Фантом

– А что мне остается делать? – ответил он со вздохом.

– Не бойтесь, мой король, – она рассмеялась, – мы все успеем, ведь мы белые, и раньше нас они не начнут.

Новоявленный генерал на удивление легко вскочила на лошадь, и направилась к войскам. Дима видел, как солдаты стали нехотя подниматься. Смолкла гитара. Они медленно и лениво стаскивали свои шутовские наряды, под которыми оказались обычные защитные гимнастерки, только почему-то без погон и знаков различия. Зато у некоторых на груди поблескивали медали (их еле слышное звяканье ветерок доносил до Диминого уха). Солдаты стали ловить коней, надевать на них, неизвестно откуда взявшиеся, седла, выравнивать стремена. Через несколько минут развеселый и бесшабашный табор перестал существовать. Стройные ряды всадников и пехотинцев замерли в боевых порядках. Дима невольно залюбовался ими – на мгновение он забыл, что против него выстроились танки, артиллерия и, скорее всего, никакой битвы не получится, но все равно, это была его армия, такая красивая и такая преданная, которую он может бросить в бой одним движением руки.

Генерал вновь оказалась перед Димой, гарцуя на своей белой лошади, с красными, как у кота Тихона, глазами. Теперь она смотрела на него с гордостью.

– Ваше Величество, Вы умеете играть в эту игру?

– Умею, но не очень хорошо, – смутился Дима.

– Играйте, как умеете, – генерал улыбнулась и вновь поскакала к войскам.

Дима понял, что должен сделать ход. От одной этой мысли его обуял страх, потому что, как бы он ни сходил, при таком раскладе поражение неизбежно. Он только не понимал наглой самоуверенной девицы, ведь максимум через полчаса все эти люди и кони должны будут превратиться в кровавое месиво.

…Какие люди? Какие кони?!.. Это же игра. Это же шахматы!.. Чем бы ни закончилась партия, в конечном итоге, все они, мирные и деревянные, окажутся в одной коробке. Там они будут лежать бок о бок, как в братской могиле, пока кто-нибудь, словно Бог, не пожелает снова извлечь их на свет, вдохнув жизнь; расставить на доске и начать новое сражение…

Дима еще раз взглянул на замершие впереди ряды черных, протянул руку и вспомнив, ставшее анекдотическим «е2–е4», бесстрашно двинул вперед королевскую пешку. Стоило ему только оторвать руку от ее теплой поверхности, перед глазами все закружилось, и он сам полетел в бездонную пропасть. Яркие сполохи перед глазами раскраивали темноту (или это были лучи прожекторов?..), противно завизжали пули и справа гулко ухнула пушка. В своем падении он видел, выхватываемые светом лица бегущих в штыковую солдат – спотыкающихся о корни дубов; падающих и поднимающихся; стреляющих на ходу (отчего из стволов длинных ружей вырывалось пламя и белесый дым). Над головой просвистел снаряд, но взрыва не последовало. Потом еще один, потом еще…

Звук методично повторялся. Дима вдруг осознал, что этот звук ему знаком, что это вовсе не свист снаряда. Его сознание начало проясняться. Стало безумно жаль покидать поле битвы, так и не узнав ее результат, но задержаться в новом мире он уже не мог, потому что отчетливо слышал – это звонил телефон. Открыл глаза. На полу, рядом с диваном, в такт звонкам вспыхивала красная лампочка на трубке.

– Привет. Я уж думала, что тебя нет дома.

– А меня и не было, – ответил он, и только сейчас, окончательно проснувшись, понял, что говорит глупость, – вернее, я спал, – поправился Дима. Он узнал Валин голос, но говорить с ней совершенно не хотелось (он, вообще, забыл о ее существовании), поэтому воцарилась неловкая пауза.

– Я хотела спросить, как ты… – наконец, произнесла Валя.

– Хорошо. Сплю, вот.

– Извини, что потревожила, – и она положила трубку.

Дима откинулся на подушку, но понял, что больше не уснет. Встал; включил свет. Часы показывали половину десятого. Впереди еще весь вечер и вся ночь!.. Выйдя на кухню, закурил. На столе по-прежнему стояла недопитая водка, закуска, полная пепельница окурков. Огляделся, внимательно изучая грязный потолок, неровный ряд разнокалиберных кастрюль на полке, кое-где отклеившиеся обои. Все такое убогое, по сравнению с запахом травы и легким покалыванием в босых ногах…

Тишина. Даже вода из крана почему-то перестала капать, лишь жужжал электрический счетчик. Дима уставился на него, глядя, как медленно вращается колесико с красной риской, отсчитывая киловатты. Звук раздражал, поэтому Дима везде выключил свет, но счетчик все равно не унимался. …Блин, еще ж холодильник!.. Но отключать его из-за какого-то жужжания было б глупо. Он махнул рукой и вернулся в комнату, размышляя о странном сне.

Вообще-то, сны ему стали сниться только последние несколько дней. До этого бывало, что он просыпался, либо в каком-то радостном возбуждении, либо, наоборот, в состоянии подавленности (когда сам не понимаешь, от чего так сжимается сердце, если на улице светит солнце, поют птицы и день спланирован до мелочей), но он никогда не помнил, что ему снилось, поэтому и считал, что никаких снов не было. Теперь же он помнил их до мельчайших подробностей не только зрительно, но даже ощущал физически все, происходившее там. Он не понимал, что случилось с его психикой, и что мог означать сегодняшний сон? Зачем он ему дан; и, главное, откуда он взялся, ведь в шахматы Дима не играл уже несколько лет, да и сама фантазия игры с шестью конями выглядела абсурдной и просто не могла прийти ему в голову.

Счетчик перестал жужжать. …Точно, холодильник, – подумал он, вторгаясь в собственные предыдущие мысли, и тут же почувствовал, как неприятно ему это вторжение; почувствовал, что, несмотря на дикость сна, там ему было лучше, хотя и не мог объяснить, почему. Единственным желанием стало поскорее вернуться на поляну, но сейчас он, точно, не заснет, да и неизвестно, приснится ему продолжение когда-нибудь потом?

Последний вариант испугал его, словно окончание сна могло как-то повлиять на его реальную жизнь. Хотя сейчас он уже начинал сомневаться, какая из них более реальна – та казалась ярче и интересней, чем эта.

Дима снова перебрался на кухню и закурив, попытался анализировать сон. Больше всего его занимал черный король, постоянно находившийся к нему спиной. …Откуда я могу его знать?.. Перебрал в памяти знакомых, начиная со школьных времен, пытаясь представить их и со спины, и сбоку; воображал, как они могли измениться за столько лет, но никого похожего не находил. Неразрешимая задача злила, но он не мог от нее отделаться. Пытался думать о чем-нибудь другом – не получалось. Все остальные мысли и желания казались пустыми и легко разрешимыми, по сравнению с этой глобальной проблемой.

И еще, пусть в меньшей степени, его занимал самозваный белый генерал. Если о короле он знал, что это реально существующий человек, то генерал, определенно, являлся символом. Дима был уверен в этом еще и потому, что в ее лице проглядывали какие-то нечеловеческие черты, похожие на компьютерную графику. Не может быть такого лица у человека!

…Хотя, почему не может? В природе возможно все – даже то, что мы и представить себе не можем… А почему мой настоящий генерал сломал ногу? Да и кто он, тот настоящий?.. – он так и подумал «настоящий», будто во сне могло быть что-то настоящее, – надо спросить об этом нового генерала… блин, но это же сон! В него нельзя вмешаться!.. И вопросы там нельзя задавать – в нем можно участвовать только пассивно… – Дима почувствовал, что окончательно запутался, и единственное, чего ему хочется больше всего, вернуться и досмотреть сон до конца.

Вновь зажужжал счетчик, и Дима вернулся в комнату. Чтоб отвлечься, хотел включить телевизор, но, оказывается, просидел занятый своими мыслями почти два часа. Передачи по большинству каналов уже закончились. Остался только спортивный, который он не любил, считая бессмысленным сидеть в кресле и лениво наблюдать, как другие плавают, бегают, напрягаясь из последних сил, падая порой прямо на дорожке – спортом, либо надо заниматься самому, если ты готов морально и физически посвятить этому жизнь, либо, если так уж интересен результат, узнавать его из газет.

Дима вздохнул, отложив программу, и задумчиво посмотрел на диван. Время было такое, что хотел он или нет, но пора было ложиться, чтоб нормально встать утром. …Хотя зачем вставать? Вагоны завтра должны только грузиться на заводе, а другого занятия, обязательного к исполнению, у меня нет…

Тем не менее, он постелил постель, вскользь подумав, почему Ира ушла так быстро и неожиданно. Но в этом вопросе почему-то не было особой жалости – при мысли о женщине перед ним возникало теперь странное лицо с большим ртом и ослепительно белыми волосами. Удивительно, но несмотря на притягательность, это видение не вызывало плотского желания. Может, это происходило потому, что он еще не решил для себя, может такая женщина существовать реально или это, действительно, всего лишь символ.