже не знаешь, кто он такой.
— Не знаю и знать не хочу! И вообще… Тебя надо немедленно посадить на больничный!
— О-о! Врачебный синдром. Другими путями бороться с неприятностями ты, по-видимому, не умеешь.
— Ты что, явилась меня оскорблять?!
В таком духе они препирались еще некоторое
— Зря я сюда пришла! — напоследок сказала Инга, влезая в его старую куртку, которую он ей выделил. И завела свою старую песню:
— Врачи должны поддерживать тех, кто к ним обращается…
— Я тебе ничего не должен! — взорвался Верлецкий. — Вот если бы ты попала ко мне в реанимационное отделение через приемный покой, я был бы тебе должен со всех сторон! А так — дудки! Ты даже не в состоянии смирно сидеть на работе и подписывать бумажки. Тебя все время тянет куда-нибудь отправиться и что-нибудь вытворить.
— Никогда больше к тебе не приду! — выпалила Инга, сердито дергая дверь за ручку. — Даже если ты будешь умолять — я не приду! Даже если ты станешь ползать передо мной на коленях — не приду!
Даже если я попаду в реанимацию — не приду!
— Тебя привезут, — пообещал Верлецкий, пиная ногой занавеску.
Захлопнув за собой дверь, Инга в слезах бросилась домой. Прибежала и стала звонить Таисии, всхлипывай и всхрюкивая. Именно на нее вывалила она все последние новости. Таисия ахала и охала. Больше всего ее потряс Гладышевский, забравшийся в гроб с атласной обивкой.
— Ты сможешь найти этот дом при свете дня? — спросила она Ингу.
— Н-не знаю, — икнула та, проглатывая последние слезы. — Наверное, смогу.
— Переулок ты помнишь?
— Н-нет, но это где-то близко. Я помню вывески. Рядом ресторанчик и магазин «Оптика», а над подъездом, в который вошел Гладышевский, вывеска: «Хотапиусе».
— Ха! — воскликнула Таисия. — Какое потешное слово. Что бы это значило — Хотапиус?
— Понятия не имею.
— Какая-то смесь Хоттабыча с архивариусом!
Предлагаю в ближайшее время обследовать тот район, найти «Хотапиус» и все там разведать. Ты согласна?
— Я-то согласна, а ты? Мне не хочется, чтобы ты рисковала!
— Брось, Инга; это так интригующе! Хотя и страшно. Но очень интригующе.
— — Если бы ты это видела…
— Есть еще вариант, — немедленно подхватила Таисия. — Прямо с утра отправиться в милицию.
Написать заявление, где все подробненько изложить. Ну.., может, про говорящую собаку не нужно рассказывать. И про Гладышевского в гробу тоже…
Да и про труп, который показывал тебе язык, пожалуй, следует умолчать…
— И что же тогда останется? — возмутилась Инга.
— Душитель Киплер. Тем более ты теперь знаешь, где его найти.
— Таисия, мне даже не смешно Я пойду с этой куцей историей в милицию, они вызовут Киллера, сведут нас нос, к носу, он снова станет изображать святую невинность, его с миром отпустят, а меня оштрафуют за клевету!
— Эк ты загнула! — восхитилась Таисия. — Но предупреждаю: если ты расскажешь про собаку, тебя
могут подвергнуть психиатрической экспертизе. Оно тебе надо?— Не надо. Лучше мы с тобой сами во всем разберемся.
Сказав «мы с тобой», Инга поймала себя на мысли, что, несмотря на решимость все распутать самостоятельно, продолжает цепляться за друзей и знакомых. Наверное, это она так тяжело переживает расставание с Григорьевым. Нельзя сказать, чтобы она мучилась и не спала ночами… Даже наоборот.
Спала Инга теперь как убитая. Не в последнюю очередь из-за того, что Верлецкий делал ей уколы… И потом, еще когда они с Григорьевым считались женихом и невестой, она уже мечтала о Треопалове…
Как же так вышло, что налаженная, размеренная жизнь с четкими перспективами в один миг превратилась в гонку с препятствиями? Впереди — туман, позади — кошмары!
На работу она поехала на машине, решив, что ни за что больше не станет передвигаться пешком по городу, где бродят воскресшие мертвецы и говорящие собаки. Вместо того чтобы отправиться в свой кабинет и заняться чем-нибудь полезным, Инга отправилась искать коменданта здания. Охранник уверял, что только он в курсе, кому принадлежит то или иное помещение и что находится за той или иной дверью. Она решила во что бы то ни стало узнать, куда ведет железная дверь, скрытая за кустом, и у кого есть от нее ключ.
Коменданта звали Максимом Петровичем Лучистым. Он носился по коридорам и нечеловеческой скоростью и был почти что так же неуловим, как Фантомас. Сначала Инга действовала путем расспросов, потом пыталась подстеречь его в холле и в конце концов развернула на Лучистого настоящую охоту.
Тем не менее он попался в силки только поздно вечером, когда автостоянка, по традиции, опустела и в гости мог заявиться буквально кто угодно.
У коменданта были потный лоб, бегающие глазки и короткие ручки, которые с трудом сходились наживете.
— В этом здании творится черт знает что! — отдуваясь, сообщил он Инге. — А на девятом этаже вообще труба. Они там занимаются каким-то непотребством. И, главное, комиссии к ним не ходят. А я что могу? Ничего! У меня полномочий нет! , — А план у вас есть? — осторожно спросила Инга. — В какой комнате что находится, можете сказать?
— Зачем? — насторожился Лучистый и пробежал глазками по лицу Инги — туда и обратно. — Что это даст?
— Мне нужно знать, кому принадлежит металлическая дверь слева от главного входа, вкрадчиво сказала она и одарила его улыбкой соблазнительницы.
Комендант улыбки не оценил и хлопнул себя по брюшку:
— Кому принадлежит? Да вам!
— Как это — мне?
— Не лично вам, а вашим директорам. Бумской, значит, у меня числится ответственным за ключи.
— А.., а… — растерялась Инга, не в силах сообразить, какой еще вопрос можно задать неуловимому коменданту. — Там что-нибудь секретное?
У нас?
— Почем я знаю? — обиделся Лучистый, — Я только пожарную безопасность могу проверить — и все!
Он затоптался на месте, словно у него был зуд в коленках, и ноги так и норовили унести его в неведомые дали.