Фантомас - секретный агент

В этой депеше, написанной шифрованным языком, Вагалам рекомендовал ей как можно скорее и чего бы это ни стоило отделаться от капрала Винсона, который вовсе не капрал Винсон, а контршпион. (Он понял это, наблюдая за номером капрала в отеле Армии и Флота.)

Бобинетта решила бежать. Теряя голову, совершенно обезумев от страха, она пешком ушла в Руан в то время, как Фандор ехал в Мотвиль. Она оставила в комнате орудие, через несколько часов послужившее поводом для ареста шофера. Впрочем, как потом Бобинетта узнала из газет, его быстро освободили, арест не имел никаких оснований.

Потом Бобинетта встретила лейтенанта Анри, присутствовала на вокзале Сен-Лазар при аресте мнимого Винсона и окончательно поняла, что тучи над ней сгустились…

Она написала барону де Наарбовеку, что заболела и нуждается в нескольких днях отдыха, и переехала в отель. И вдруг Бобинетта получила новое письмо, подписанное Вагаламом.

Конечно, она подчинилась указаниям, данным в этом письме. Ее больше беспокоило то, что Вагалам на свободе, чем то, как он узнал ее новый адрес. У нее было уже немало доказательств могущества бандита, и она хорошо знала, что он никогда не выпускает из вида тех, за кем считает нужным следить.

За несколько дней до этого, тоскуя и стремясь найти себе поддержку, она написала своему брату Жоффруа, назначив ему свидание в «Плачущем теленке»…

— Устраивайся, — предложил Жоффруа Бочка, сажая Бобинетту рядом с собой, и тут же прибавил:

— Что будем пить?

Бобинетта заказала «дамское угощение» или, как шутливо заметил хозяин «Плачущего теленка», «сироп из смородины».

Бравый Жоффруа с наивной откровенностью рассказывал свои путаные истории о полученных и покинутых местах, полученных и нанесенных ударах кулаком. Бобинетта, более скрытная, ограничилась тем, что сообщила брату: у нее все хорошо и спокойно.

— Вообрази, — сказала она ему, — я теперь компаньонка у старой дамы, русской, у которой, как я думаю, были некогда затруднения с полицией в ее стране.

— Полиция! Я не очень люблю полицию.

«И я тоже», — подумала Бобинетта. Но она воздержалась сказать это вслух и прибавила:

— У нее бывает много людей. Эта старая дама, моя госпожа, занимается, как я думаю…

Но тут Бобинетта остановилась и побледнела, как полотно. В кабаре входил человек — это был старик, спина его сгибалась под тяжестью аккордеона.

Это был Вагалам…

Глава 29 Я — ТРОКОВ!

Бобинетта настолько неудачно скрыла свою тревогу при виде Вагалама, входящего в кабаре «Плачущий теленок», что Жоффруа, как ни лишен он был наблюдательности, все же заметил состояние сестры и спросил:

— Ты знаешь, что ли, этого типа? Чего ему от тебя надо? Если он к тебе пристает, я его сейчас выкину вон!

Любезное предложение брата привело молодую женщину в ужас. Да, этого еще не хватало! Нужно было любой ценой избежать подобных осложнений, тем более, что Вагалам явно не случайно пришел в кабаре: он хотел с ней поговорить.

— Успокойся, Жоффруа! — сказала она. — Я не знаю этого человека, он мне не докучает.

Бобинетта обдумывала, где ей лучше переговорить с Вагаламом. В этом кабаре?

Она сомневалась. Лучше бы уйти из притона, а старик, если сочтет нужным, встретится с ней на улице.

Бобинетта сказала:

— А теперь, мой милый Жоффруа, мне пора идти.

— Идти? В чем дело, Бобинетта?

— Дело в том, что я занята, и зашла только справиться о твоем здоровье, Жоффруа.

Гигант казался смущенным.

— Это правда? — протестовал он. — Ты уже удираешь?

Вместо ответа Бобинетта предложила:

— Позови хозяина, вот тебе луидор; уплати за все, что ты выпил, и оставь себе остальное.

Этот веский аргумент моментально утешил Жоффруа.

— Хорошо, — сказал он, — раз ты платишь, мне нечего сказать, но все-таки ты поступаешь странно. Назначаешь мне свидание, а потом, не проведя вместе со мной и пяти минут, улепетываешь…

Но Бобинетта его уже не слушала. Торопливо пожав руку брата, она вышла из кабаре, свернула с улицы Монж и медленно двинулась вперед, уверенная, что Вагалам тут же ее догонит.

В этот поздний ночной час шоссе было абсолютно пустынно, ни один прохожий не встретился молодой женщине, которая старалась избегать света, кое-где падавшего на дорогу из кабаков, подобных «Плачущему теленку».

Молодая женщина шла, не оборачиваясь. Вдруг она почувствовала, что кто-то, ускоряя шаги, идет за ней и вот-вот ее догонит. Сухая рука притронулась к ее плечу: Вагалам шел рядом со своей сообщницей. Бандит не терял времени на бесполезные знаки вежливости. Он мрачно спросил:

— Этот гигант — твой брат?

Бобинетта кивнула головой и, в свою очередь, спросила задыхаясь:

— Значит, вы на свободе?

Вагалам пожал плечами.

— Значит, вас отпустили?

Вагалам несколько секунд колебался. Надо ли ему говорить молодой женщине, что он и не был арестован? Что было два Вагалама? Бандит уклонился от ответа.

— Ускорим шаг! — сказал он, не отвечая на вопрос Бобинетты. — Погода дрянная, нам надо укрыться в убежище.

— Где это?

— Увидишь… у друзей…

Бобинетта не настаивала. Ей было все равно, куда ее ведет Вагалам, ее тревожило другое. Она повторила:

— Значит, вас отпустили?

Вагалам понял, что должен ответить, — он заметил, что Бобинетта с недоверием рассматривает его.

— Бобинетта, ты просто глупа! — сказал старый аккордеонист. — Человек, которого арестовали в твоей комнате, был полицейским агентом, принявшим мой облик, чтобы обмануть тебя. А ты поддалась этому, как дурочка!

Бобинетта озадаченно посмотрела на бандита.

— Но тогда, — сказала она вдруг, — если полицейский загримировался Вагаламом, значит, он знает, что вы преступник? Значит, вас преследуют! И это полное безумие — прийти на встречу со мной, я же им известна! Почему вы не переоделись?

Вместо ответа бандит засмеялся.

— А, может быть, у меня есть план, есть не известная тебе причина, Бобинетта? Но оставим это. Вернемся к лже-Вагаламу. Как же ты не поняла, что это обман? К счастью, твоя необыкновенная наивность не имела серьезных последствий. Кроме, впрочем, глупости, с которой ты позволила им вернуть орудие, когда удирала от поддельного капрала Винсона… Это мы еще обсудим!

— Но, — прошептала Бобинетта, — могла ли я поступить иначе?

Вагалам бросил на нее такой взгляд, полный презрения, что сомнения исчезли — перед ней был ее господин.