Фантом

– Валь, – он вернулся в дом, – может, хватит? Я завтра сам все помою.

– Мое присутствие тебе так неприятно?

– Не в этом дело… – Дима запнулся, – вернее, не в тебе…

– И, тем не менее, у тебя есть Ира.

– Перестань говорить глупости, – даже злиться сейчас у него не было желания, – просто у меня тяжелый день, ты же сама знаешь. Я хочу отдохнуть.

– А я мешаю тебе? – Валя усмехнулась, – я уже стала настолько чужой, что меня надо поскорее выпроводить и запереть дверь? Не бойся, я ничего не унесу. Можешь идти отдыхать. Я домою и уйду, и дверь сама закрою.

Дима не возражал и поплелся в комнату, где стоял диван.

* * *

Проснулся Дима в полной темноте. Проснулся оттого, что чувствовал тяжесть – что-то давило на грудь, и стало трудно дышать. Протянув руку, нащупал выключатель, и когда желтоватый свет бра залил комнату, он с удивлением и ужасом обнаружил у себя на груди удобно расположившегося огромного серого кота с яхонтовыми глазами. Кот прищурился и повел ушами, словно тоже соображая, где находится. В его позе не было агрессии, и когда Дима осторожно протянул руку, кот довольно замурчал, вытянулся, свесив пушистый хвост и почти коснулся мордой Диминого подбородка. Дима смотрел ему в глаза и думал, что раньше этого кота не существовало, и он не мог взяться ниоткуда; да и, вообще, у животных не бывает таких глаз!.. А кот потянулся, спрыгнул на пол и направился в коридор.

Дима вскочил, чтоб посмотреть, что же он будет делать дальше, но кот исчез, видимо, выпрыгнув в окно. Дима ощутил не просто тишину, а гробовую тишину – он оказался совершенно один в каком-то странном мире, но сделанное открытие нисколько не тяготило, хотя и не приносило радости. Подумалось, что он в этом доме, скорее, узник, нежели хозяин…

Двигаясь по дому, Дима включал свет во всех комнатах, и везде его сопровождала мертвая тишина. Замершие на своих законных местах предметы, принадлежавшие чужой, незнакомой ему жизни, фотографии незнакомых людей, полуразвалившаяся мебель, на которой оставило отпечаток время, которого он не знал. Так что же – дом принадлежал ему или он этому дому? Ответить однозначно Дима не мог, зная лишь одно – он находится на своем месте, и этого вполне достаточно. Сегодняшнее происшествие сделалось далеким, почти выдуманным, не принадлежащим этим вещам и этим фотографиям. Он вышел на кухню и закурил. На столе возвышалась пирамида чистых тарелок и фантастические грибы перевернутых вверх дном рюмок. Было два часа ночи, но голова казалась ясной и светлой. …Что мне надо сделать завтра?.. – подумал он, однако мысль выглядела неуместной – мир по ту сторону забора, вроде, перестал существовать. Сейчас он и представить не мог, что утром просто умоется и поедет торговать газовыми плитами, отправлять факсы, разгружать вагоны…

Дима вернулся в комнату; открыл шкаф, надеясь, что разборка документов вновь увлечет его, но один только их вид навеял скуку. Ему даже не захотелось развернуть тряпицу и взглянуть на наган – все это уже осталось в прошлом. Закрыв шкаф, он положил ключ наверх, туда, где он находился многие годы. Ему ничего не хотелось. Казалось, жизнь замерла, и часы отсчитывают какое-то мистическое время, а истинное не двигалось ни на секунду – остался лишь дом с зажженными в бесконечной ночи окнами, и он сам, как частица этого дома. И покой этот будет продолжаться изо дня в день, изо дня в день…

Еще раз обошел комнаты, теперь методично выключая свет. Спать по-прежнему не хотелось, но и бродить привидением, было глупо и бессмысленно. Решил все-таки снова лечь. Мысли разбегались, хватаясь за обрывки впечатлений, не концентрируясь ни на чем определенном, и только серый кот не шел из головы, постоянно возникая, о чем бы Дима не пытался думать. Он увеличился в размерах, закрыв серым боком все видимое пространство, которое все сужалось и сужалось, пока, наконец, Дима не ощутил себя внутри замкнутого помещения. Он шел на ощупь, натыкаясь руками на ровные гладкие стены, но скоро, раскинув руки, уже мог касаться сразу обеих стен. …Это пещера, – сообразил он, и от этой мысли почему-то стало жутко. Попытался развернуться, чтоб вернуться к выходу, и не смог – просто не смог, хотя, казалось бы, места еще вполне достаточно.

Постепенно своды делались все ниже, и идти с каждым шагом становилось все страшнее. Он почти физически ощущал этот страх, но не мог остановиться. Вдруг снизу раздался голос:

– Пещеры нельзя рассказать, их надо видеть… – голос звучал прямо из-под ног. Дима наклонился, пытаясь определить источник, но в руки попадали лишь гладкие кости, которых он почему-то не чувствовал ногами. Костей оказалось так много, что он мог запустить в них руку по самый локоть и не нащупать дна.

Своими действиями Дима, видимо, нарушил равновесие «пола», и все закачалось, пришло в движение. Попытался схватиться за стены, но руки отрывали от них такие же кости – они падали вниз, а на их месте появлялись новые. Таким образом, пространство не увеличивалось, и высота коридора становилась все меньше и меньше – Дима уже стоял на коленях, жадно хватая ртом остатки воздуха, а снизу продолжал звучать голос:

– Здесь тот же запах. Я чувствую его, а ты чувствуешь?..

Он хотел ответить, что не чувствует никаких запахов, что ему просто нечем дышать, но не мог. Язык больше не повиновался ему; на шею и спину давила непосильная тяжесть, грозя сломать пополам, и в этот момент, который казался последним, он нащупал растопыренными пальцами что-то мягкое, влажное и податливое. Его вдавливало в эту массу; он задержал дыхание… и провалился вниз. Он знал, что ему будет очень хорошо там, куда он падает, и туда непременно надо попасть! Но воздуха не хватало. Дима чувствовал, что должен вздохнуть – один только вдох, и он окажется в том месте, где ему будет хорошо. Один вдох!.. Но он еще продолжал двигаться сквозь липкую массу. Еще секунда… нет, еще полсекунды и он не удержится – вздохнет, и тогда все – тогда жижа поползет в нос, в рот, заполняя весь организм…

Дима сделал последнее, неимоверное усилие, и ощутил свободу движения, свободу дыхания – это был совсем не тот рай, который он ожидал встретить, но, пусть мокрый, липкий, пахнущий какой-то гадостью, он все-таки был жив!..

Дима открыл глаза, и сначала не понял, где находится. Потом увидел облезлый потолок, окно, за которым в рассветной дымке ползли серые тучи. Он лежал в своей постели, спеленатый одеялом, как младенец – наверное, во сне он крутился, пытаясь выбраться из своего кошмара. Сейчас, глядя в окно, он уже не мог вспомнить, в чем же конкретно заключался весь ужас; осталось общее состояние страха и далекие слова: – Здесь тот же запах… я чувствую его… Глубоко вздохнул – никакого запаха, и это его очень обрадовало.

Выбравшись из «кокона», Дима взглянул на часы. Почти девять. Встал. Ноги затекли, а шея и плечо болели, словно он всю ночь таскал тяжести. Несколько раз присел, покрутил головой. Боль, вроде, прошла, но состояние свежести, которое обычно присутствовало по утрам, не возвращалось, хотя и спал он, по его меркам, довольно долго.

Как лунатик доплелся до ванной. Прохладный душ слегка взбодрил, но активности не добавил. В холодильнике осталась целая куча еды. Он через силу сжевал кусок неестественно розовой ветчины. …Нет, есть не хочу, – он закрыл холодильник, – что я должен сделать сегодня?.. Взяв телефон, тяжело плюхнулся в кресло.

Первым делом, Дима позвонил на завод. Слышимость была отвратительной, но все-таки он понял, что в ближайшие дни вагонов не ожидается. Значит, все – рабочий день окончен. Вышел в кухню и закурил. Делать было совершенно нечего, и он решил, что лучше выйти в город – слишком многое произошло за последние дни в этих стенах.

* * *

Тучи почернели и заволокли небо. Казалось, что уже вечер, и это ощущение, вроде, оправдывало его действия, ведь вечером можно абсолютно бесцельно бродить по городу.

Дима доехал до центра, но там никто не гулял. Все, наоборот, куда-то спешили, и он поддался общему настроению. …А я-то куда?.. – поймал он себя в середине шага. Плавно опустив ногу на изуродованный трещинами асфальт, пошел нарочито медленно, отсчитывая внутри неторопливый ритм; периодически останавливаясь и глазея на витрины. В сами магазины он не заходил, потому что не собирался ничего покупать. Его развлекала атмосфера города – новые лица, пространство, не ограниченное забором…