Фантом

– Начальство мое...
– начал капитан.

– Теперь одно у тебя начальство, - перебил Кардашов, - я. Соответствующее указание будет. Сегодня же, - он взглянул на часы, - вечером. А теперь пойдем в машинный зал. Посмотрим, что там творится...

К штабу по ликвидации аварии, что находился в районном центре, подъезжали черные "Волги". Одна, вторая, третья...

Из них выходили заместители министров, генералы, доктора наук. Негромко переговаривались, поднимаясь на второй этаж, где находился кабинет временного председателя Правительственной комиссии.

– Что случилось? Я почти сутки на ногах, прилег, тут же звонок...

– Экстренное совещание комиссии.

– Что-нибудь на объекте?

– По-старому.

– Может быть, выброс?

– Да нет же! Говорят, назначили нового начальника станции. Кардашов фамилия, не слышал?

– Не встречал.

– Многих сейчас снимают и назначают. Подумаешь, невидаль - начальник станции?! Тут одних министров - не перечесть, пальцев на руке не хватит...

– Мне сам Стрельцов звонил, мол, извини, но приехать нужно...

У дверей кабинета председателя комиссии разговоры стихали. В комнату, где раньше располагался первый секретарь райкома, входили молча. Ни о чем не спрашивая, привычно рассаживались по своим местам.

Во главе стола сидел Кардашов, рядом с ним стоял Николай Иванович Стрельцов. Директор АЭС перелистывал протоколы заседаний комиссии.

Окно комнаты занимала огромная фотография разрушенного блока. Снимок был сделан с вертолета, очень четкий, на нем видны даже крохотные детали.

На стене справа - схема станции, графики работ по сооружению могильника над аварийным реактором и по подготовке к пуску первого энергоблока.

– Все собрались, - Стрельцов обвел взглядом присутствующих, - наше экстренное заседание комиссии я собрал по просьбе нового директора станции. Представляю его вам - Кардашов. Есть несколько проблем, которые требуют своего решения именно сегодня. Так по крайней мере считает Эрик Николаевич. А с ним спорить трудно.
– Стрельцов умолк, давая понять, что он не одобряет упрямство директора.
– Вам слово, Эрик Николаевич.

– За столь поздний вызов сюда всех не извиняюсь, - неожиданно начал Кардашов.
– Есть проблемы, которые нужно решать немедленно.
– Он подошел к схеме станции, ткнул пальцем в вентиляционную трубу.

На ней мы должны поднять красный флаг как символ того, что станция вновь вступила в строй. А значит, нужно решить две проблемы - подготовить к пуску два энергоблока в кратчайшие сроки и очистить от радиоактивной грязи крышу и все это пространство.
– Кардашов показал зону вокруг трубы...

– И еще закрыть реактор. Кстати, не кажется ли вам, что это главное? заметил доктор наук.

– Безусловно. Но это уже ваша проблема, - спокойно возразил Кардашов.
– А передо мной поставлена четкая задача: пустить энергоблоки!

– Одно без другого невозможно, - парировал доктор наук.

Легкий шумок прокатился по комнате. Стрельцов, улыбнувшись, мол, слушайте-слушайте, сделал знак рукой - потише.

– Да, я настаиваю, чтобы комиссия все свои силы сосредоточила на аварийном блоке, чтобы в кратчайшие сроки его закрыть, - сказал Кардашов, - а на станции уже буду командовать сам. То, что я увидел сегодня, недопустимо. Полная неразбериха, более того, беспомощность...

– Это уже слишком, - возмутился Стрельцов.
– Надо выбирать выражения, Эрик Николаевич!

– От этого ситуация не изменится, - парировал Кардашов.
– На восемь утра назначен взрыв вот этих емкостей.
– Он показал их на схеме.
– Кто распорядился?

– Коллективное решение.
– Генерал встал.
– Необходимо проложить пути, установить кран, иначе мы не сможем работать на крыше, которую, как вы правильно заметили, необходимо освободить от источников радиации. А там топливо, куски стержней. В общем, источники до тысячи рентген.

– "Рейганов", - улыбнулся Кардашов.
– На станции говорят "Рейганов", мне нравится новая терминология.

– Товарищ Кардашов, мы серьезным делом занимаемся, - нахмурился Стрельцов.

– Других вариантов нет?
– Эрик Николаевич не среагировал на замечание председателя комиссии.
– Зачем же уничтожать одно во имя другого? Тем более не ясно, как вы будете работать с краном, пока все роботы, насколько мне известно, отказывают. В том числе и те, что закуплены в ФРГ и Японии. И надо учитывать, без этих емкостей мы не сможем пустить станцию. Следовательно, сначала взорвем, а затем будем строить? Нет, так не пойдет! Я на это не соглашусь.

– Выхода нет, - отрезал Стрельцов.

– Думать надо и искать! Прошу перевести сюда Самойлова.
– Кардашов повернулся к Стрельцову.
– У него есть опыт работы с радиоактивностью, поручим ему... А пока взрывные работы на завтра прошу отменить.

– Несерьезно получается, - генерал растерялся, - сегодня решаем одно, завтра другое. Люди не поймут.

– Они не понимают другого, - возразил Кардашов, - нашей непродуманности. Слишком много ведомств работает на станции, и каждое только о своем заботится... В машинном зале встречаю солдата - он прорубает проход к реакторному залу, а в стене коммуникации. Делает одно, рушит другое. Разве так можно?

– У каждого свое задание, - упрямо возразил генерал.
– Принимаем коллективное решение и действуем.

– Приходится вводить диктатуру, - Эрик Николаевич усмехнулся, - у меня просьба к вам: установить охрану и жесткую пропускную систему, а пропуска сам буду подписывать. Каждый. Слишком много посторонних на станции...
– и, увидев протестующий жест доктора наук, добавил: - Нет, все работы, связанные с аварийным блоком, в вашей компетенции, ну, а на станции, извините, хозяйничать будем мы! И приказывать...

– И отвечать, - тихо добавил Стрельцов.

– Одно без другого невозможно, - охотно согласился Эрик Николаевич.
– И отвечать, конечно. Но раз ответственность на мне, если именно мне ЦК поручил пустить станцию осенью, я буду вводить те порядки, которые считаю необходимыми. Не обессудьте... Да и к вам просьба, - обратился он к генералу, - отдать приказ о командире на станции, чьи распоряжения обязательны. Я имею в виду капитана Недогонова.

– Не знаю такого, - удивился генерал, - у нас есть и старше по званию...