Фармацевт

Мы почаёвничали, от обеда я отказался, так, как еще не переварил обед, съеденный в столовой.

Уйдя в свою комнатушку, улегся на кровать и взял в руки когда-то читанную перечитанную книгу Стругацких «Страна Багровых Туч». Все равно другой литературы у меня пока не имелось.

Прочитав с десяток страниц, на каждой насмешливо фыркая, закрыл потрепанный том.

– Увы, каждому времени нужна своя книга, – подумал я. – И никуда от этого деться. Из тысяч, сотен тысяч книг в следующее столетие переходят только сотни, а выдерживают тысячелетия единицы. И никто не может предсказать, кому из авторов повезет, что его будут читать и через сто-двести лет.

Только вот мне-то как быть? Перечитывать классиков? Вряд ли я смогу читать наших фантастов, да, собственно, и зарубежных тоже. Мне их книги уже не интересны.

А день за окошком оставался солнечным и теплым. Моему телу хотелось движения, а сознанию покоя. Но в данном случае тело победило. Поэтому я надел кеды и, сообщив маме, что пойду, погуляю, вышел во двор.

Во дворе было необычайно пусто. Лишь Валерка Лебедев сидел на скамейке в печальном одиночестве и пытался подобрать аккорды к песне «Элеанор Ригби».

– Ого! – воскликнул я, – Растешь, Валера! Смотрю, на классику перешел.

– Ты, чо Витёк, несешь? Какая нахрен классика? Это песня Битлов из последнего альбома РевОльвер. – возмутился Валера. – Вот послушай.

Он вытащил клочок бумаги из кармана и начал петь, глядя в него.

Ал зе ком папл Вере ду зей ал.

Я не выдержал и засмеялся.

– Валера, ты какой язык в школе учил?

– Русский матерный, – насупившись, ответил тот. – А ты если знаешь, как надо петь, так подскажи.

Я даже опешил от подобного высказывания, Валера просит научить, это что-то новенькое.

– Валера, не шифруйся, лучше объясни, в чем дело.

– Короче, – вздохнул Лебедев. – ты же знаешь, закончил я, наконец, фабзайку и уже неделю работаю на заводе, слесарем сборщиком. Пару дней назад узнал, что у нас в доме культуры организуют вокально-инструментальный ансамбль. Ну, я туда пришел вечерком. Пацаны там простые, гитару мне дали, я им сбацал пару песен. Вроде все нормалек, но тут пришел их руководитель послушал меня, и включил на магнитофоне песню Битлов, запись, конечно, так себе, но слушать можно.

А потом заявил, если я её спою и сыграю, то место в ансамбле мне обеспечено. Я, конечно, намекнул, что в английском языке не шарю, тогда Аркаша, ну руководитель, и написал эту бумажку.

– Понятно, ну давай я посмотрю, что там у тебя написано.

Как ни странно, но тот, кто писал слова, ошибок в них практически не делал. Так, что материал для работы над произношением имелся, ведь я лично ни одного слова из песни не помнил, кроме имени Элеанор Ригби.

Так, что ближайший час мы с Лебедевым посвятили правильному произношению.

Дело двигалось туго, но все же двигалось. Наконец, спев относительно правильно песню до конца, Валерка спросил:

– Витька, а о чём хоть Битлы поют? Ты понимаешь?

После того, как я ему приблизительно перевел содержание песни, Лебедев круглыми глазами посмотрел на меня.

– Бля! И я эту ху. ту два часа учил! – воскликнул он. – В жизнь бы не подумал, что они такую хрень сочиняют!

Я пожал плечами.

– Зато теперь можешь отправляться в дом культуры, и показать чему научился.

– Елы-палы, – огорчился Валерка, – я же до завтра все снова забуду. Ты смог бы со мной завтра часиков в шесть вечера встретиться, проверить, как у меня получается?

В ответ я поведал, что с завтрашнего дня работаю в овощном магазине, поэтому не знаю, приду ли в это время домой.

В ответ получил изумленный взгляд Лебедева.

– Слушай, Шибза, ты после того, как голову себе разбил, дурью начал маяться по-настоящему. Месяц полы зачем-то мыл в больничном подвале. Теперь будешь картошку фасовать, совсем, что ли дурак? Идём лучше со мной на завод. Смотри, у меня после училища третий разряд слесаря-сборщика и зарплата будет на конвейере сто пятьдесят рублей. Через год сдам на четвертый разряд и буду рублей под двести получать. Я поговорю с мастером, тебя для начала возьмут на подсобку, потом подучишься, сможешь стропалем работать, рублей сто двадцать будешь получать. Ну, как? Согласен?

– Хорошо рассказываешь, Валера, – вздохнул я. – Только у меня другие планы на жизнь.

– Ну, смотри, я предложил ты отказался. Слушай, я смотрю, ты в английском языке сечешь, Может, и другие песни сможешь перевести для нас.

– Для нас, это для кого? – поинтересовался я.

– Гребнев, что ты такой непонятливый, все тебе надо объяснить. Для нас, это значит для Эльфов.

– Для каких эльфов? – недоуменно пробормотал я. Мысленно мне представилась картина, что в нашем городе появился еще один попаданец с томами Толкиена подмышкой.

– Эльфы – это наш заводской ансамбль, – наставительно пояснил Лебедев.

Я не удержался и спросил:

– Валер, а кто такие эти эльфы и почему так назвали ансамбль?

Парень задумался.

– Точно не знаю, но вроде бы это какие-то сказочные герои, мелкие и с крылышками. Я в прошлом году Дюймовочку читал, так там, такая мелочь вокруг неё крутилась. А уж, почему так назвали ансамбль, спроси у Аркаши, это его решение, он ни перед кем из музыкантов не отчитывается. А директору дома культуры пофиг, главное, что никакой антисоветчины не было.

– Понятно, – резюмировал я и снова спросил:

– С чего это ты взялся Дюймовочку читать? Расскажи.

– Да что тут рассказывать, в прошлом году училка по литре пристала ко мне, типа, Валера, какое произведение на тебя произвело самое большое впечатление. Ну, я и ответил, что «Колобок». Я типа пошутил, а училка разоралась, кинула мне на стол книжку сказок Андерсена и сказала, что пока я ей хоть одну не перескажу, у меня будет двойка по литре. Пришлось читать, хотя, знаешь, мне понравились сказки. Их читать интересно, почти, как про войну. А всякие Печорины, Раскольниковы мне до фонаря.

На этом наша дискуссия о литературе не завершилась.

Последние слова Валерки услышала подошедшая Нинка Карамышева.

– Как тебе не стыдно, Лебедев. Миллионы людей читают Лермонтова, Достоевского, Бабеля и им нравятся их произведения. А тебе, вечному двоечнику и хулигану, не нравятся, но это ничего не значит. Просто ты мало работаешь над собой, вернее совсем не работаешь, тебе надо больше читать и тогда ты сможешь понять всю глубину проблем поднимаемым авторами в своих произведениях.